НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.

– Тимофей, её трясёт, посмотри.

Тот наклонясь принялся шустренько обследовать роженицу. В конечном итоге отдышавшись предупредил:

– Не напрягайся, сам не трясись, что ты смотришь? Сам видел, потеря крови, сил. Сейчас принесём из палаты одеяло. Укроем.

Сестра без напоминаний от одного взгляда Бугрова кинулась в палату.

– Давай я её в палату отнесу.
– Наседал на него Роман.

– Не лезь, сказал, полежит, сколько надо тут, пусть лежит, а вдруг кровотечение? Будешь бухтеть выйдешь в коридор.

– Уже побежал... Малышка, тебе лучше, - укутал жену Роман в принесённое сестрой одеяло.

– Придётся потерпеть.

– Я устала очень. Прости, если усну.

– Спи, солнышко, я посижу около тебя, ручки твои подержу, погрею. Пальчики маленькие перецелую. Тимофей, её можно будет переодеть? Смотри, рубашка вся мокрая. Я Дашуню протру влажной тряпочкой. Да или нет?

– А почему нет? Рубашка в палате есть? Перевезём, переоденешь. Мальчишек принесли. Смотри Бугров, какие у вас сыновья - красавцы. Даша, нравится?
– наклонился над ней с малышами Тимофей.

– Крохи, симпатяшки, - расплакалась Даша.

– Милая, ну зачем терзать глазоньки из-за карапузов, похожих сейчас на бурундуков. Вырастут громадные мужики, как я. Ты же свои тратишь нервы, - бросился успокаивать жену Бугров.

– Нет, почему бурундуки?
– удивился Тимофей.

– Кто же ещё, глаз не видно, подбородка тоже, носики кнопочки, щёки закрыли пол-лица и чавкают постоянно. Вон ротики, как шевелятся забавно. Даже не верится, что из ничего получилось такое чудо. И оно моё.

– Доктор, мы детей забираем в бокс?
– спросила детская медсестра, принёсшая близнецов.

– Несите, пусть выспится мамочка, - разрешил Тимофей.
– Силы восстановит. Как чувствуешь себя, красавица?

– Спать хочется и пить.

– Сейчас в палату поедем.

– Я отнесу её сам. Иди ко мне, золотко, обними меня за шею, малыш. Вот так, зайчонок.

Тимофей шёл рядом, то подтыкая сползающее одеяло, то открывая дверь.

– Док, притормози, я её переодену, и войдёшь, - остановил Тимофея у дверей палаты он. Твои профессиональные обязанности на этом кончились, дальше она моя жена.

– Хорошо, как скажешь.
– Обиделся Тимофей, поворачивая обратно.

Роман, обтирая жену, охал и вздыхал, жалея ее.

– Девочка моя маленькая, как же ты намучилась. Головка не держится. Ручки безжизненные. За что так женщины страдают.

– За жизнь, дорогой. Это не мало, - пыталась улыбаться Даша.

– Малыш, я соку налил, попьёшь? Пей, я подержу. Голову завтра помою тебе, а сейчас влажным полотенцем обтёр. Сухую рубашечку одену. Подними ручки.

– Ромашка, укрой меня, засыпаю. Прости.

– Уже ухожу, утром рано вернусь. Я б остался, но Тимофей гонит.
– Пожаловался он жене на стоящего рядом Тимофея, впущенного Романом после водных процедур.

– Чего ты тут будешь сидеть, она до утра проспит, как спящая царевна, - непримиримым тоном объявил Тимофей.
– Утром придёшь, поцелуешь и лямур. Она оживёт, приведёт себя в порядок и похорошеет.

– Иди ты к... бабушке, какой догадываешься. Мне всё равно, как она выглядит, лишь бы без проблем. Что случится ночью, убью.
– Подсунул кулачище под нос Тимофея Бугор.

– Значит, гроб на цепях понадобится не царевне, а мне. И это вместо благодарности.

– Будет тебе благодарность, собери персонал у себя. Я сейчас с женой попрощаюсь, пацанов проведаю и приду.

– Понял и уже лечу.
– Испарился Тимофей.

– Рома, дай им денег, они мало получают. Я по себе знаю.
– Потянулась к нему на ушко Даша.

– Всё будет тип-топ. Не забивай голову не своим делом, детка. Я пошёл. Мобильный на тумбочке. Дашуня, чего тебе покушать завтра принести?
– тянул Роман время, не желая расставаться с женой, и в который уже раз покрывая её поцелуями.

– Нажарь картошки с котлеткой и отбивной. Справишься?

– Обижаешь, любовь моя.

– Рома, иди, а-то у меня глаза слипаются.

Бугров зашёл в детскую. Его щекастые пацаны сопели. Ему даже разрешили покормить их из бутылочки. Правда дети не знали что с этой едой делать. Но Бугров остался доволен. У Тимофея Ромку ждали медики, но вместо ожидаемого шампанского и конфет Бугров вытащил пачку долларов.

– Заранее прошу простить, если этим кого-то обижу, поверьте, хотел, как лучше, от чистого сердца.
– Пересказывая всё это, он рассовывал бумажки по рукам сестёр и нянечек.- Купите конфет, каких хотите, за здоровье моей жёнушки и пацанов.

– А доктору?
– осмелилась спросить старая нянечка.

– Не обижу, не волнуйтесь.
– Сощурил в улыбке глаза великан.

– За что тут обижаться, хорошее дело. Спасибо. Не ожидали. Пойдём, не будем вам мешать.
– Высыпала из кабинета смена.

Оставшись с Тимофеем, он достал дорогой коньяк, икру, галеты, шоколад. Оставшиеся деньги положив на край стола, сказал изумлённому Тимофею:- Здесь вам по штуке, а это отнесёшь детским медсёстрам за пацанов. Потратьте на что-то стоящее. Для отделения куплю аппаратуру, какую скажете.

– Я думал мы приятели, а ты деньги, - обиделся Тимофей.
– Давай лучше по коньячку.

– Тимоша, давай без обид. Даша просила, и потом мы и есть приятели, а деньги возьми, у меня они есть, а ты немного получаешь, и даю я не приятелю, а мучившемуся с моей семьёй весь вечер низкооплачиваемому врачу. Не хочешь брать себе, потрать на отделение. А теперь по коньячку за Дашеньку и мальцов. Я чуток стресс сниму, за рулём. И как вы каждый день с такой жутью воюете?

– Примерно, как ты с оружием. Я его и в руки-то взять боюсь, а ты играючи.

– Всё, я побежал, если что, звони.

Даша уснула, как умерла. До утра проспала, не шелохнувшись. Проснулась, долго лежала, боясь пошевелиться, прислушиваясь к себе. Боли в животе почти не было. Тело ломило, как после тяжёлой работы. Она вздохнула, открыла глаза. В соседнем с больницей доме горели окна. Значит, народ собирается на работу. А по темноте, что висела в палате, не скажешь. Странно, что нет до сих пор Бугрова, должно быть выбился из сил вчера. Господи, даже не верится, что всё уже позади. Открылась дверь и она увидела мужа. Лицо её озарилось радостью. Увидев, что жена не спит он метнулся к ней.