Не буди ведьму

Стоило только Арине с Блэком переступить порог, как Лидия Николаевна захлопнула дверь и тут же задвинула тяжелый засов. На лице ее читалось безмерное облегчение. Что же не так с этим болотом? Ведь на самом деле оно не такое уж страшное, не такое вязкое и топкое, как обычная трясина. Огненные ловушки? Арина заметила бы пробивающиеся из-под земли дымные струйки, и Блэк проявил бы беспокойство. Значит, пожар далеко. Или Сказочник имел в виду что-то другое, что-то гораздо более опасное, чем горящие торфяники? Тогда зачем велел им отсиживаться здесь, в этом темном, неправильном месте? Интересно, он знал про ту невидимую тварь, когда отправлял их сюда? Или тварь должна была оставаться в болоте, но оказалась сильнее?

Посреди стола горела одинокая свеча, точно такая же, как в доме Сказочника. Горела ровным, почти неподвижным пламенем, отбрасывая на лица старушек глубокие тени, прогоняя сумрак лишь из самого центра комнаты.

– Что еще он вам сказал? – спросила Арина, усаживаясь на кровать. – Мне нужно знать.

– Он сказал, что безопасно только в сторожке.

– Относительно безопасно, если принимать во внимание случившееся, – мрачно добавила Лидия Николаевна.

– Сказал, что нам с Лидкой выходить из сторожки можно только в случае крайней нужды, да и то ненадолго.

– А мне? – спросила Арина.

– По свету можно, – ответила Лидия Николаевна с явной неохотой.

– А ночью?

– Ночью? – Тени на морщинистом лице бабы Глаши заскользили, складываясь в причудливую маску. Арина не сразу поняла, что это страх. – Ночью здесь неспокойно, – ответила она уклончиво.

– Насколько неспокойно? – Арина посмотрела на Блэка, растянувшегося перед дверью. – Это… невидимое приходит по ночам?

– По-всякому, – покачала головой Лидия Николаевна.

– Значит, бояться нужно не только этого, – заключила Арина мрачно.

– Бояться не нужно! – сказала баба Глаша твердо. – Онобещал, что ты справишься, разберешься со всем, когда войдешь в полную силу. А пока тебе просто нужно быть рассудительной и осторожной.

– Не шляться ночью по болоту?

– И днем тоже шляться нечего, – заключила Лидия Николаевна. – Мы, милочка, уже далеко не девочки. Случись что, тебе придется рассчитывать только на себя саму. А сама ты пока никто, в тебе нет и сотой части его силы.

– Лидка! – возмущенно оборвала сестру баба Глаша.

– С ней нельзя миндальничать! Она глупая и слабая. Натворит дел – кто будет расхлебывать? Мы с тобой? Да мы за порог выйти боимся, сидим тут, как две мыши. Знаешь что? – Она перевела колючий взгляд на Арину. – Уж лучше ты сейчас на меня обозлишься, обзовешь старой маразматичкой, но останешься в полном здравии, в физическом и, что в данном случае важнее, душевном.

– Я не обиделась…

– Молчи! – Лидия Николаевна требовательно взмахнула рукой. – Ночью за порог выходить нельзя! Что бы ты ни увидела, что бы ни услышала! Это тебе понятно?

Арина молча кивнула.

– Это темное место. Древнее капище прямо под нами. Онзнал, где поставить сторожку. Онтаких энергий не боялся. Но ты другая. И если хочешь остаться прежней, сохранить в душе то светлое, что в ней есть, ты будешь слушаться!

Арина смотрела на Лидию Николаевну, на ее побелевшие губы и сползшие на кончик носа очки и понимала: это не злость, не раздражение, это тщательно скрываемая, но готовая в любую минуту выплеснуться наружу паника. Во что же Арина втянула этих людей? Во что вляпалась сама? Темное место… А ведь и в самом деле темное!

За окном смеркалось, дым наливался чернотой, сгущался. Блэк у двери то и дело вскидывал голову, прислушиваясь к чему-то, неслышимому человеческим ухом.

– Давайте спать, – вздохнула баба Глаша, и Арине вдруг показалось, что ложиться спать ей так же страшно, как и выходить из сторожки.

Укладывались быстро, без лишних слов. По молчаливому согласию свечу гасить не стали, тусклый свет от нее теперь виделся им островком безопасности.

Сон не шел. Арина ворочалась с боку на бок, прислушивалась к тому, как тихо, едва слышно, перешептываются на печи старушки, всматриваясь в темноту за окном.

Это только сначала темнота казалась кромешной, но шло время, и она наполнилась особенной, незнакомой жизнью. То тут, то там вспыхивали зеленые огоньки. Если бы они были парными, Арина решила бы, что это звери, но огоньки иногда собирались группками по три, по пять, а потом и вовсе рассыпались на одиночные зеленые точки. Болотные огни, Арина читала о таком в преданиях и легендах. Зеленые болотные огни, которые уводят заплутавшего путника в самую топь, на погибель.

Со стороны печи больше не доносилось ни звука, наверное, умаявшись за долгий день, старушки наконец-то уснули. Арина села в кровати, коснулась оконного стекла. Оно было холодным, чуть влажным. Конденсат…

Ладонь с растопыренными пальцами на черном фоне окна казалась неестественно белой, неживой. Арина отдернула руку, на стекле остался отпечаток. Или не отпечаток?..

Тонкое запястье, длинные пальцы с узловатыми суставами, глубокие складки на белой ладони… Эта рука была чужой, чужие пальцы скользили по стеклу, словно паучьи лапы. Снаружи…

Наверное, Арина закричала бы, но ужас сдавил горло, не позволяя издать ни звука. Длинный синюшный ноготь царапнул стекло, постучался деликатно, как припозднившийся гость, опасающийся нарушить покой хозяев. Арина не отрываясь наблюдала за рукой и отстраненно, почти спокойно, думала о том, что, если сейчас из темноты вынырнет лицо, какое угодно, пусть даже самое обычное, она сойдет с ума. И утром баба Глаша найдет на кровати перед окошком пускающую пузыри дурочку.

Блэк вскочил на кровать, щелкнул зубами у самого стекла. Рука исчезла в темноте, и снаружи послышалось раздраженное шипение, как будто на раскаленные камни плеснули холодной водой. Болотные огоньки засуетились, заплясали, свиваясь в диковинный узор и тут же рассыпаясь зелеными искрами.

Арина вцепилась в густую шерсть Блэка, прижалась к нему щекой, не отрывая взгляда от темноты за окном, медленно осознавая то, о чем предупреждала Лидия Николаевна. За стенами сторожки пряталось нечто. Нечто опасное, которое только и ждет, что нарушившие его покой человечки зазеваются, потеряют бдительность…

Блэк мотнул головой и, соскочив с кровати, замер у двери, навострив уши. Арина, с трудом заставляя непослушные мышцы повиноваться, подошла к двери и тоже прислушалась. В тяжелые дубовые доски кто-то скребся, вздыхая и, кажется, постанывая. Зверь или все то же неведомое нечто?

Арина прижалась ухом к двери, затаила дыхание. С той стороны больше не доносилось ни звука, но девушка чувствовала: незваный гость не ушел, так же, как и она, затаился по ту сторону двери. У ног тихо порыкивал Блэк, шерсть его стала дыбом.