Не беси меня!

Я была зверски голодна после активного отдыха на морозе, еду подавали хорошую и сытную, но напитки наливали чаще, чем удавалось что-нибудь съесть. Удивительно, но вся ватага показалась мне уже не такой и противной (а может быть, это мы все так быстро захмелели), и я довольно смеялась над шутками, даже участвовала в конкурсах дурацких каких-то. Меня совершенно не пугало, что буду выглядеть нелепой и смешной в глазах этих снобов и выпендрежников. Наверное, потому, что они сами дурачились от души, нисколько не заморачиваясь, как выглядят, и что про них потом подумают.

Как мы дошли до игры в «бутылочку», один только бог знает. Бог виноделия, конечно же, ведь трезвыми в нашем возрасте такими вещами никто уже не забавляется.

Бутылочка крутилась, народ хохотал, когда приходилось целоваться девчонкам, парни, отчего-то, парней целовать отказались. Им позволяли перекручивать либо отдавать свой ход следующему. Наверное, особо опытные люди знали, как правильно пользоваться снарядом, потому как горлышко бутылки постоянно показывало на одних и тех же, самых популярных на курсе и в компании девушек, а я почти не попадала «под расстрел». Попав же, легко клевала губами везунчика, потом еще одного, на которого уже мой ход выпадет. Пару раз мы даже пересеклись с Зацепиным. В остальное время я расслабленно наблюдала за происходящим и весело смеялась над особенно смешными комментариями окружающих. Потом о чем-то задумалась, и перестала следить за событиями. Дружное «Ого!» застало меня врасплох, вырвав из раздумий и заставив нахмуриться. Все, отчего-то, смотрели на меня и хитро улыбались.

А, ну, понятно. Бутылочка снова выбрала мою незадачливую персону, а я и не заметила сразу. А нездоровое оживление было связано с тем, что с обратной стороны снаряда на меня пялился Хмелевский. Очень так непонятно пялился. То ли с угрозой, то ли с предупреждением. Как будто я на него накинусь сейчас и съем, вместо поцелуя. И он пытается предостеречь: не надо, мол, подавишься, а не наешься.

Пришлось делать максимально независимый вид, что весьма сложно, когда в тебе несчетное количество алкоголя, и тянуться Хмелю навстречу.

– Ну, кто ж целуется, сидя на коленках? – вот же зануда. Всех устраивало, а этому – все не так. – Вставай, Игнатьева, и иди сюда.

– Вот еще, буду я к тебе бегать. – Встать-то я встала, но ни шагу к нему не сделала.

– Ну, сама виновата. – Влад не стал выделываться, сам ко мне подошел, просто перешагивая через тех, кто не успел посторониться.

Стоя вплотную, он навис надо мной. Оказывается, намного выше Вовки. С тем не приходилось закидывать голову так высоко. Я безропотно закрыла глаза и подставила губы: чтобы быстренько отделаться от этого выпендрежника и спокойно усесться обратно. Все-таки, меня слегка покачивало, и сидячее положение было намного более надежным. А сейчас качнуло прямо к груди Хмеля.

Его губы коснулись моих, легко и почти неощутимо. Я радостно выдохнула и открыла глаза, считая, что долг перед отчизной исполнен.

– Ты что, Игнатьева, мухлевать решила? – Голос Хмелевского был громким, наполненным ядом и насмешкой. – Или просто не умеешь целоваться?

Ах ты ж, мать твою растак! В голове пронеслась какая-то нецензурщина. Трезвую, меня невозможно взять на понт. А вот нетрезвую – берите тепленькой.

– Нет. Я примерялась просто. Может… Может, ты сам ничего не умеешь, а меня обвиняешь? А? – и улыбнулась, дура такая, с победным видом.

– Ну, будем считать, что примерка окончена. А теперь – давай, показывай, на что ты способна!

А я не так уж на многое и способна, так-то. Правда, еще и не жаловался никто. Зацепин, уж точно, никак не мог от меня оторваться, каждый раз, как доберется.

Но это было что-то другое. То, что сейчас началось. Я, уязвленная насмешкой, сама потянулась к Владу, и даже попыталась изобразить инициативу. Ровно до той секунды, пока губы Хмелевского не захватили мои – сначала верхнюю, потом нижнюю, а потом… А потом я перестала понимать, что происходит. Не было такого, как обычно, ощущения, что вот я сейчас пошевелю губой, а потом этак, а теперь ответить надо на движения партнера… Не было такого еще в моей жизни, чтобы я перестала думать о том, что делаю, а просто потерялась. Наверное, наши рты что-то там делали сами собой, без нашего участия. Но вот, отчего начали коленки подкашиваться, а руки вцепились в шею Влада, и тело, дрожа, прильнуло к жесткому сильному телу, что стало сейчас единственной опорой… Это я потом осознавала, пытаясь вспомнить. А в момент поцелуя просто наслаждалась волшебным ощущением счастья, возбуждения, неимоверной сладости, от которой оторваться невозможно…

– Эй, ребята, полегче! У нас тут приличная бутылочка, без всяких продолжений! Ты посмотри, что творят! – Как из тумана, донеслись возгласы. Не сразу я поняла, что они к нам относятся. А сообразив, попыталась оторваться от Хмелевского. Он, кажется, тоже пытался это сделать. Но получилось не с первого раза. Словно в омут, меня затягивали его губы, а еще руки, что давно уже обвивали все тело, вжимая во Влада, так плотно, что и миллиметра меж нами не оставалось…

– Влад, я думаю, Надя уже все прекрасно тебе доказала. Оставь ее в покое! – Вова, молодец такой, не выдержал: просто отодвинул нас друг от друга. Говорил с Хмелем, а вглядывался в меня. – Надюш, все в порядке?

Я лишь неуверенно кивнула в ответ, облизывая губы. Могла ли ему сказать, что забыла о наличии парня у себя, да и вообще, обо всем окружающем нас мире забыла?

– Вован, ты давай, тренируйся почаще с девушкой. Она у тебя голодная, как посмотрю… – Хмелевский, сволочь такая, говорил тихо. Только для нас с Вовкой. И смотрел при этом, глядя мне прямо в глаза. Словно окатил холодным ушатом. Ушло волшебство. Осталось лишь отвратительное унижение. И горькая мысль о том, что сказок не бывает. Даже таких коротких.

Глава 9

Легкое хмельное настроение ушло, как будто и не бывало его.

Чтобы не показывать никому, как сильно задел меня выпад Хмелевского, пришлось делать вид, что все нормально, и даже еще немного посидеть в общем кругу. Благо, что горлышко «снаряда» больше на меня ни разу не указало. Вова, спасибо ему за понимание, ничего не сказал. Ни по поводу самого поцелуя с Хмелевским, явно затянувшегося, ни по поводу той гадости, которой Хмель «наградил» меня напоследок. Он просто сидел рядом и тихо сопел. А может, и не в понимании было дело, а в его нежелании ссориться. Зацепин быстро разобрался с моим характером, и явно догадывался сейчас, что на любую претензию может получить что-то очень нехорошее в ответ.

Выбрав момент, когда народ о чем-то увлеченно заспорил и перестал обращать на нас внимание, Вовка тихо потянул меня за руку, увлекая из общего круга. Я не сопротивлялась. Наоборот, была очень рада, что появилась возможность тихо улизнуть.

Не сговариваясь, мы направились к выходу из общего домика, забрали одежду и, ни с кем не прощаясь, вышли на мороз. После душного, наполненного парами алкоголя и запахами еды, полутемного помещения, ночной воздух пьянил не хуже любого вина. Снег хрустел под ногами, сквозь мохнатые еловые лапы неярко светили фонарики, почти незаметные из-за яркой полной луны и таких же ярких, колючих звезд.

– И зачем было нужно переться на эту шумную вечеринку, если на улице намного круче, правда, Вов? – мысль, пришедшая в голову, тут же была и озвучена. Мне, действительно, было бы намного комфортнее провести этот вечер, гуляя с Зацепиным по дорожкам базы, спрятавшись ото всех за большими сугробами, наваленными по сторонам, будто стены. И для здоровья полезнее, и никаких неприятных инцидентов.

– Да ладно, Надь. Ты и так, практически, ни с кем на курсе не общаешься, надо как-то вливаться в компанию… Я думал, у тебя настроение поднимется, наоборот… – кажется, мой парень, если он еще не передумал быть таковым, был расстроен похлеще меня самой.