Не буди меня

– А телевизор тут работает? – кивнув головой в сторону висящего на стене экрана, спросил её я.

– Вам сейчас нельзя, нужно отдыхать и набираться сил, если хотите поскорее поправиться, - одарив её весьма жалостливым взглядом, на который я только был способен, я так ничего и не добился, услышав в ответ лишь одну фразу.
– Даже при всей вашей красоте и жалости, к которой вы сейчас взываете, я не могу его включить. Не положено. Прошу меня простить, - пытаясь скрыть на своих щеках весьма яркий румянец, она тут же, как до этого врач, скрылась за дверью.

Кое-как дождавшись вечера, после очередной проверки и ужина, воспользовавшись тем, что все датчики и провода с меня сняли, я встал на ноги и, еле слышно приковыляв к двери, прислонился к ней ухом, чтобы услышать хоть какое-то движение, а лучше – ничего не услышать.

Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул в коридор, чтобы убедиться, что и там никого нет кроме дежурной медсестры, которая что-то усердно набирала на клавиатуре своего маленького ноутбука.

Сняв тапочки, бесшумно ступая босыми ногами, я дошел до лестницы, находившейся не так далеко от моей палаты. Вспомнив слова врача о том, что Кайли этажом ниже, держась за перила, я отправился в нужную мне сторону.

Обращая на табличку между этажами «1-0», я невольно задумался о том, что раньше, когда я тут бывал, палат на нулевом этаже не было. Хотя, возможно, что из-за наплыва «клиентов» больница была вынуждена расширить свои апартаменты…

Дергая за ручки двери открывающую вход в блок на этаж, я даже не подумал о том, что совершенно не знаю номер её палаты, а следовательно - риск попасться кому-нибудь на глаза в несколько раз увеличился, что точно не наталкивало на хорошие мысли.

Открыв дверь, ощущая резкую смену температуры, и чувствуя, как к ногам подступал холодный туман, я просто застыл на месте, не веря своим глазам.

Искать было некого…

На нулевом этаже больницы находился морг.

Оседая на пол, не найдя не единой опоры, я просто рухнул на голый кафель, зажав голову руками, словно пытался сделать то ли этот мир, то ли самого себя в тысячу раз меньше.

То состояние, в которое я стремительно погружался с каждой секундой, нельзя было описать ни одним словом, ни десятками предложений.

В тот день я раз и навсегда, казалось бы, потерял смысл жизнь.

Он просто утекал от меня, как ручьи талой воды на весеннем солнце. Только сейчас это солнце не казалось таким тёплым и светлым…

Наверное, потому что на данный момент я его никак не мог видеть… Или же то солнце, о котором я думал, совершенно не представлялось моим воображением в виде сияющей звезды в космосе.

Она… Она была моим стимулом, она была моим солнцем, которое скрывшись за краем горизонта, навсегда покинуло мой мир, оставив после себя лишь тёплую частицу воспоминаний.

========== 6. ==========

Одиночество, страх, боль…

Я ощутил их в полной мере за те два дня, которые провёл в стенах своей палаты.

Я никогда не думал, что когда-нибудь, смотря телевизор, я отчаянно буду следить за событиями, которые разворачиваются в сюжете новостей.

Все эти дни. Каждый час. Каждую минуту. Любая передача прерывалась для экстренного выпуска, из которого весь мир узнавал информацию о заложниках на том судне.

Переговоры и спасательная операция длились пятьдесят два часа, после чего по главному телеканалу объявили не последнюю, но самую главную новость: их освободили.

Из восьмидесяти семи человек, находившихся в тот вечер там, шестеро погибло и ещё с десяток находятся в тяжёлом состоянии в больнице.

Среди фотографий раненых был мой отец.

Не знаю, что тогда творилось со мной. С одной стороны я радовался, что он только ранен и, что самое главное, не пострадала моя мать. С другой – даже этот факт сумел за это время просто извести всю мою душу, дожимая из неё все остатки чувств.

Накинув на себя казенный халат, чтобы не терять времени на переодевание, я вышел из палаты, быстрым и весьма решительным шагом направляясь к справочному бюро или ближайшему регистратурному отделению.

Никого донимать вопросами о своей выписке я не собирался, и так прекрасно зная, что меня здесь никто не держит, давая возможность, как участнику события, о котором твердит СМИ, дождаться, когда всё утихнет.

Мне просто нужен был телефон. Чертов источник связи, который из-за необъяснимых явлений не работал в моей палате.

Всё, что мне нужно было узнать, это то, где сейчас находятся мои родители.

Остановившись у первого свободного окошечка, за которым беззаботно сидела дремлющая пожилая женщина, я постучался в толстое стекло, привлекая к себе внимание, которое тут же заполучил. Хоть немного вялое и недоброжелательное.

– Что вам нужно, юноша? – спросила она, поправляя на своём носу съехавшие очки круглой формы.

– Могу ли я воспользоваться вашим телефоном, мой – стационарный, кажется, совсем на последнем издыхании, - смерив меня ещё одним далеко не гуманным взглядом, женщина всё же протянула мне трубку.

– Благодарю.

Набрав номер, который был одним из первых на экране и, пожалуй, единственным, который я запомнил, я стал ждать, когда голос машины, сообщающий о скором соединении, сменится на длинные гудки.

– Здравствуйте, Вы дозвонились на горячую линию, могу я узнать ваше имя и фамилию, - голос был мужской, весьма запыхавшийся, видимо, за последний час я не единственный дозвонившийся.

– Дилан Брук, я хотел бы узнать информацию о Катерине и Джеймсе Брук, - пальцы отбивали чечетку на деревянной глади стола, тем самым ещё больше раздражая женщину, которая никуда не могла деться в это время.

– Больница Лютера, палата номер семьдесят один, - сотруднику понадобилось несколько секунд, чтобы пробить по базе данных фамилию, после чего он с каким-то облегчением сообщил мне эту информацию. – Я могу помочь чем-нибудь ещё?

– Нет, спасибо, это всё.

Больше меня здесь ничто не могло задерживать. Нужно было ехать.

До больницы я добирался долго, казалось, что движение остановилось, лишь противно тарахтевший мотор над ухом, напоминал о том, что я застрял в обычной пробке. Всё бы было гораздо лучше, если бы таксист, который согласился подвести меня до больницы Лютера, не узнал моё лицо, которое не так давно показывали по телевизору в новостях.

Посыпались вопросы.

Тысячи, непонятных мне.