Не без вранья
Шрифт:
Лиля и Маяковский мучили друг друга, не только Лиля его мучила, но и он ее тоже.
Лиля: «…Он напал на меня. Это было нападение».
Вообще-то это означает, что он ужасно прилипчив и требователен и требования его к ней растут, он как будто хочет прорасти в нее всем собой, как будто хочет ее съесть… Ей, должно быть, хотелось закричать: «Но ведь я этого не просила!» Да, он страдает, его ранят разочарования, которые принесла ему эта связь, Лиля недостаточно его любит или неправильно любит! Он плачет, чувствует себя отвергнутым, обиженным, он так глубоко ее любит… Но ведь это же он любит.
Так легко представить, чего Лиля хотела — необременительной связи для развлечения и заполнения жизни, а тут — большой мрачный человек
Лиле тоже можно посочувствовать как человеку, которому досаждают. Если все время упрекают — «как ты можешь так поступать со мной?!», хочется оттолкнуть, убежать! Он все время хочет от нее больше, чем она собирается дать. И получается как в детском присловье: много хочешь, мало получишь.
ЧЕЛОВЕК, 13 ЛЕТ
Сегодня мне вдруг стало страшно. Что она с ним делала? Как она могла довести его до того, что он написал: «В мутной прихожей долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав»? Я прямо вижу, как он убегает от нее с дрожащими руками. Он ей сказал самое лучшее, что может быть, про любовь, самое лучшее от самого лучшего мужчины на свете — ей! А она! Ненавижу ее!
Воздается ли нам по заслугам? Добром за добро — это было бы хорошо, сделал хорошее, тебе тоже кто-нибудь сделает хорошее. А если злом за зло? Я не буду писать, что я сделала плохое, но я унизила одного человека так, что он плакал. Мне его не очень жалко, больше всего я боюсь — а не вернется ли ко мне это ужасное, что я сделала.
…Вернулось. Мне тоже сделали плохое. Я плакала, но теперь мне гораздо, гораздо легче — ведь это уже все, круг замкнулся. Больше плохого не будет.
Глава 6
Пермена участи
Может быть, хватит уже про это? Про мазохизм, про секс, про любовь. У них все же были и другие занятия, помимо романов.
Со встречи с Бриками у Маяковского началась другая жизнь. Но не только Лиля влияла на Маяковского — помыла, пригладила, ввела в свой круг, но и Маяковский влиял на Бриков, и его влияние было больше, значительно больше, чем галстуки, цилиндр и новые зубы.
И, может быть, вообще все было не совсем так. Не то чтобы Маяковский был совсем уж жалким малюткой, которого пригрели Брики. Есть воспоминания, в которых написано, что вовсе не богатые Брики пригрели бедного Маяковского, а наоборот, Маяковский был Брикам «чрезвычайно выгоден».
Каменский, вместе с которым Маяковский ездил в турне с футуристическими действами: «У него было имя на всю Россию, слава была уже такая, что он сам не знал, чего ему надо. Он же зарабатывал в это время просто тысячи, и он все спускал, страшный был игрок. Он чувствовал за собой силу, прогрессивным образом он увеличивал свои гонорары и возможности, все ему легко давалось. Деньги просто сыпались со всех сторон. Начиная с турне, уже все было. Но, знаете, игроки время от времени нуждаются. Он на деньги эти, как на окурки, смотрел…
…И эта так называемая любовь, которая, конечно, очень быстро его разочаровала. И вполне понятно.
…Я чувствовал, что конец наступил после первой встречи, может быть, не прошло двух-трех недель. А тогда всем казалось — вот любовь! Все это была игра. Он в жизни игроком был, он и тут играл. Правда, там о нем заботились, потому что Володя был чрезвычайно выгоден — это был настолько широкий, Атлантический океан. Если он выигрывал шестьсот рублей вечером, он тут же выкидывал их на стол. Это нравилось — схватить такие деньги. А там были новые проекты, новые выступления. И все это ему нравилось. Это уже 1915–1916 годы, в особенности 1915-й».
Ну и где правда, кто кого пригрел, кто кому был выгоден?..
Маловероятно, что Каменский прав, что Брики сразу же воспользовались славой Маяковского и его деньгами, —
все-таки тогда еще не было ни славы, ни денег. Но Маяковский был им очень полезен.В сущности, он дал другое направление их жизни, до него они были обычная буржуазная парочка, а теперь стали — необычная. Брики были люди «другого круга», но ведь и Маяковский был «другого круга» — его круг были поэты, писатели, художники. Маяковский был гениальный поэт, а Брики — фармацевты. Фармацевтами насмешливо называли людей, которые хотели принадлежать к богеме, но не принадлежали. Брики ходили в «Бродячую собаку», как все фармацевты, по билетам, а Маяковский был — свой.
Считается, что у Бриков и до встречи с Маяковским были друзья «из мира искусства»: танцовщица Екатерина Гельцер и чудный, милый Михаил Кузмин, талантливый поэт и музыкант. Но одна танцовщица не могла составлять никакой круг, а Михаил Кузмин не был в числе их знакомых, — он вел подробнейшие дневники, описывая каждый свой день, и в его дневнике за пятнадцатый год ни разу не упомянуты Брики. Кузмин появился у них на встрече шестнадцатого года, когда уже был Маяковский. Это не придирка, это важно: до Маяковского круг общения у Бриков был совершенно буржуазный, друзья их были «светские люди», и по тому, как мгновенно они поменяли образ жизни, очевидно, что он им наскучил до смерти.
У Бриков был дом, они были приятной парой, но теперь дом из просто жилья Лили и Оси превратился в «салон».
Это была маленькая квартирка, в которой всегда был накрыт стол к чаю. Лиля была правильная хозяйка, не из тех, кто полдня обдумывает меню, а когда приходят гости, не в силах общаться, беспокойно поглядывает на накрытый стол, не забыла ли чего-то. У Лили все было как будто само собой, и чай, и блины.
Маяковский познакомил Бриков со своими друзьями — молодыми поэтами (это были Пастернак, Бурлюк, Хлебников, Асеев) и художниками (Филонов). Теперь за Лилиным столом собирались совсем другие люди — самые талантливые, самые лучшие. Тогда у Бриков и сложился стиль жизни, который поддерживался всегда, в самые трудные годы, — «салон»: стихи, чай, разговоры об искусстве. Стиль богемный, но за внешней богемностью все-таки была устоявшаяся буржуазная жизнь — уютное жилье и чай с вареньем.
В центре салона — Лиля.
Вот деталь: на стене висел огромный лист бумаги, на котором каждый гость должен был что-нибудь написать — все равно что, но про Лилю, только про Лилю… Все-таки Лиля была очень уверена в себе!
Как это у них было? Вокруг самые талантливые, самые лучшие разговаривают об искусстве, читают стихи… И что же, Лиля каждому гостю говорит: «Напишите вот здесь что-нибудь про меня, у нас так принято — писать только про меня». Она, конечно, хозяйка салона, но как-то это нескромно… А может быть, это Осип говорил: «Напишите здесь что-нибудь на память, но только про Лилю».
Никто не сказал, что Лиля — дамочка-дурочка. Лиля всем понравилась, всех очаровала.
«И вот я введен в непохожую на другие квартиру, цветистую от материи ручной раскраски, звонкую от стихов, только что написанных или только что прочитанных, с яркими жаркими глазами хозяйки, умеющей убедить и озадачить никогда не слышанным мнением, собственным, не с улицы пришедшим, не занятым у авторитетов. Мы… были взяты в плен этими глазами, этими высказываниями…» — так писал Асеев [4] . Что делало Лилю королевой среди очарованных подданных?.. Умение вести беседу? Что?
4
Н. Асеев стал вполне знаменитым советским поэтом. Сейчас его уже почти никто не помнит, сейчас это вообще странно — как можно было называться «знаменитым поэтом» рядом с Пастернаком, Маяковским, Мандельштамом, Цветаевой. Сейчас он больше знаком нам из их мемуаров как друг Маяковского, приятель юности Пастернака и еще как человек, которому Марина Цветаева завещала своего сына Мура, когда покончила с собой, а он плохо его принял, и многие считают, что именно из-за его небрежного отношения мальчик попал на фронт и погиб. Мы не можем быть уверены в объективности этих воспоминаний, не можем винить Асеева, когда их всех давно уже нет на свете.