Не бойся, я рядом

Ольга зашла за Парамоновым.

– Со мной пойдешь, или сам хочешь?

– С тобой, – сказал Олег.

Ольге стало тепло и приятно.

Нет, она не собиралась навязываться к нему в жены.

Но если такое случится – хорошая у них начнется жизнь, настоящая.

– Я начал пить таблетки, – сказал Олег, когда они подошли к лифту.

– Молодец, – обрадовалась Ольга. – Вот молодец!

– Доктор сказал, что ему было бы полезно поговорить… – Тут Парамонов слегка запнулся.

– С кем поговорить? – переспросила Будина.

– … с моей женщиной, – с некоторым усилием, но все же произнес непривычные слова Парамонов.

– Если ты разрешишь, я буду рада, – только и сказала Ольга.

Они вышли на залитую солнцем улицу, перешли дорогу и направились в столовку соседнего НИИ, по случаю кризиса открывшую двери чужим сотрудникам.

Мимо прогрохотал красный трамвай, с характерным шипеньем шин проносились редкие – улица почти тупиковая – автомобили.

Пахло нагретым асфальтом, и еще – цветами из близлежащего чахлого палисадника.

Но для Ольги все вокруг пахло счастьем.

Какой же сегодня отличный получался день!

Стихи Парамонова, без спроса перечитанные Будиной

1

Темная квартира. Ваза на столе. «Ничего не надо», — Ты сказала мне. Россыпь звезд сменила Хмурая заря. «Ничего не надо», — С грустью понял я. Месяцы и годы Бросим на весы. «Ничего не надо», — Звонко бьют часы. Льется из окошка Тускловатый свет. Ничего не надо. Ничего и нет.

2

Приставлен к сердцу ржавый гвоздь. Торчит он шляпкою наружу. Лишь повернулся неуклюже — И все исчезло. Не сбылось. Так тяжело с гвоздём ходить, Прижавшись теплым сердцем к жалу. Оно бы в пятки убежало, Да трудно сталь перехитрить. И шепоток, и хохоток Я слышу чутко слухом тонким. Стучит, стучит по шляпке звонко Неутомимый молоток. Сбить одиночества печать — Вот цель моих попыток робких. Но ржавое железо знобко Приказывает мне молчать. И все ж меня, любовь, найди! Я жду, как взрыва ждет граната. Ты улыбнешься виновато И – шляпку вдавишь до груди!

3

Одиночество – сладко и больно, Цепкость глаз, устремленных туда — В неохватность. Туда, где довольным Не бывать. Не бывать никогда. Одиночество – это прекрасно. Взгляд углублен и мысли остры. Циолковский в Калуге злосчастной Открывал нам иные миры. Одиночество – разума допинг. Не забыв инквизиций кресты, Среди шумной толпы одинокий Леонардо искал красоты. Одиночество – плата постигших. Одинокий счастливец смешон. Маяковский ушел, не простившись. Мандельштам, растворившись, ушел.

4

Его, могучего, Накрыло тучами. Надежды сонными Исходят стонами. «Не бойсь! Не трону! Сам уйду с трона. Как зимы стылые, Все опостылело…» Уже не веруя, Наладил вервие. Как рог изюбриный, Перо иззубрено. Маханул нервно: «С подлинным – верно!» Внизу листочка — Поставил точку…

21

Уже две недели, как Татьяна сидит дома.

Хотя дома как раз она бывает редко – все больше с поездками, походами и визитами: вдруг осознала, что за жвачкой ежедневных текучих дел упустила очень многое из того, что упускать нельзя.

Поиском работы почти не занималась.

Не хотелось.

Деньги еще были. Плюс – она сдала, правда, совсем недорого, их семейную дачку. Соседке с ребенком, на все лето.

Плата была небольшой, и соседка заплатила сразу за три месяца.

В итоге Логинова, пусть и с запозданием, но поняла, как же ей надоела ее прежняя трудовая деятельность: пока деньги не кончатся, искать новый хомут она не собиралась.

Вчера съездила к Вите Митяеву, Митяю, мальчику из их класса.

Конечно, давно уже Митяй не мальчик.

А морской офицер, спасатель.

Бывший.

Теперешний – инвалид первой группы, жертва страшной болезни водолазов – кессонки.

Это когда водолаз слишком быстро поднимается с глубин, где большие давления. Азот, содержащийся в крови в растворенном виде, «вскипает», и его пузырьки перекрывают кровоток.

Все в нашей замечательной армии есть: и бомбы атомные, и танки гремучие – а вот когда гром грянет, то опять эксплуатируют человеческую самоотверженность и самопожертвование.

Вот Витька и пожертвовал собой, пытаясь помочь достать парней с затонувшей подводной лодки. Пришлось погружаться без последующей отсидки в декомпрессионной камере, не соблюдая технологии, – потому что как ее соблюсти, если снизу, с этой чертовой затонувшей железяки, стучат по бортам люди, взывая к собратьям и моля о спасении?

И все же Митяев ни на миг не пожалел, что пошел тогда в воду: приказать-то ему никто не мог. Он сумел подготовить последующие работы и тем самым выиграть время, которого в подобных случаях всегда катастрофически не хватает. А к их бухте уже шла плавбаза, снабженная всем необходимым для спасательных операций. И из другого порта в район аварии вышел мощный плавучий кран.

Короче, моряков – в последние часы, уже задыхавшихся – спасли.

Витьку – почти что тоже.

Его не забыли: и наградой, и лечением поддерживающим, до сих пор каждый год ездит в санаторий Министерства обороны. Помогают и спасенные им ребята.

Но всякий раз как Татьяна его видит – мощного, сильного, с волевым, мужественным лицом и сидящего в инвалидной коляске, – ей плакать хочется.

Самое смешное, что ездит она к своему замечательному однокласснику в основном тогда, когда самой требуется психологическая поддержка.

Как был Витька безусловным лидером в классе, так и остался.