Не будите спящую принцессу

Было мне любопытно также взглянуть, как намерены передвигаться дознаватель и его команда. В герцогстве Букиведенском верхом ездят больше люди военные, а торговые и служилые предпочитают, в зависимости от достатка, кареты или возки, благо дороги здесь хорошие, и потроха не страшно растрясти. Ну, а народ попроще — как везде: на телегах. Дознаватель ван Штанген был, конечно, не из таких, но и к благородным господам его нельзя было отнести. Поэтому я не сильно удивилась, когда с ратушного двора выкатился ладный возок, обитый свиной кожей и запряженный двумя пузатыми коньками. На козлах сидел Вайн, а Вайб и Гезанг сопровождали начальника верхом. Я присоединилась к ним, и мы поскакали из города туда, где вода преступила указанные ей границы.

«Поскакали» — это громко сказано. «Потрусили»— будет вернее. Между дорогой, связывающей Киндергартен со столицей герцогства, и той, что вела к затопленной деревне, чувствовалась разница, и возок катил по ней с умеренной скоростью. В любом случае она была выше, чем скорость, с которой проследовали бы из города мобилизанты Вассерсупа.

Зачем ван Штанген спешит попасть на место раньше горожан, было понятно (хотя он и говорил, что понимать нам не нужно). Он надеялся найти преступника по свежим следам, покуда их не затоптала орда спасателей.

А вот зачем я за ним потащилась — это вопрос. Уж не потому, что меня так волновала судьба целебных источников Киндербальзама. Вероятно, я пренебрегла составленным вчера планом, поскольку была согласна с дознавателем — этим происшествием дело не кончится. Не знаю, на чем основывался в своих утверждениях ван Штанген, а я это просто чувствовала. Разумеется, для ван Штангена это был не Довод.

Но вышло так, что ехали мы к потопу, а попали к побоищу. По здешним, конечно, понятиям.

Не успели мы полюбоваться на живописные окрестности пострадавшей деревни Бальзамин, залитые жидкой грязью, и не менее живописные фигуры селянок, водрузивших для просушки на крыши домов полосатые перины, повергнув аистов в полуобморочное состояние, как до нас донеслись звуки, не вполне характерные для спасательных операций. То есть, вытягивая пострадавших из воды, спасатели тоже, бывает, поминают их ближайших родственников по женской линии и различные воплощения Мирового Зла (особенно искусны на сей счет жители Поволчья), но к ругательствам сейчас добавлялись смачное хеканье и звон затрещин.

Ван Штанген высунулся из возка.

— Разведайте, что там происходит.

Распоряжение начальства выполнил Вайб. Причем довольно неожиданным способом. Он не устремился к месту событий, а перебрался из седла на крышу возка. При его крупной комплекции это было серьезное акробатическое упражнение. Лошади стояли смирно, и единственно, что внушало опасение — прочность крыши возка. Но та, хоть со скрипом, выдержала. Очевидно, Вайб проделывал подобный трюк не впервые. Приложив к глазам руку козырьком, пристав начал докладывать.

— Тут еще одна дорога, к лесу ведет. Песчаная. Залило ее, ясное дело, и там увяз какой-то обоз. Около обоза имеет место быть драка. С одной стороны, бьются, похоже, местные бауэры, с другой — некие зверовидные мужики. Последние одолевают.

— Интересно, — задумчиво протянул ван Штанген.

— Господин начальник! Разрешите принести жалобу!

К нам, шлепая по воде, приближался пузатый дядька, с рожей морщинистой и румяной, как прошлогоднее яблоко.

— Кто таков есть? — осведомился дознаватель.

— Бидер Майер, местный староста!

— Излагай жалобу, староста, только кратко.

— Чего уж короче, ваша милость! Я на возчиков жалуюсь, это ж сущие бандиты! Мы и так в беде изрядной, а они мирных жителей избивают варварски!

— Они напали на вас?

— Как есть напали! У нас же сами видите что, дамбу раскурочили, гибнем, можно сказать, а они бревна из лесу везли. А нам нее срочно плотину чинить надобно! Ну, и мы... это... — староста замялся.

— Ясно. Вы попытались забрать у них бревна.

— Но нам же нужнее сейчас!

— Итак, не возчики напали на вас, а вы на возчиков. Честное слово, я бы должен наказать тебя, Майер, за самоуправство, но учитывая, что обстоятельства и впрямь крайние, вынужден проявить снисходительность. Вайн, Вайб, Гезанг! Остановить драку, прекратить безобразие!

Приставы спешились (Вайб — в два приема) и побежали к месту драки, извлекая из-за пояса налитые свинцом дубинки и крича:

— Именем великого герцога! Полиция Букиведена!

Бидер Майер сделал было попытку удалиться, но ван Штанген пресек это намерение.

— Стоять! И доложить, каким образом была разрушена плотина.

— Никто не знает, ваша милость! Ночью было дело, все спали, у нас люди порядочные, по ночам не шляются, не то что в городах!

— И никто ничего не видел?

— Святая правда, ваша милость!

— Так с чего вы взяли, уроды сиволапые, что плотину разрушили, а не просто водой ее размыло? — голос ван Штангена был ровен, но в нем слышалась ярость.

— А как же иначе, ваша милость? Когда заливать-то нас стало, те бревна, что плотину крепили...их же водой наверх вынесло, так? Ну, и видно, что топором их рубили. Может, это они, те самые, с лесосеки, безобразничают. А вы нас наказывать хотели.

Итак, правота ван Штангена вновь подтвердилась. Но он никак не выразил торжества по этому поводу.

— Что-то парни мои долго возятся. Не соблаговолите ли, милиса, посмотреть, что там происходит?

Возможно, ему нужен был предлог удалить меня, чтоб опросить старосту без посторонних. Вряд ли он считал меня способной залезть на крышу его возка. Но мне и впрямь было любопытно посмотреть на сражение при Бальзамине.

Я тронула поводья и поехала по направлению к лесной дороге. Для этого пришлось обогнуть невысокий холм, на котором стояла деревня (не будь холма, ее бы залило куда как основательнее).

Бальзаминские бауэры, сбившись в кучку, отступили с поля боя. Но возчики не проявили подобной законопослушности. Тех, кто работает в лесу, вообще отличает эта черта характера — даже в таком государстве, как герцогство Букиведенское. Вайн, Вайб и Гезанг держали оборону против восьмерых противников. Первоначально их было больше, но остальные валялись под телегами, оглушенные.

Поскольку в Киндергартене мне не раз приходилось решать подобные проблемы, причем с участием той же публики с лесоповала, я поначалу не очень опасалась за бравых служителей закона. Мужики они были крепкие, а дубинка при умелом употреблении — средство убеждения не хуже топора. Но, видно, возчики и лесорубы из окрестностей Киндергартена оказались не чета столичной шушере, которую приставы привыкли вразумлять. Они взялись за кнуты, никогда не применявшиеся во время драк в городе. А это, скажу я вам, оружие не из последних. Одному из кнутобойцов удалось выбить дубинку из рук Вайба. Тот успел уклониться от следующего удара и в ответ выхватил из ножен палаш. Таким образом были вооружены все приставы, но, видно, пускать его в ход разрешалось лишь при прямой и непосредственной угрозе.

И напрасно он это сделал. Потому что колюще-рубящее оружие может найтись и у противника. Хорошо, если б только ножи, но там запросто отыщутся и топоры. Ну вот, так и есть.

Однако главную угрозу для приставов представлял детина, выдвинувшийся из рядов защитников обоза. Я такого бугая видела только однажды, на Ближнедальнем Востоке. Это был Карапет, личный телохранитель Иблис-хана. Он был настолько силен, что на ночь его на всякий случай приковывали к каменному столпу шестипудовой цепью. Но, когда хана попытался зарезать его племянник — ночью, естественно, — Карапет порвал цепь и задушил злоумышленника. Уже после моего отъезда из владений Иблис-хана я узнала, что Карапета стали приковывать двенадцатипудовой цепью. И когда хана попытался зарезать другой его племянник — ночью, естественно, — Карапет порвать цепь не сумел. Зато обрушил каменный столп вместе с кровлей дворца, которая задавила и его, и хана, и племянника, и всех, кто там находился.