Не бойся, я кусаюсь

– Тебе придется расслабиться, – говорю я. – Иначе будет больно… по-настоящему больно, Яснорада.

– Плевать, – девушка отмахивается.

– Ты что, латентная мазохистка? – хмыкаю я. – Может, тебя еще и насухую протаранить?

– Ты же садист, тебе лучше знать…

Я закатываю глаза и встаю с постели. Яснорада тут же нервно подрывается за мной:

– Куда это ты?! – но я быстро ее успокаиваю:

– За хорошим лубрикантом, чтобы твоя попка осталась довольна.

– Какой ты добрый! – фыркает девушка, но лежит теперь смирно.

Я возвращаюсь к ней с тюбиком смазки и, положив его пока у себя в ногах, снова осторожно растягиваю ее задницу, чтобы склониться между девичьих ягодиц и согреть дыханием непослушный сфинктер.

– Ты там больной, что ли?! – шипит Каштанка. – Что ты делаешь?!

– Заткнись и расслабься, – шикаю я на нее, проводя языком между двумя половинками ее задницы. Терпкий, острый вкус. Девчонка дергается, но я удерживаю ее на месте, снова лаская между ягодицами, а потом и вовсе вталкивая внутрь кончик языка. Яснорада всхлипывает, царапая пальцами простынь, а я тараню ее языком, насколько это возможно, одновременно с этим выдавливая горошину смазки на мизинец. Когда язык устает, я облизываю ее попку в последний раз и вторгаюсь внутрь уже пальцем, погружаясь медленно, по одной фаланге, снова и снова добавляя лубрикант.

– О боже, – шипит, вернее, почти сипит девчонка.

– Нравится, правда? – улыбаюсь я.

– Я сюда не за этим пришла! Я хотела быстро и.... ооо! – в этот момент я полностью вгоняю в нее палец, и Каштанка лишается возможности связно говорить. Ее сильные упругие мышцы пульсируют вокруг меня, и я вот-вот ебнусь от мысли, что скоро трахну ее в эту узкую дырку членом.

Но пока слишком рано. Я осторожно ерзаю внутри нее мизинцем, а затем, добавив еще смазки, заменяю его на указательный. Целую ее ягодицы и бедра, поднимаюсь поцелуями вверх от поясницы к лопаткам, прикусываю их, потом кусаю плечи и шею вздрагивающей подо мной девчонки. Яснорада наконец перестает болтать, сжимает обоими кулаками простыню и расслабляется, позволяя мне погружаться все глубже. На языке у меня соленый, терпкий вкус ее пота, пальцы перемазаны смазкой, и я уже тороплюсь вогнать в нее одновременно два пальца, чтобы приблизить момент собственного кайфа.

Яснорада больше не сопротивляется моим действиям: слишком острые ощущения. Она утыкается лбом в подушку и громко дышит ртом. Ее распростертое, распятое по простыни тело инстинктивно выгибается мне навстречу, и я с удовольствием погружаю в послушно подставленный зад два пальца, скользя в густой смазке. Она раскрывается быстро и легко: наверное, потому что точно знает, чего хочет. Ни о каком страхе и речи не идет. Она пришла сюда, чтобы лишиться девственности, и без промедления приняла мои пальцы и мой член, а теперь снова пальцы, только уже сзади…

Приятные хлюпающие звуки все громче, как громче и ее дыхание. Она даже сладко постанывает, ерзая подо мной от нетерпения. Пальцы входят внутрь уже достаточно легко, чтобы я вытянул их наружу и приставил к пульсирующему отверстию лоснящуюся от смазки головку члена. Мне так хочется до боли протаранить ее насквозь, но я не делаю этого: вхожу постепенно и мягко, чуть раскачиваясь, чтобы не причинить никаких нерпиятных ощущений. Она выбесила меня, она странная, она сумасшедшая, но это не значит, что нужно беспощадно отодрать ее… не сегодня, не в этот раз. Хотя, о чем это я вообще! Это ведь все делается ради некого крутого парня. Вряд ли она придет сюда снова. А жаль. Она бы здорово разнообразила мои скучные рабочие сессии и еще более скучные попытки получить удовольствие с Никой. Нынешняя нижняя меня больше не привлекает, это хреново. А еще хреновей, что сама она пока не понимает этого и, кажется, даже влюблена в меня. Я никогда не смогу ответить ей взаимностью. Яснорада – другое дело. Она как глоток свежего воздуха. Жаль, что дышать этим кислородом будет в итоге какой-то другой мужчина.

– Как себя чувствуешь, Каштанка? – спрашиваю я хрипло, когда член оказывается внутри почти полностью. Яснорада с трудом выдавливает из себя слова, но все же отвечает с немалой долей недовольства:

– Хватит меня так называть, придурок.

Я закатываю глаза: если у нее есть силы думать о том, как я к ней обращаюсь, и даже злиться на это, то ей определенно заебись. Я утыкаюсь кулаками в простынь по обе стороны от обнаженного женского тела, чтобы вытянуть наружу член и погрузить обратно, уже резче и решительней. Каштанка вздрагивает, стонет, сжимает пальцами простынь, а я начинаю двигаться внутри ее тела, шлепая напряженными яйцами по упругой заднице. Потом я засовываю ладонь между постелью и ее животом, чтобы нащупать набухший клитор и добавить ей острых ощущений. В какой-то момент девчонка начинает выгибаться в попытках вырваться, рычит:

– Твою мать! Хватит! О боже! Оооо… Прекрати! – но я в состоянии отличить крики боли от криков удовольствия, и это – второй вариант. Я плотно прижимаю Яснораду к постели и заламываю руки ей за спину, трахая ее уже гораздо жестче и сильнее.

Кончив прямо внутрь ее задницы, я быстро переворачиваю Каштанку на спину и, сплюнув на пальцы, дрочу ее вспухший клитор, пока она не зайдется в конвульсиях нового оргазма. Только после этого я отпускаю ее, откатываясь от истерзанного женского тела и как ни в чем не бывало закуривая вторую сигарету. Ей не предлагаю, но через минуту, оклемавшись, девчонка сама тянет тонкие пальчики и беспардонно выдергивает сигарету прямо из моего рта.

– Наглость – второе счастье? – фыркаю я.

– Где тут душевая? – отвечает она вопросом на вопрос, крепко затягиваясь и только потом возвращая сигарету мне.

– Тебе повезло: душ есть прямо в этой игровой. Вон там, – я показываю пальцем на маленькую кабинку в углу, которая по цвету сливается со стеной: если не знаешь, не сразу заметишь. Яснорада удовлетворенно кивает:

– Спасибо, – и, преодолевая физическую слабость, которую ей явно не хочется признавать, поднимается с постели.

– Да не за что, – хмыкаю я. По ее бедрам и ногам течет моя сперма. Я любуюсь ее задницей, а она уже шлепает босыми ногами в душевую. Я решаю не вторгаться к ней и просто жду, когда она выйдет.

Вода шумит долго. Наконец выбравшись из душа, Яснорада вытирается насухо пушистым полотенцем и, вернувшись к смятой постели, начинает быстро одеваться. С ее волос стекают струйки воды, и я продолжаю любоваться ею, закинув руки за голову. Заметив мой пристальный взгляд, девушка как будто на мгновение смущается и спрашивает:

– Что?

– Ничего, – я улыбаюсь. – Сочувствую твоему парню: для первого раза ты была просто прекрасной любовницей, мне жаль, что он это упустил из-за своей тупости. И тебе сочувствую: ваши отношения начинаются с вранья. Надеюсь, оно того хотя бы стоит, и ты не пожалеешь о содеянном.

– Блин, а можно без нравоучений?! – рыкает Яснорада.

– Можно, – я киваю и перевожу тему: – На кого учишься?

– Филфак, четвертый курс, – нехотя отвечает девушка.

– Будешь преподавателем?

– Надеюсь, что буду заниматься научной деятельностью… посмотрим. Ну а ты что же? У тебя есть нормальная профессия кроме порки женщин?

Я смеюсь:

– Конечно. Я финансовый аналитик в одной крупной компании.

– Унылая работа, наверное.

– Зато твоя офигеть какая веселая будет! – возмущаюсь я шутливо. – Изучать язык, копаться в правилах, составлять учебники…

– В любом случае, ты – технарь, я – гуманитарий, у нас нет ничего общего, о чем можно бы было поговорить, – Яснорада разводит руками и торопливо сворачивает начавшийся диалог, словно боится какой-то иной близости, кроме физической: – Так что… спасибо за все и прощай.