Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер
Шрифт:
Командовавший всем британским соединением коммодор первого класса (нечто вроде контр-адмирала по-нашему) Хиллгарт допустил первую ошибку, повлекшую за собой другие, начавшие нарастать лавинообразно, что подтвердило, но слишком поздно, характеристику его курсового офицера в училище: «При всех превосходных личных качествах этому гардемарину нельзя давать в подчинение ни одного человека, даже для организации драйки судового гальюна. Всё, что может быть сделано неверно, будет сделано именно так, хотя и без злого умысла». К сожалению, к мнению воспитателя не прислушались, очевидно, перевесили «превосходные личные качества», и курсант в положенный срок стал адмиралом.
Был бы на его месте тот же Дукельский, он, не забавляясь «охотой на лис», первым делом утопил бы артиллерийским огнём русский сухогруз,
А дело обстояло так – один из младших гардемаринов, назначенных в наряд, возглавляемый Хиллгартом, перепутал вентили и для промывки главной фановой трубы подключил вместо водяной магистрали воздушную, высокого давления, и, вдобавок, не к тому клапану не с той стороны. Натуральным образом несколько сот килограммов фекальных масс пошли по линии наименьшего сопротивления не за борт, а наоборот, и в итоге оказались на подволоках и переборках всех «мест общего пользования», включая гальюны офицерские и командирский. Веселья было много, разумеется, не у матросов и гардемаринов той вахты, что едва ли не сутки драила означенные помещения техническими жидкостями, хлоркой, а начальству ещё и дорогими, приобретёнными за свой счёт дезодорантами. Сам Хиллгарт тот раз вышел сухим из воды (простите – не воды), а несчастного рационализатора ночью избили «втёмную» до полусмерти.
Сейчас получалось ещё хуже. Как поступил бы нормальный офицер или адмирал?
Понял, что обнаружен, а операцию приказано сохранять в строжайшей тайне – значит, сбивай и быстро сматывайся, пользуясь тем, что тебя больше пока никто не видит и не слышит. Тем более, позволив подлететь вплотную, даже, может быть, приманив чем-то, хотя бы и ратьеровским сигналом [85] , поймать в створ зениток трёх крейсеров и расстрелять почти фанерный самолётик – курсанту училища ПВО делать нечего. Так и его упустил господин адмирал, открыв огонь слишком рано, не зная реального уровня боевой подготовки артиллеристов (а он был очень низким, многие расчёты стреляли вообще второй раз в жизни), и всего половиной зенитных установок одного крейсера. Вот русский и ушёл чётким маневром, наверняка разозлённый и жаждущий отмщения.
85
Ратьер, фонарь Ратьера – электрический сигнальный прожектор, позволяющий путем открытия и закрытия специальных заслонок вести передачу азбукой Морзе днём и ночью на расстояние прямой видимости.
В ответ на совсем не джентльменские слова командира «Тайгера» кэптэна [86] Харвуда, насчёт того, что обычно умный человек предпочитает не совать палку в осиное гнездо, адмирал ответил почти увещевающе: «Русский наверняка взлетел с какого-то пересекающего Атлантику одинокого крейсера. До него, может быть, сто, двести миль. Радио не работает, к себе он вернётся часа через два, если не имеет другого задания. Заградогнём мы показали ему, не причинив никакого вреда, что в этот район залетать не следует. Он, судя по всему, понял. Командир русского корабля это учтёт и сменит курс. Мы ведь пока не воюем со своими союзниками, черт возьми? – последнее прозвучало вопросительно, совсем не по-адмиральски.
86
Кэптэн – в сравнении с русским флотом приблизительно капитан второго ранга.
– Да тридцать два зуба чьей-то матушке в задницу, сэр, – ещё более нарушил субординацию кэптэн, поскольку всем на мостике было ясно, чья матушка имеется в виду. – Посмотрите сюда, – Харвуд размашистыми штрихами воскового мелка нарисовал
на планшете, прислонённом к стенке рубки, сосем другую картину, чем представлялась адмиралу.– Если русские не здесь, а здесь? – он указал место на две сотни миль ближе, и то ошибся. – Если там не одинокий крейсер, а соединение? И что мы будем делать вот с этим? – кэптэн обвёл овалом место «Вилькицкого» и катеров. – Русский пароход нас видел, просил о помощи, мы тоже видели его и катера, но не отреагировали? Мало нам истории с подводной лодкой и базой на Фарерах? Мой совет – сворачивать антенны и немедленно сваливать отсюда полным ходом. Тогда мы хоть сможем в очередной раз как-то откреститься от пособничества пиратам…
– С чего вы взяли, кэптэн, что нам стоит от чего-то «открещиваться»? – внезапно вмешался Эванс, тоже кэптэн, но из береговых, имеющий отношение к электронным делам и флотской разведке, поскольку постоянно располагался на четвёртом корабле отряда, «Гренвилле», том самом «антенноносце», переоборудованном из устаревшего лёгкого крейсера. Но на «Тайгере» появлялся ежедневно, о чём-то подолгу совещаясь с адмиралом.
– Совершенно не от чего, – чуть не плюнул, вопреки всем флотским традициям, под ноги чужому кэптэну Харвуд. – Лорд Дрейк был пусть и вице-адмиралом королевы, но всё-таки пиратом. Но он при этом грабил врагов своей страны, с немалой для неё и для себя выгодой, а мы сегодня сколько рассчитываем получить за помощь против своих союзников с каких-то марокканцев или мавров?
– Пора уже назвать вещи своими именами, никаких марокканцев на катерах нет, а есть такие же офицеры, как вы и я. И они тоже сейчас выполняют свой долг, – выпятил свои лошадиные зубы Эванс, вызвав у Харвуда с огромным трудом подавленное желание врезать по ним кулаком. Он, не испытывая никакой специальной симпатии к русским, ненавидел подонков и циников. Выходит, в Лондоне ничему не научились и опять повторяют прежний трюк. А ведь ещё Конфуций отмечал: «Воистину глуп тот, кто два раза спотыкается на том же месте».
– Ну вот, господин адмирал, – шумно втянув носом воздух, чтобы успокоиться, сменил настроение и тему обладавший изумительным музыкальным слухом Харвуд. Он различил вдали едва слышное гудение авиационных моторов. – К нам гости. А судя по поспешности ответного визита, их база – а авианосцы в одиночку не ходят – совсем недалеко, скоро мы будем иметь сомнительное удовольствие познакомиться с целым ударным отрядом. Количество же самолётов наводит на мысль об их раздражённом настроении…
Одновременно с кэптэном с марсов заорали сигнальщики, услышавшие и почти сразу увидевшие приближающиеся тремя парами «КОРы». Седьмой держался километром выше, осуществляя наведение и общее руководство.
Несмотря на расстояние, в сорокакратные стереотрубы видно их было хорошо. И отчётливо читались андреевские флаги на килях. Ни со шведским, ни с греческим не спутаешь.
Злорадствовать было поздно, следовало выкручиваться. У Хадсона решение созрело мгновенно.
– Господин адмирал, у нас единственный выход – полным ходом отходить на норд, сворачивая, если нужно, сбрасывая в воду антенны с «Гренвилла»…
– Вот этого делать никак нельзя, – снизошёл до объяснений Эванс. – Пока что крейсер перекрывает сплошными радиопомехами половину Атлантики. Русские нас не видят и не слышат, с самолётами связи у них тоже нет. Так что… Для нас главное сейчас – уйти подальше от катеров, поскольку принять их на борт мы уже не успеваем. Будем считать – парням не повезло. И – ни в коем случае не позволить русским фотографировать «Гренвилл», пока он в «рабочем виде». Несколько десятков качественных снимков крупным планом, и все наши тайны – в заднице той же мамаши, которая ещё не успела извлечь из ягодиц тридцать два зуба, – разведчик показал, что и он не чужд флотского юмора.
– Тогда нас рано или поздно догонят, – стоял на своём Хадсон. – «Гренвилл» не выжмет и тридцати узлов, а любой русский крейсер ходит по тридцать пять, эсминцы – по сорок. А если у них на авианосце есть пикирующие бомбардировщики или торпедоносцы… Нам нужно разделиться и разбегаться в разные стороны. «Гренвилл» пусть продолжает маскировать сам себя, а мы пойдём открыто. Русские не рискнут напасть первыми. Выстрелы по разведчику объясним замыканием в цепи централизованного управления огнём. Или ошибкой персонала – вместо учебных снарядов к орудиям подали боевые… Времени у нас будет достаточно, чтобы придумать десять объяснений, и пусть дипломаты обмениваются нотами.