Не брак, а так

— Алиса, ты только не волнуйся!

… Пожарные оцепили здание, внутрь, конечно же, никого не пускали. Спецтехника была, казалось, везде. От гари в воздухе начинали слезиться глаза, но Алиса как могла пробиралась через толпы зевак, которых, как всегда было слишком много.

Алиса посмотрела на здание, из которого в небо валил дым. Они оба были там. Герман и Игнат. И никто не знал, что с ними.

Она буквально набросилась на одного из мужчин в униформе.

— У меня там муж! В здании! — она задыхалась, кричала так, что сама себя не слышала.

Кто-то грубо схватил ее за руки, Алиса пыталась вырваться, уже мало что соображая, не понимая, что ей говорят. Ее оттеснили в сторону, отвели к каретам скорой помощи.

— …только с первых этажей успели эвакуировать, а остальных…

— …все как всегда у нас…

— …пожарные выходы, говорят, заблокированы оказались…

— да задымление сильное, вот они и не могут выйти…

Алиса слышала обрывки чьих-то разговоров, пыталась сосредоточиться, взять себя в руки. Но сходила с ума от того, что ничего не могла сделать, ей оставалась только ждать. Как и сотне людей, которые как и она неотрывно смотрели на дымящееся здание.

— Алиса? Это вы? — к ней протиснулась молодая женщина в светлом испачканном пальто. Ее лицо показалось знакомым. — Вы помните меня?

— Вы… вы… я видела вас у Германа, верно? Вы с ним работаете?

— Маргарита! — кивнула женщина, и тут Алиса все вспомнила.

— Где он? Что там случилось?! Почему… почему вы здесь…?

— А он там? — усмехнулась Маргарита. Взгляд у нее был неприязненный. — Плохо себя почувствовала, вот и вышла на улицу. Вернуться уже не успела. Там, кстати, и ваш муж. Или вы за него не волнуетесь?

— Пошла на …! — нецензурно выругалась Алиса, не испытав при этом ни капли неловкости. — Не лезь в мою жизнь!

В голове пронеслась мысль, что ответила она сейчас так не этой Маргарите, точнее, не только ей. Именно это и надо было сказать в ту ночь Ольховской. Да и Герману. Сразу же. И поднять такой скандал…

— Как грубо! — поморщилась помощница Германа. — Он там из-за тебя застрял! Мы сделку давно подписали, но приехал твой идиот муж…

Она что-то еще говорила, но Алиса ее не слушала. Кто-то в их толпе крикнул, что вроде начали выводить людей. Рванула вперед, но там было не протолкнуться… И все же вскоре она смогла разглядеть несколько человек, которые сами выходили из здания, кого-то выносили и тут же клали на носилки.

А потом Алиса увидела его.

Он шел, среди других людей, пошатываясь и прикрывая голову. Как растолкала всех и добежала до него, сама не понимала.

Живой!

Алиса ощущала на своих губах его горячую кожу, пропитанную дымом, целовала его как сумасшедшая, смеялась сквозь слезы. Вцепилась в него до боли в пальцах.

— Люблю! Люблю тебя! — шептала она задыхаясь. Дрожала от того, как сильно он обнимает ее в ответ. Как целует… Господи, как же она соскучилась по нему! Как она вообще могла жить без него?!

— Все хорошо, хорошо! — он гладил ее как ребенка по голове, баюкал, но не отпускал от себя. Алиса уткнулась в темную от копоти рубашку и не могла заставить себя сдвинуться с места.

— Не уезжай! — всхлипнула Алиса. — Не уезжай!

— Куда уж я теперь уеду! — Он осторожно поднял ее голову за подбородок и заглянул в глаза. — Куда я от тебя уеду?!

Герман смотрел на нее с такой любовью, что Алиса сразу ему поверила — теперь все будет хорошо. Глубоко вздохнула, повернулась в сторону и увидела в нескольких метрах от себя… мужа.

Игнат стоял и молча смотрел на нее.

Мир сразу наполнился шумом, криками, звуками сирен скорых. Алиса вернулась в реальный мир, который был наполнен не только ее любовью к Герману.

— Я… я сейчас, — она осторожно выскользнула из объятий Литвинова, который тут же пошел за ней. — Не надо. Я сама.

Игнат молча смотрел как она шла к нему.

— Как… как ты? — она боялась дотронуться до мужа, но все же робко обняла его. Сабуров стоял, не шевелясь. — Прости… прости меня!

Лицо Игната было непроницаемым, Алиса не знала, что ждать от него. Чувствовала за своей спиной Германа, но то, что сейчас происходило между ней и Сабуровым, принадлежало только им.

А он вдруг улыбнулся своей широкой безбашенной улыбкой, обнял Алису и поцеловал ее в лоб.

— Не парься! — усмехнулся он. — Я понимаю. Правда. Теперь понимаю.

И посмотрел Алисе за плечо, туда, где стоял Литвинов. А потом, отвернувшись пошел к “скорой”.

Эпилог

Десять лет спустя.

Герман

Будильник прожужжал как обычно в восемь тридцать утра. Герман, не открывая глаз, потянулся за мобильным. Вибрация смолкла.

В доме стояла привычная для этого времени дня тишина. Жена еще полчаса как увезла детей — старшего в школу, младшего в сад. Их первый ребенок родился меньше, чем через год, как они снова решили быть вместе. Сын. До последнего выбирали имя, переругались со всеми родственниками, кто лез к ним со своими ценными советами. Но когда Герман забирал жену из роддома, они не сговариваясь решили — Илья. Илья Литвинов. А через три года пошли за вторым. И тоже сын. Тимур.

Завтрак по традиции уже ждал его на столе. Овсяная каша с сухофруктами и бутерброды с сыром. Заварив себе кофе, Герман быстро просмотрел новости на телефон, пробежался взглядом по письмам в электронной почте. Его бизнес располагался в четырех часовых поясах, так что за ночь всегда что-нибудь да нападает.

“Проснулся? Илюху закинула, еду в сад”

Герман улыбнулся лаконичному сообщению жены, такая деловая стала! Хотя с двумя детьми, работой, вечно занятым мужем и твердыми принципами, другой она не могла быть.

В их доме не было ни кухарки, ни домработницы, ни няни. Это была принципиальная позиция жены, с которой Герману пришлось согласиться.

— Я не хочу, чтобы в нашем доме были чужие люди. Есть ты, я и наши дети. Все. Иногда родители, мой брат, наши друзья. Я знаю, как ты рос, как я росла. Ни тот, ни другой опыт я не хочу повторять. Создадим свой для наших сыновей.

Герман улыбнулся, вспомнив, как вернувшись на днях раньше обычного домой, застал старшего с пылесосом в руках, а младший сам собирал в коробки свое “Лего”. Жена готовила ужин на всю семью. Детство его детей было совсем не похоже на его собственное.

— Чем больше у нас денег, тем проще мы живем, — сказал тогда Герман жене и тут же получил ответ:

— Хочешь что-то поменять?

— Нет!

Смысл повторять собственные ошибки на детях. Они успеют наделать свои, но по крайней мере вырастут с внутренними границами и пониманием, что мир не крутится вокруг них. Их отцу это знание далось дорогой ценой.