Не кричите в тёмном лесу

– Не угадал, - я насмешливо фыркнула. Что я, совсем дура, такие вопросы в лоб задавать малознакомым загадочным субъектам? И так ясно: правды не дождусь. – Я хотела предположить, что ты раньше работал с мужчиной. Иначе знал бы, что любопытство от пoла не зависит.

– Не угадала, - передразнил он.
– С женщиной.

– И что с ней случилось?
– полюбопытствовала я, но тут же осеклась и поспешила уточнить: – Если я вдруг проявила бестактность – извини, это случайно.

– Не проявила, – спокойно ответил землянин. – Ничего страшного с ней не случилось, просто вышла замуж. Семейные редко ходят в рейсы, особенно если партнёр – не напарник.

– Странно, избегать нашего любопытства и попыток внушения ты наловчился, а замуж она вышла не за тебя.

– Я слегка наклонила голову к плечу.

– Я раньше работал с сестрой, мы близнецы, - пояснил он, видимо, чтобы окончательно снять этот вопрос.
– на почему-то всегда считала себя старшей, пришлось научиться держать её на расстоянии.

– Как я тебя понимаю! – я душераздирающе вздохнула и добавила, принявшись за еду: – У самой две старших сестры. Родня – это хорошо, но иногда очень утомительно.

Вдохновлённый моим примером, сoбеседник тоже вспомнил о своём остывшем ужине, и некоторое время мы молча жевали, посматривая друг на друга. Лично я на будущего напарника – с крепнущим уважением. дно дело ускользать от внимания посторонних, а вот от кровнoй родственницы, тем более – близнеца, сбежать не так-то просто.

Это ещё одна тонкость взаимоотношений в паре. Пилот управляет гавией, для чего подходят люди уравновешенные, спокойные, с крепкой стабильной психикой и хорошей реакцией. Бывают, конечно, исключения вроде Тарра, но редко. Штурман же – задаёт направление и выбирает дорогу в более широком смысле, а с этой работой лучше всего справляются люди гибкие, пластичные и достаточно энергичные. Побочным эффектом нашей связи является возможность взаимного влияния, и пользуются ей обычно именно мои коллеги. Привыкая контролировать действия напарника в рейсе, многие начинают переносить это в обычную жизнь.

Всерьёз что-то изменить, конечно, нельзя не только с этической точки зрения, но и банально с технической: мы можем лишь немного корректировать эмоциональное состояние напарника. Например, успокоить, разбудить любопытство, раздражение. Все эти изменения быстро проходят с окончанием воздействия, поэтому особых проблем никому не доставляют, да нормальные люди подобным и не злоупотребляют. На самом деле это очень полезный в работе и удобный механизм: в случае необходимости штурман может помочь напарнику справитьcя с сиюминутной нагрузкой. Например, в экстренной ситуации, когда аппарат терпит крушение и способности штурмана не очень-то важны, гораздо ценнее мастерство и спокойствие пилота.

Очень редко пилоты умеют уходить от такого воздействия, да им это обычно и не надо. В бассейне я подумала, что мы пока просто не нашли контакта, плохо знакомы, и намеревалась попробовать потом, попозже. Но если он умудрялся избегать внимания родной сестры, то мне, пожалуй, можно даже не пытаться.

Однако мне всё больше нравится этот тип!

Поужинали мы в тишине, а потом я спросила:

– Тебе уже показали станцию?

– Весь день только этим и занимались, – усмехнулся он.
– Стартовые площадки, техника, тренажёры, медблок, жилые секторы... У вас отличное оснащение.

– Значит, не показали, - со смешком решила я, поднялась со стула, ухватила мужчину за локоть и потянула за собой.
– Пойдём, самое интересное тут не для официальных лиц.

– Ну пойдём, – через мгновение согласился пилот и позволил мне увлечь себя прочь из столовой. Даже чуть согнул руку в локте, чтобы мне было удобнее держаться. Жест показался рефлекторным, и такие pефлексы обнадёживали.

С землянином было приятно идти рядом. Под плотной тканью комбинезона ощущались крепкие мышцы, мужчина вежливо примеривался к моему более короткому шагу, а ещё было такое ощущение, что я... в скафандре полной защиты. Даже не в скафандре – в аварийной капсуле, которая уже лежит на земле, причём земле родного мира. Пилота буквально окутывала аура спокойной уверенности, безопасности. Его коллеги часто внушают окружающим уверенность, но здесь всё умножалось на личные качества и что-то глубоко инстинктивное. Мужчина равно защитник.

Интересное ощущение, очень непривычное.

Прогуливались мы не спеша. Я действительно угадала, ничего по-настоящему интересного пилоту не показали. Тo есть техника-то ему тоже наверняка была интересна, тут я несправедлива, но на технику можно насмотреться во время работы, надоест ещё. Начальство, как и положено, показывало вещи, нужные для жизни и работы, а я – для души.

Мы посетили логово гляциологов и океанологов, занимавшее почти всю нижнюю часть станции. Заглянули к метеорологам и полюбовались на роскошную объёмную модель полюса Лооки со всеми воздушными течениями, заодно выяснив, что через пару дней ожидается перемена ветра и пришествие огромного недовольного жизнью циклона. Показала я пришельцу и бассейны – верхний, отделённый от синего неба только тонкой плёнкой силового поля, и нижний, мой любимый.

На «Унлоа» я провела добрых полжизни и любила её искренне, поэтому рассказывала бойко и с удовольствием. Судя по всему, экскурсовод из меня получился хороший и прогулка напарнику нравилась. Во всяком случае, он с искренним интересом всё расcматривал и задавал уточняющие вопросы.

– А как у вас всё организовано? – полюбопытствовала я, но тут же осеклась, вспомнив, с кем разговариваю, и поспешила добавить: – Это не попытка выведать секретную информацию!

– Ну, секрета никакого нет, – усмехнулся землянин. – У нас всё проще: станции целиком подводные, лежат на грунте. Дно достаточно ровное, можно себе позволить. Не то что ваши иглы. А это что такое? – спросил он растерянно, когда я затолкала его в узкую шахту лифта, и транспортная площадка медленно поехала вниз.

– А это самое интересное, сейчас увидишь. Думаю, тебе понравится. У тебя же хороший вестибулярный аппарат и нет клаустрофобии?

– Обычно такие вещи спрашивают заранее, - насмешливо сообщил он.

– Обычно пилоты такими проблемами не страдают, – рассмеялась я в ответ и протянула задумчиво: – Юр-рь-ий... Интересное имя. У вас троих вообще интересные имена, у нас таких нет.

– Старые, - коротко пояснил он.
– Очень старые.

– У вас так принято или просто совпало?

– Принято, у нас очень редко попадаются новые имена, которые родом из колоний. Меня так вовсе назвали в честь вполне конкретного человека, первого космонавта. Тоже, кстати, пилотом был, – со смешком добавил землянин.

– Кхм. Нет, таких подробностей древней истории я не знаю, – созналась я.

– Не такая уж она древняя, - он пожал плечами. – У меня родители историки, так что о прошлом человечества я знаю достаточно много. Мы спускаемся под землю? Глубоко?

– В одну из скал. Нет, неглубоко, да вот уже приехали!

С платформы мы вышли в сравнительно небольшое протяжённое помещение, в полукруглой стене которого располагался десяток одинаковых дверей, а посередине стоял пульт, за которым скучал одинокий дежурный.

– Лу?
– заметив меня, он удивлённо вскинул брови и с интересом осмотрел моего спутника.
– Давненько тебя не было видно.

– А с кем мне было тут торчать? – рассмеялась я. – Мы ненадолго, у нас экскурсия, так что без экстрима.

– Ну-ну, – протянул он насмешливо, но комментировать происходящее не стал и молча открыл проход в одну из капсул.

– Пойдём, пойдём, я тебя не съем! – Я двинулась к открытому проёму, нетерпеливо подталкивая землянина между лопаток.

– Я бы на твоём месте не верил этой женщине, - донеслось в спину насмешливое. Я, не оборачиваясь, погрозила старому знакомцу кулаком, и подбодрила спутника: