Не ломайся, девочка!

Через миг он садится у моих ног и… тянет вниз брюки. Они тесные, узкие, снимаются сразу с трусиками.

Я зажмуриваюсь, переступив через них.

Тихон застывает. Обернувшись, я понимаю, что он разглядывает мои трусики. Которые темнеют влажным пятнышком моего возбуждения.

Он проводит пальцами там… по трусикам, а горячо становится у меня между ног.

— Знаешь, у нас проблема. Кажется, ты готова. Очень готова… — смотрит на меня снизу вверх. — Сними платье и лифчик. Я могу приглушить свет, если хочешь.

— Да, немного, — выдыхаю. — Но я хочу тебя видеть.

— И я тебя.

Он выполняет мою просьбу, приглушив освещение в номере так, что оно становится приятно-интимным, но все-таки позволяющим разглядеть друг друга целиком.

Раздеваюсь так, словно обнажаю не только тело, но и душу. Тихон, глядя на меня, раздевается тоже. Выуживает из кармана куртки пакетик с защитой и вскрывает ее.

Пути назад нет, и мне не хочется отступать.

Впервые хочется пойти до конца… До того самого конца, к которому Тихон приставляет кругляшок презерватива и… натягивает.

Глава 28

Глава 28

Глаша

Прозрачный латекс раскатывается по напряженному стволу, обвитому напряженными венами.

— Я сейчас в тебя… Пиздец, кроет, — признается. — Иди к кровати, Малыха.

Два-три шага. Я не свожу с Тихона пристального взгляда. Ложусь аккуратно. Он забирается сверху, тянется за поцелуем, стремительно врывается в мой ротик, целуя до головокружения.

Горячие ладони гладят мои бедра, сжимают колени.

— Согни ноги в коленях и раздвинь их для меня. Раздвинь свои ножки, впусти… — шепчет на ушко, целуя.

Стоит мне так сделать, как сразу же туда устремляются его пальцы.

— Ты красивая, запомни… Очень красивая и отзывчивая, ммм… — скользит пальцами по той самой точке, от которой во все стороны завихрениями проносится ток. — Самая отзывчивая и нежная девочка… О да… Да… Ааар… — стонет.

Его лоб опирается о мой, губы жадно впускают и выпускают жар дыхания.

Внутрь скользит всего один палец, меня подбрасывает вверх, бедра дрожат. Пульсация становится жаркой и невозможно острой.

— Я немного подготовлю тебя… Но ты… ужасно готовая… Не обидишься, если я буду называть вещи своими именами? Ммм… Хочу твою вкусную киску. Членом. Языком… Руками… Всем-всем хочу… Дай немного сбавить пыл, и потом я тебя просто замучаю ласками, замучаю, Малыха…

Его палец движется все быстрее, немного тянет из стороны в сторону, к нему входит второй.

От сильных ощущений не могу сдержать стоны.

— Стони. Кричи, если хочешь… Это только для нас двоих… — ускоряется. — Только для нас.

Опершись на локти, запрокидываю голову назад, постанывая. Бедра дрожат.

— Подмахни, даа… Да… Смотри, как твоя киска выпрашивает ласку… А, черт, я на старте… Не могу больше. В тебя… В тебя хочу… — стонет.

Он ловит мой подбородок и целует в губы. Пальцы, только что двигающиеся между ног, обхватывают бедро, раскрывая меня еще больше.

Горячий, крепкий толчок выбивает из моего тела судорожный выдох.

Мягко и в то же время уверенно, сладко.

— Ооооо…

Я хочу больше.

Он дает, двигает бедрами.

— Я постараюсь… осторожно… — хрипит, продавливая. — Но не гарантирую.

— Так хорошо… Да… Хорошо… Еще! — лепечу я.

Он начинает двигать бедрами, немного входя и выходя, входя и выходя в меня чуть-чуть глубже.

А потом еще и еще… Еще и еще, пока меня не размывает. Рябь реальности дрожит, становится зыбкой. Пальцами второй руки Тихон добавляет искр, поглаживая быстро-быстро, и я снова испытываю сильное удовольствие, выпустив его из тела с протяжным стоном, который в итоге сменился изумленным и приглушенным вскриком боли.

Потому что одновременно с моим экстазом, Тихон засаживает поглубже.

Совсем-совсем глубоко, рывком.

Толчком разорвав ту единственную преграду, которая была между нами.

— Вот так… Да… Да… Больше не девочка. Аааа… — стонет и ускоряется.

Бьет все быстрее и жестче.

Мне только что было хорошо, а теперь больно и в то же время отголосками все еще сладко.

Слишком терпко выходит… Я не выдержу!

Хочется его отпихнуть и свести бедра, но он жестко обхватывает меня под попой и таранит, таранит, как автомат.

— Туго… Сжимаешь! Аааа… Черт, Глаша. Черт...

Наклонившись, он захватывает в плен рот, глухо рыча и наполняя мой рот своими стонами, утробными, животными звуками, которые рождают во мне вихрь какого-то восхищения и ответной страсти.

Глажу его по мокрой шее и крепкой спине, вбирая тугой поршень.

Боль тает, легкий дискомфорт больше не проносится между ног всполохами агонии. Наоборот, разгоняется жаркая пульсация, которая снова простреливает тело. Не так ярко, как первый раз, все-таки саднит, но… сладко-сладко становится после взрыва, и он… тоже испытывает что-то подобное, потому что ударяет особенно глубоко, а потом дрожит, дрожит глубоко во мне.

***

Через минуту Тихон приподнимается с меня и медленно выскальзывает.

Там, между ног, все ужасно мокрое, скользкое.

— Лежи, — шелестит возле уха его голос. — Я тебя оботру.

Тихон встает с кровати и уходит, пошатываясь, в сторону ванной. Я только сейчас сумела сосредоточиться на обстановке номера отеля, понимая, что он роскошный. Ох, какой роскошный. И огромный букет нежных роз тоже только что заметила. Какая невнимательная, так хотела этого мужчину, что не смотрела по сторонам. Отдала ему всю себя… И не жалею? Нет, не жалею. Мне хорошо. Хорошо безумно!

— Пить хочешь? Здесь напитки, соки, вода, шампанское. Все, что угодно…

— Нет, не хочется. Пока не хочется. Я бы сходила в душ.

Тихон садится на кровать, он уже стянул презерватив. Смотрит на меня жадно, скользит взглядом по моему телу.

— Теперь я хочу тебя еще больше.

— Какой ты… Такой требовательный.

— Учитывая то, как долго ты меня динамила? Очень требовательный. И я тебе обязательно продемонстрирую сегодня чуть позже, каким требовательным и голодным я могу быть.