Не искавшие приключений

— Сюрприз, — ухмыльнулся Ёршик. — Небольшая сова! Мохноногий сыч, вот.

Совушка вспрыгнула на край коробки, оглядела Гортензию и мелодично присвистнула — явно с одобрительными интонациями.

— Похоже, — усмехнулся ванЛюп, — в прошлой жизни этот птах был морячком.

Сыч развернулся ко мне, прищурился, пискнул… и вдруг с отчетливым "Буэ" выплюнул круглый комок.

— Так-то ты обо мне думаешь? — в притворном отчаянии заломила я руки.

— Нет-нет, что вы, тетенька, это не мнение, это погадка, — сова на драму не повелась, зато мальчик — от всей души.

— Нагадил — убирай! — в руке у консьержа, словно по волшебству, материализовалась швабра. Ёршик тем временем уселся на пол и принялся увлеченно разбирать комок, который оказался меховым, с начинкой из косточек. Сыч спорхнул на пол и присоединился к мальчику. Зи брезгливо скривилась, но ее брат этого не видел: юный исследователь был абсолютно счастлив, и его ассистент, кажется, — тоже.

— Смотрите! — Ёршик показал нам какую-то косточку. — Череп мышки, которую сыч ел накануне!

— Как назовешь приятеля? — торопливо сменила тему Гортензия. Мило помрачнел, уставился перед собой, рассеянно почесывая сове голову.

— Никак, — в конце концов решил он. — Что толку? Если вдруг и он тоже… — мальчик вытащил листок из коробки и принялся подметать. Мех и кости полетели в разные стороны — похоже, не все виды чистки давались Мило одинаково хорошо.

— Что ж ты творишь, — немедленно встрял ванЛюп, забрал у мальчика швабру, а заодно и листок. Пригляделся, стряхнул мышиный мех с бумаги.

— Ты это читал? Тут сказано, что твоя сова "фамилиар в двадцать шестом поколении, Тополиный Пух, отпрыск Восточного Ветра и Золотоглазой Молнии, медалист…" Да тут званий большее, чем у иного эрла!

Сердито ворча, старик взялся за совок и швабру и подмел сам. Мило повертел листок, бросил его на скамью, посадил сову на руку:

— Ты будешь Пух! — сказал он сычу. — Просто Пух.

Листок с родословной свалился на пол. Сыч задрал хвост и наглядно продемонстрировал, куда может отправляться список всех его титулов. Определенно, Ёршик и его новый фамилиар очень подходили друг другу — настоящие родственные души.

— Ну во-о-от, — страдальчески протянула Зи. — Все же придется быть с милой с господином ректором…

* * *

Прошла неделя, потом другая. Охраняемая жизнь стала привычной, поездки "с ветерком" больше не радовали, ограничения и запреты превратились в рутину. Единственное послабление, которое выклянчила Зи, — покупка продуктов. Родной город сжался до размеров булочной и бакалейной лавки. Только лишившись возможности гулять, я наконец поняла, как дороги мне были воскресные утра, арбузный аромат моря и полупустые улицы.

Благоразумие обустраивало могилку моей внутренней авантюристки, приговаривая: "Терпи! Это для твоего же блага!"

Как ни странно, первой не выдержала Гортензия.

В пятницу вечером, простившись с полицейским у дома, мы поднялись к себе, и она немедля начала бурную деятельность. Очень странную деятельность. Пока я разогревала ужин, Зи шумела мебелью у себя комнате. Передвижение кресел и стульев закончилось грохотом, а после — приглушенными ругательствами. Затушив плиту, я поспешила на помощь, но Зи уже вышла из комнаты, отмахиваясь от меня, словно ничего не случилось, спустилась к консьержу, принесла стремянку, все это — молча, без объяснений. Я осторожно поинтересовалась:

— Зи, ты задумала обновить интерьер?

Подруга прижала палец к губам с видом матерого заговорщика и прошептала:

— Дождемся ночи.

— Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

После рабочей недели я планировала хорошенько поспать, но Зи решила иначе. Третий час ночи — не самое лучшее время для внезапного пробуждения: не зажми Гортензия мне рот, скорее всего, через пару минут к нам бы стучалась полиция.

— Одевайся теплее, — велела подруга. — Идем дышать свежим воздухом.

— Зи, о чем ты? Забудь, нам нельзя на улицу…

— А я что-то сказала об улице?

— Эээ… — умно высказалась я, глядя, как Зи устанавливает стремянку на площадке перед входной дверью. У квартир в мансарде есть маленькое преимущество — быстрый доступ на крышу. Вот только дверцу давно не открывали, а замок впечатлял своими размерами. Поправка: впечатлял всех, кроме Зи: ловко вскарабкавшись по лесенке, она принялась ковырять стального монстра шляпной булавкой. Секунды тянулись бесконечно долго, и вдруг раздался щелчок — такой громкий в ночной тиши, что я подпрыгнула.

"Это — настоящая охотница за приключениями, не то что некоторые!" — съязвил призрак моей авантюристки.

Миновав крошечное чердачное пространство, где было полно паутины, сразившись с еще одним замком, мы наконец прорвались на крышу. Выбираться на нее сейчас было бы не просто глупо — смертельно опасно, и дело не в эльфах, всего лишь — в скользкой черепице.

Зато сидеть, свесив ноги наружу, и смотреть на звезды было чудесно.

Конечно, за городом звезды видно лучше, но нам повезло: ясная, без единого облачка ночь сияла россыпью огоньков в вышине. Ветер принес запах зимнего моря, недобрый, будоражащий, мурашки пробежали по коже, и совсем не от холода.

— Аль, ты в порядке? — Зи заметила, как я поежилась.

— Да, просто не до конца застегнула пальто, — соврала я, не желая тревожить подругу.

"Нет, и холод здесь ни при чем. Это ветер. Ветер дует со стороны Туманного архипелага — тех самых краев, откуда явились эльфы. Краев, чья древняя легендарная столица звалась Авалон. Почему?.. Почему мои родители ухитрились познакомиться в библиотеке, а не в театре или на вечеринке, как обычные люди?! Мамина сентиментальность, отцовская страсть к мифологии… и вот она — я, чье полное имя — Авлониа.

Имя влияет на судьбу. Нас с Зи отправят туда, это ясно, как белый день.

Вот только вернемся ли мы из легендарной земли эльфов?.."

* * *

Следующим утром нас разбудил энергичный стук молотка. Не скрываясь, не прикидываясь дурочками, мы с Зи распахнули входную дверь и пару минут любовались процессом. Люк на крышу не просто заперли на висячий замок — плотник заколотил дверцу намертво. Пожелай мы снова смотреть на звезды — проще будет проломить потолок рядом с люком.