Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Гостиницу заказала? А подтверждение? Оссподи! – улыбка Жуковой быстро сползла к оскалу. – Откуда ж вы такие беретесь, с гоголь-моголем в голове? Ох… Сьют?! Какой, нахрен, сьют? Ты б еще джуниор сьют заказала! С односпальной подвесной койкой. Я же просила: апартаменты с гостиной! Или ты это нарочно, чтобы я с Холманским во вшивой комнатульке ютилась?..

Славик слышал гневные вопли хозяйки будто издалека: управляя машиной на автомате, он в мыслях уже нес пухлую стопку листов в красной папке – суперский, охрененный сценарий! – он шлепал свой сценарий на стол перед Жуковой, и та вынимала

ручку с золотым пером, чтобы подписать с ним контракт. «Я все моогууу!» – гремело в голове будущего светоча киноиндустрии. Кривоватые крокодилы на его ботинках улыбались, едва не облизываясь.

Глава 4

Приемная размером с гараж была туго набита красотой, как подарочная корзина. Красотой в ассортименте – блондинки пепельные и шатенки томные, девы высокие, с пальмовым станом, и лестного для мужчин роста, изящные, ерзающие, рыжие, русоголовые, с алым ртом, в длинных серьгах, как бы без макияжа, с родинкой на щеке – полтора десятка девиц (миленьких, более чем и, наконец, ярких, как вспышка) ожидали прослушивания. Развешенные по стенам застекленные метровые киноафиши отражали и умножали их глаза, горевшие волчьим нетерпением.

«Если отбирают за внешность, то я на пятом месте… или даже восьмом, – подумала Аля. – А если по таланту – я всех порву, как Тузик грелку».

Она стояла у двери и покачивалась с пятки на носок, устав ждать. По спине порой пробегали мурашки – то ли от волнения, то ли от взглядов соперниц. Сверлите, сверлите, ну-ну. Сейчас моя очередь. Вот войду и… узнаете, что.

По приемной, как аромат беспокойства, пополз запах лака – одна из девушек красила ногти. Кто-то постукивал каблуком по плитке пола.

Наконец глянцевая дверь крякнула и выпустила предыдущую соискательницу. Аля шагнула внутрь.

В дымчато-серой комнате из мебели были пара софитов, три икейских стула и тощий стол. Плотно закрытые жалюзи пресекали попытки дневного света развеселить обстановку. При камере потягивался тучный кудлатый оператор. Рядом сидела кастинг-директор, чей телефон дала Жукова, – Татьяна Углова, дама лет сорока: худая, со взъерошенной стрижкой и закатанными, как для столярных работ, рукавами рубашки.

– Выучили текст? – взъерошенная кивнула на страницы в Алиной руке.

За два часа ожидания Аля могла бы не три страницы, а тридцать три выучить.

– Тогда начнем. Представьтесь.

Камера на черной треноге зажгла красный глаз.

– Альбина Свирская, восемнадцать лет, актриса.

Как обычно, показать фас, профиль, развернуться на камеру с улыбкой, махнув темно-шоколадной шевелюрой и просияв глазами. В своей улыбке она была уверена. В неудачные дни Аля находила в своей физии мильон недостатков (нос – слишком длинный, рот – как у мультяшной утки и так далее), но улыбкой была довольна. Мама говорила, что внешностью Аля пошла в отца. Эх, падре мио, где ты? Помнишь ли обо мне?..

Углова скучным тоном попросила рассказать о себе.

Пять лет в театральной студии, «Гроза», «Бесприданница», «Каменный гость», «Чайка» Баха, «Ромео и Джульетта», у меня были главные роли! (Пусть не всегда, но сейчас надо было распушить хвост.) Аля бодро докладывала на камеру и только хотела перейти к своему триумфу: четыре

раза вызывали на бис, похвалы режиссера, репортаж про их «Ромео и Джульетту» на ярославском ТВ… как дама подняла руку:

– Достаточно. Давайте перейдем к сцене.

Радушия в этой тете было как в рубанке.

Аля отвернулась на секунду, замолчала, вызывая в памяти Машу – свою героиню, девушку вспыльчивую и в данный момент разобиженную (Маша встречалась со своей любовью и собиралась разнести его в пух и прах).

Взъерошенная произнесла первую реплику за героя, Аля подалась вперед…

– Бон джорно! Как у нас дела?

К ним ворвался румяный, упитанный молодой мужчина с розовым носиком, блестящими глазками – этакий довольный жизнью Наф-Наф, вернувшийся с лыжной прогулки.

– Глебчик, ты бы хоть стучался, – сказала Углова.

– Или ты мне не рада? – притворно ахнул Наф-Наф (Аля моментально его невзлюбила). – Ну, выкладывай: ты нашла нам новую звезду? Звездочку, звездюлечку? Татьян, тебе смешно, а мне Самсон скоро дырку в голове просверлит! – интимным баритоном сообщил он.

Татьяна, между тем, не смеялась и даже не улыбалась.

– Ищем. Вчера я тридцать девиц на Машу отсмотрела и сегодня смотрю. Пока что… – Углова неопределенно покачала головой.

– То есть все там в предбаннике – Маши? Неплохо. А это кто? – он кивнул на Альбину.

– Тоже Маша. Хочу попробовать.

Лицо румяного Глеба выразило изумление.

– Да ладно! Но послушай, она же… – он смерил Свирскую протестующим взглядом, – Татьян, а ты помнишь, что вещал мэтр? Первая любовь, нежное создание, такая тургеневская девушка…

– Это можно сыграть.

– Я Джульетту играла! – не смогла молчать Аля.

Наф-Наф развел руками, осклабясь.

– Джульетту – может быть. Но тургеневская девушка! Русая коса! Я дико извиняюсь, но вы скорее – где же ты, моя Сулико! Карменсита или Медисабель в крайнем случае… Я ничего не имею против, у меня самого друзья есть и грузины, и чеченцы, просто…

– Я не грузинка, я русская. У меня отец из Аргентины, – хмуро сказала Аля.

– Вот! Вот! – затыкал в воздух пальцем Глеб. – С Карменситой я не ошибся. Танюш, ты же лучше меня в сто раз понимаешь, что такое типаж! И как втемяшится режиссеру в голову совершенно определенный типаж и никуда, ни на сантиметр ты его…

– Стоп-стоп-стоп, – перебила его кастинг-директор, но сама остановилась, повернулась к Але. – Альбина! Вы подождите снаружи, хорошо?

Пару минут, вязких от дурных предчувствий, Аля прождала в коридоре, отгоняя от двери следующих претенденток на роль, среди которых, уж конечно, хватало и белокожих, и русоволосых.

Затем из тревожной двери выдавился веселый, румяный хряк.

– Без обид, – сказал он Але. – Удачи тебе!

Уже все понимая, Альбина вползла в комнату кастинга.

– Глеб – помощник режиссера, – сказала невозмутимая Углова. – У него, конечно, есть вес… Но я вас все равно запишу. Готовы?

И снова зажегся на камере красный глазок, Аля глубоко вдохнула – и нырнула в роль, как в глубокую воду. Она спорила, гневно спрашивала, вспыхивала, обижалась, просила – а напротив вставала туманная фигура кого-то, любимого незнакомца.

Поделиться с друзьями: