Не циничные рассказы
Шрифт:
– А вы как думаете? Бывает?
– это обратился к моему соседу, физику из Ленинграда, сидевший рядом с ним грузный человек с квадратным подбородком в квадратных роговых очках. Сосед не успел
– В этом доме - культ еды. Даже не еды, а кормления... Здесь каждый день гости, - заявил он, смачно обсасывая перепелиную косточку.
А когда хозяйка вышла, заговорил внятно, даже на торжественный тон перешел, комментируя свое действо:
– Это даже не столько обед, сколько обет. Она перенесла голод в Ленинграде.
Все ее родные покоятся на Пискаревском. Она поклялась себе в сорок втором, что если останется живой, то всю оставшуюся жизнь каждый день будет кормить, угощать, радовать. Вкусная клятва, не правда ли?
– Он широко и добродушно улыбнулся и нацелился на очередной кусок румяного пирога под грибным соусом.
Из дома вышли втроем. На проспекте квадратный, увидев приближавшийся троллейбус, едва кивнул, поспешил. А новый знакомый предложил пройтись пешком. Шли по проспекту до гостиницы, что высится
на площади. Спутник оказался старым ленинградским другом дома. Когда прощались, спросил:– А вам, судя по всему, неизвестен конец истории?
– Какой конец? Какой истории?
– не понял я.
– Ну как же? Она же выжила тогда, в блокаду!..
Честно говоря, мне не хотелось ничего знать. Я видел перед собой жизнерадостную, талантливую, скорее юную, чем пожилую женщину. Я не циник и поэтому думаю, что ей помогла ее клятва.
– Нет... Клятва ни при чем. Дело в том, что тогда, во время войны, когда появились "буржуйки" - временные печки, они - мать и Оленька, наша хозяйка, сожгли все, что было возможно, и шарили всюду в поисках топлива. В узкой щели между стеной и голландкой нашли несколько кусков высохшего хлеба. Маленькая Оля не любила хлеб, а чтобы родители не ругали ее за недоеденные куски, прятала его в узкую щель за изразцовую печь...
ПАПА (а пока книги выходят - и дедушка) НОВОГО РУССКОГО СПИТ. И ПРАВИЛЬНО. НЕЛЬЗЯ ЕМУ БОДРСТВОВАТЬ, А ТО ЕЩЕ СОВЕСТЬ ПРОБУДИТ - ВТОРУЮ ВЕСТЬ ДУШИ.