Не будите Гаурдака
Шрифт:
— Потому что на этих… дровах недопиленных… прости Господи… просто так не полетаешь. И надо или творить заклятья, или управлять ими. В лучшем случае, они могут висеть не падая, когда маг делает свои волшебные дела. А раз этот растопочный материал остановился, значит, оставшийся ренегат переключил внимание на подстреленного. И ему теперь не до нас и не до полетов. Пока.
— А ты откуда всё это знаешь? — уважительно округлил глаза отряг.
— Покопти-ка небо с моё, — самодовольно усмехнулся Масдай и слегка замедлился. — Не всё то роза, что пахнет, и не всё то ковер-самолет, что
Но отдышаться ему не пришлось.
Медленно-медленно поначалу, но с каждой минутой все быстрее и быстрее зависшая было неподвижно точка снова принялась увеличиваться в размерах, пока не стало отчетливо видно выпрямившегося во весь рост высокого человека в сером плаще, и рядом — другого, опустившегося на одно колено, ссутулившегося и держащегося за правое плечо, но живого и готового к бою.
— К-кабуча… — простонал Масдай, и снова рванул вперед, что было сил, будто не было давешнего спринта, закладывая вираж вокруг вставшего на их пути крутого бока скалы.
И, естественно, только зловредный порыв попутного ветра был виноват в потере двух топоров поменьше, для ювелирной работы, как рекламировал их сам выковавший их отряжский оружейник.
Но Олаф этого не заметил.
Не отрывая взгляда, он, как и двое его друзей, смотрел на то, как высокий патлатый маг переменил позу, растопырил пальцы, будто готовился к игре в ручной мяч, и стал на глазах окутываться мерцающей золотыми звездочками вуалью.
— А если еще раз попробовать?.. — вопросительно глянул отряг на Сеньку. — Давай, загорожу.
Ту упрашивать долго не пришлось.
Нырнув за широкую спину живой ширмы она споро проделала операции заряжания и прицеливания и торопливо пустила стрелу.
Коснувшись золотой вуали, стрела вспыхнула красным светом, словно раскаленная, и рассыпалась в прах.
Показалось им, или нет, но высокий колдун неприятно улыбнулся.
— А вот это — кабуча, габата, апача и полный дрендец на холодец… — тихо произнесла Серафима, и имела в виду каждое слово, что бы оно ни значило.
Новая вспышка заставила друзей вздрогнуть и пригнуться: из скрюченных пальцев их преследователя вырвались две лиловые молнии, и с треском раздираемого сукна метнулись к неистово рванувшему вперед и вверх Масдаю.
Мимо, мимо…
Еще две…
Мимо, снова мимо…
Щит приблизился настолько, что отталкивающая торжествующая ухмылка длинного ренегата из воображаемой превратилась в ясно различимую, и больше уже не нужно было гадать, показалось им, или нет, и по губам вполне ясно читалось холодно-летальное «не уйдете, не уйдете, не уйдете…».
Двойные молнии следовали одна за другой, и интервал между ними сокращался с каждой парой пусть на долю секунды, но постепенно и непреклонно, как и дистанция между безумно финтящим и крутящимся Масдаем и идущим ровно летательным аппаратом ренегатов.
Беззащитный перед оскаленной пастью магии отряд уже пытался не противостоять, а просто удержаться на ковре, сохранив при этом свои нехитрые пожитки и самое главное сокровище, с каждым мгновением теряющее в их глазах ценность
все больше и больше.Посох Агграндара.
Удар молний.
Финт.
Еще удар.
Уход влево.
Удар.
Вираж.
Удар.
Нырок.
Удар…
Масдай хотел метнуться вправо, но перед самым носом его, откуда ни возьмись, возник скальный карниз.
В последний миг сумел он вывернуть, едва не стряхнув пассажиров, и тут случилось то, что должно было случиться этим утром рано или поздно.
Очередной удар парных молний накрыл его сверху и снизу.
Грохот ослепительной лиловой вспышки, окрасившейся на краткий миг золотом, заглушили торжествующие выкрики двух волшебников со стремительно несущегося за жертвами щита.
— Ага, достали!!! — радостно проревел высокий, пьяный адреналином боя, и в порыве ликования бросился обнимать раненого товарища. — Кабуча, кабуча, кабуча!!!..
И поэтому они не успели ни увидеть, ни понять, что произошло, когда сдвоенные фиолетовые молнии ударили сверху и снизу в их воздушный корабль.
— Не видать…
Иван снова и снова обозревал безмятежно-чистый горизонт на востоке, прикрыв глаза от распалившегося-раскочегарившегося полуденного солнца, и упрямо не веря в случившееся.
— Что это было?.. — слабо простонал утомленный Масдай, плетущийся уже даже не на крейсерской скорости, а на скорости прогулочной одновесельной лодчонки.
— Не знаю, — честно ответил Олаф, с тихим изумлением и страданием разглядывая оплавленные кончики рогов любимого головного убора. — Ты отвернул от скалы, молния грохнула над головой — как молотом по кумполу… Я будто оглох и ослеп… думал, всё, отлетался, понеслась душа в Хеймдалл… А как в голове чуток звенеть перестало, гляжу — вроде и не отлетался… Только шлем жалко… А три топора так и вовсе расплавились без остатка… кто бы мог подумать… хеловы волхвы…
— Кель кошмар… — неопределенно промычал ковер.
— Сень, может, ты чего видела?.. — бросил исследовать пустое небо и обратил мутный взор на супругу Иванушка.
— Да ты что, Вань, молнией по голове получил? — просипела Серафима. — У меня до сих пор искры из глаз сыплются, а в голове — соревнования звонарей в полном разгаре… Откуда мне знать, куда они провалились… чтоб они провалились…
— А, может, это посох Ада… Агграндара?.. — взгляд Олафа упал на мирно лежащий под их пожитками знак магического отличия покойного волшебника.
Масдай презрительно фыркнул пылью, давая понять, что он думает о такой нелепой идее, но вербально возразить не сумел: других объяснений их чудесному выживанию и не менее загадочному исчезновению преследовавших их колдунов не было даже у него.
Пропали их враги окончательно, или сделали перерыв на обед, искушать судьбу четверка переживших магическую атаку не стала, и ковер снизил высоту полета до предела, чтобы заметить его издалека между вершин было невозможно.
Теперь они летели всего в паре метров над дорогой, почти касаясь брезентовых крыш редких пока возов и бодро колышущихся перьев странствующих рыцарей, растянувшись плашмя, головами в разные стороны, настороже.