Не имей сто рублей

И они не остановились, прибавили газу и машина помчалась вперёд. Она поглядела на человека, сидящего за рулём — симпатичный, волевой мужчина лет сорока, такой не оставит девушку в беде. Ей захотелось его поцеловать и поблагодарить, но это было не к месту. Дальнейшее она помнила смутно, помнила только, как он выдернул её из машины и завёл во двор какого-то дома. Передал её с рук на руки молодой женщине, которую назвал Мадиной.

Погладил её по плечу и сказал:

— Мадина, спрячь эту девушку. А когда всё утихнет, поможешь ей уехать в Россию.

Потом обратился к ней:

— Как хоть звать тебя, чудо чудное?

Она только и смогла произнести одно-единственное слово:

— Ирина.

— Ну, вот и познакомились, а то все некогда было … Меня звать Волк, — сказал он. — Вот что, Ирина, оставайся здесь. С Мадиной ты будешь в безопасности, а мы поедем, этих гавриков за нос поводим, — и побежал к машине.

Теперь вспоминая всё, Ирину уже не волновала своя судьба, не волновало то, что она не приехала в Москву к началу учебного года. Она всей душой переживала за человека, вырвавшего её из лап американцев. Что с ними? Где они? Удалось ли им сбежать?

Ей очень хотелось увидеть его снова, отблагодарить, и если можно, поехать с ними домой.

Глава 8

Недалекое прошлое.

Год 2003, сентябрь

Туркменистан. Марыйская обл. п.г.т. Тахта-Базар.

Мы поудобней расположились на достархане. Жена Агашки — худенькая, очень симпатичная черноволосая девушка, как-то незаметно принесла нам яства, и мы принялись неспешно поглощать сладкий туркменский плов. Поразительно, но кишмиш в плове давал ему своеобразный вкус, и прелестный запах винограда смешанный с чесночным, только помогал разыграться аппетиту. В общем, за таким пловом было не до разговоров и мы пока не оприходовали казан с этим блюдом, так и не заговорили. Когда мы приступили к чаю, Агашка сказал:

— Рассказывай старшина, какими судьбами к нам, и что у тебя за дело ко мне.

— Собственно рассказывать особо нечего. Подвязались мы отвезти медикаменты в Тура-Гунди.

— На ту сторону? И в чем проблема?

— А проблема в том, Агашка, что нас хотели кинуть, и плюс, машины нам зарядили контрабандой.

— Нехило. И что за контрабанда?

— Самая, что ни на есть ходовая- обмен оружия на наркоту. Но дело не в этом, мы решили сыграть в свою игру.

— Вы что? С наркотиками решили связаться? Тогда это не ко мне. Пока вы гости, но потом я вас знать не хочу.

— Агашка, ты меня знаешь, сначала выслушай, а потом в амбиции кидайся. Нам эта наркота не нужна, и мы наоборот, хотим припереть кое-кого к стенке. А если быть точнее, нашего нанимателя. Уж больно он хорошо устроился и позорит ветеранов. В общем, дело такое. У тебя есть место, о котором мало кто знает? Чтобы выгрузить всё, что нам загрузили и сохранить это до лучших времен.

— Смотря, что хранить?

— Нам нужен доступный тайник для стреляющего железа.

— Ещё лучше! С ним повяжут, не отмоешься. Вы меня под статью подводите.

— Агашка, не тупи, а то ты при советах с оружием дел не имел. Когда мы служили, ты «Калаш» дома держал и никого не боялся. А сейчас, так вообще, в каждом доме по паре стволов.

— Много ты знаешь. Времена меняются. У нас всё поизымали, и даже гладкостволы. В приграничной зоне живём, нельзя.

— Чудны дела твои, отец народа Туркменбаши, — попытался сострить я.

— Не прикалывайся, он тут не причём. Это дела местных. Баями, ханами и шахами себя возомнили. Теперь оружие только у их личной охраны.

— Вот, ни за что не поверю, что ты свой сорок седьмой взял и отдал этим грёбаным байским «ополченцам».

— Конечно, не отдал. Тут в 94-ом такое было, что без ствола никак. Есть у меня кладовка в сарайчике, в ней и прятал. Но там много не положишь. Я пастухом тогда работал, другой работы не было, и не женат был. Вот тогда в сопарях землянку себе и вырыл. Когда разборки здесь начались, там и жил. В общем, можно туда наведаться и то, что покрупней, спрятать в ней.

— С этого и надо было начинать, а то ты со своим восточным колоритом все мозги мне разбил на части. Ну, покажешь кладовку? Или сразу в сопки двинем?

— Ты же ведь не отстанешь, пока не покажу. Допивай чай и пошли.

— Уже допил, идём? — мы встал с достархана, и направились за Агашкой.

Зайдя в хоз. постройку я осмотрелся. Сарай как сарай, как и все здесь сараи, глинобитный. Вдоль стены, что-то типа верстака, где были прикреплены тиски и двигатель с наждачным кругом. Справа, в углу от верстака, тумбочка с выдвижными ящиками. И на правой же стене, прибиты держаки для инструментов. В них были вставлены молотки, пилы, напильники, стамески, в общем, весь положенный набор хозяйственного мужика. Агашка, подошёл к тумбочке и выдвинул её из угла. Потом, с другой стороны стены освободил один из держаков от инструментов, сложив их на тумбочку. Повернул этот держак вверх, как ручку двери, и дернул на себя. Стена, с виду глиняная, как и весь сарай, плавно, без скрипа, стала открываться. За ней было маленькое, всего полметра шириной помещение. В стену которого были вбиты арматурины, на них висела двустволка и старый АК-47. Внизу стоял металлический ящик с крышкой. Там хранились боеприпасы.

— Неплохо, неплохо, — сказал я.

— Ну, вот, это мой личный тайник. Сюда можно повесить ещё несколько стволов так, чтобы под рукой были. Ну, а остальное спрячем в землянке, если конечно у вас не слишком много.

— Не слишком, только на нашу компашку, ну и тебе перепадёт.

— Тогда зарываем стенку и поехали к землянке?

— Одобрям, поддерживам. Только чайку в термосе возьми.

Агашка задвинул стену на место, повернул держатель как большую дверную ручку, запирающую дверь. И мы вышли из сарая. Когда садились в машину, Мадина принесла нам большой термос с чаем. Я поблагодарил её, и мы поехали в направлении реки. Туда, где остались наши товарищи с грузовиками.

Подъехали, я крикнул в окно, чтобы парни собирались. Но они уже были готовы, попрыгали в машины и поехали за нами. Выезжали по низине Маргаба, потом через мост на посёлок Пограничник и, не доезжая его, повернули вправо в сопки — там по узкой грунтовке поехали вверх. Ещё один поворот направо, и вдоль хребта, к подножию ещё более высокой сопки. Остановились возле развилки. Одна дорожка шла на север, вторая — к раю крутого склона сопки.

— Вот и приехали, — сказал Агашка. — Поверните налево и останавливайтесь.

Что мы и сделали. Вышли из машин, Ромка подошёл к нам и поздоровался с Агаиром.

Агашка обнял его и сказал:

— Ну, привет, сиделец.

Он звал его так с начала нашего знакомства, когда мы пятнадцать лет назад отсиживали десять суток на гауптвахте. Тогда Ромка впервые обратился к нему через забор двора «губы», крикнув:

— Гражданин! Помогите сидельцу отправить маме письмо, — и просунул в щель между плитами бетонного забора запечатанный конверт.

Агашка письмо отправил. А потом, пока мы отбывали наказание, часто приходил к нам потрещать за жизнь. А когда мы отбыли десять суток, то нас оформили в приежку, и вот тогда наше знакомство укрепилось в дружбу. Меня Агашка тоже не называл по имени или фамилии, не знаю почему, он всегда обращался ко мне по званию. А Миху звал, как и все мы, очень ему понравилось слово — Кудря.