Не бойся любви

— Надевай ночную рубашку и ложись в постель.

Глядя на звезду Маргариты, Дженни подождала, пока Грасиела приготовится читать молитву, потом со вздохом подошла к кровати и села на край.

— Ты должна стать на колени, — потребовала Грасиела.

— Это ты читаешь молитвы, а не я. Так что принимайся за дело и поживей.

— Ты хотя бы закрой глаза,

— Ладно, я их закрыла. Читай свои молитвы.

— Отец наш небесный…

Дженни услышала легкий щелчок и открыла один глаз. В ту же секунду она вскочила на ноги в полном изумлении. Ковбой из Верде-Флорес вошел в комнату, закрыл за собой дверь и направил кольт Дженни в грудь. У нее отвисла челюсть.

— Отстегни ремень, на котором у тебя пистолет. Пусти его по полу в мою сторону.

Грасиела с криком взобралась на постель и прижалась к стенке. Глаза ее были полны страха.

— Какого черта? — выкрикнула Дженни, пытаясь хоть что-то сообразить.

Ковбой? Здесь? Двигаясь как можно медленнее на тот случай, если у ковбоя привычка побыстрее нажимать на спуск, она приподняла пончо и принялась расстегивать ремень. Если это ограбление… Но нет, вряд ли…

— В чем все-таки дело? — задала она вопрос.

— Можете подобрать любое объяснение. Бросайте сюда ремень с пистолетом — или я стреляю. Не воображайте, что я этого не сделаю. Насколько мне известна ваша история, я должен рассчитывать на худшее. Давайте сюда пистолет.

Ледяной холод в зеленовато-голубых глазах ковбоя подсказывал Дженни, что насчет выстрела он не врет. Она неохотно пустила по полу ремень с пистолетом.

— Как вы нашли нас?

Ее разум отказывался найти связь между встречей с этим человеком в Верде-Флорес и его появлением здесь. Ясно одно: эта новая встреча не случайна. Внутренний голос подсказывал Дженни, что ковбой за ними следил. Но зачем? Это оставалось загадкой.

— Я увидел вас обеих из окна вагона.

— Ну и что же вам от нас надо? — спросила Дженни.

Но ковбой смотрел теперь через ее плечо ива Грасиелу. Так вот в чем дело!

— Грязный извращенец! — выкрикнула Дженни и, оскалив зубы, ринулась на ковбоя, ошеломив его неожиданностью нападения.

Словно тараном, она ударила ковбоя головой в живот и на минуту лишила его возможности дышать. Он согнулся в три погибели, а Дженни подняла голову и, воспользовавшись временным преимуществом, выбила кольт у него из руки.

Но прежде чем она воспользовалась его или своим оружием, ковбой сгреб ее в охапку, и они покатились по полу, колотя и пиная друг друга.

Драка была что надо, а силы почти равны. Если бы Дженни не рванулась в сторону, уклоняясь от удара, и не треснулась при этом головой о край ванны, на мгновение потеряв сознание, она, возможно, и справилась бы с ковбоем, но в результате он справился с ней и прижал к полу.

Две долгие минуты он сидел на ней и держал за запястья; оба тяжело дышали, из разбитой губы Дженни сочилась кровь, и кровь капала из носа ковбоя на ее пончо.

— Господи Иисусе, — выговорил наконец ковбой, глядя на Дженни сверху вниз. — Я впервые в жизни ударил женщину.

Как бы не веря сам себе, он уставился на разбитую губу Дженни. Потом встал и рывком поднял ее с пола. Пихнул в кресло и отцепил от своего пояса моток тонкой веревки.

— Грасиела! Беги! — крикнула Дженни. Черта с два она сдастся ему легко! Дженни сопротивлялась, как могла, но ковбой с силой затолкал ее поглубже в кресло и стянул ей запястья веревкой.

— Оставайся на месте, Грасиела, — предупредил он.

Нельзя сказать, что девочка предпочла подчиниться ковбою. Она была просто до смерти перепугана, и Дженни понимала это. Грасиела по-прежнему прижималась к стене и от страха не могла даже кричать.

Ковбой привязал лодыжки Дженни к ножкам кресла, а туловище — к спинке, обмотав веревку петлей вокруг груди. Отступил назад и оценил свою работу, потом вытер кровь с носа. Ругнулся и покачал головой.

— Только посмей ее тронуть! — сквозь зубы процедила Дженни; взгляд у нее был такой же ледяной, как и у ковбоя. — Клянусь, если ты причинишь вред этому ребенку, я буду охотиться за тобой всю оставшуюся жизнь, и умирать ты будешь долго, ты, шматок спермы!

— Если я… — Губы у ковбоя дернулись от возмущения. — Я вовсе не собираюсь… О Боже! Мое имя Тай Сандерс. Роберт Сандерс — мой брат. Я дядя Грасиелы, клянусь спасением Христа!

Дженни уставилась на него. Внезапно она заметила сходство — те же самые зеленовато-голубые глаза, как у Грасиелы, тот же широкий рот. Разум Дженни обратился к прошлому — к истории Маргариты. Роберт Сандерс не поехал в Мексику с Маргаритой, он остался в Калифорнии, чтобы наследство не перешло к младшему брату. Значит, ковбой скорее всего говорит правду.

Проверив еще раз, крепко ли привязана Дженни, ковбой подошел к кровати.

— Так ты дочка Роберта.

По выражению голоса Дженни не смогла определить, какие чувства он испытывал к дочери брата. Краткость высказывания вызывала предположение что он не слишком рад встрече с племянницей, а ведь ему еще не было известно, какой гвоздь в задницу он заполучил.

— Я твой дядя Тай. Твой папа — мой брат, — продолжал ковбой отнюдь не с избытком энтузиазма. — Кажется, тебя зовут Грасиелой.

— Не разговаривай с ним! — выкрикнула Дженни, которая продолжала не доверять этому человеку, пусть он даже тот, за кого себя выдает.

Ковбой вдумчиво поглядел на нее, потом подошел и заткнул ей рот салфеткой. После чего вернулся к кровати.

— Твой папочка послал меня сюда, чтобы я нашел тебя и твою маму и привез вас обеих в Калифорнию. Он хочет, чтобы вы жили с ним.

Грасиела все еще жалась к стене, но она слушала, не обращая внимания на то, как Дженни вращает выпученными глазами и пытается что-то произнести.

— Ты знаешь моего папу? — недоверчиво спросила девочка.

— Я знаю твоего папу всю мою жизнь.

Ковбой обращался к Грасиеле не то чтобы холодно, однако и не слишком тепло.

— Я знал и твою маму, только давно. И я знаю твоего дедушку дона Антонио.

Дженни прекратила свою безуспешную борьбу с веревками и прислушалась. Одно из двух: либо ковбой заручился нужными сведениями, либо он и впрямь тот, за кого себя выдает. Интуиция подсказывала ей, что, как бы оно ни было, здесь он не по своей воле. Он, возможно, и дядя Грасиелы, но не испытывает к ребенку теплых чувств.

— Моя мама умерла, — доверительным шепотом сообщила Грасиела, и на глазах у нее блеснули слезы.