(Не) лучший принц для попаданки

— Идем, — кивнула Сиара. — Заодно обсудим… Особенности приручения эльфов.

Я лишь улыбнулась. Что-то мне подсказывает, что приручить Мори не так уж и сложно.

20. Дар

В тронном зале было, как и всегда, светло и пусто. А самое удивительное, наконец-то, впервые за долгие годы, пустовал трон.

Когда я сообщил матери, что хочу пройти коронацию как можно скорее, она, конечно же, удивилась. Изогнула свои тонкие брови, усмехнулась, всем видом демонстрируя, что ждала задержек и попыток оттянуть неизбежное. Я с усмешкой отметил, что сбежать от судьбы всё равно не получится, так не проще ли принять её, просто смирившись с тем, что мне уготовано?

Кажется, она такой вариант действительно оценила. Хмыкнула, но не презрительно, а с нескрываемым интересом, и сказала, что такой, покорный сын нравится ей гораздо больше.

Коронация у эльфов совершенно не походила на провозглашение повелителей в других странах. Там всегда присутствовали свидетели, проводили целый ритуал… Корону возлагали на голову нового короля, потом также короновали его жену. У эльфов с этим всё было проще.

Один на один, старый правитель и новый, а ещё магия, одна на двоих, заложенная в короне. Залитый солнцем тронный зал, мраморные плиты под ногами…

— Я ждала от тебя сопротивления, сын мой, — проворковала королева Инсидарриэль, проскальзывая в тронный зал следом за мной. — У тебя всё-таки характер твоего отца, а он… Никогда не поступал так, как разумно. И никогда не поддавался. За то его я, должно быть, и любила…

— Ты? Любила его? — рассмеялся я. — А ты умеешь? Ты многого о нём не знала.

Она тряхнула головой.

Королева Инсидарриэль была, несомненно, светлой эльфийкой. От матери, моей бабушки, которую я никогда не знал, лишь видел на портретах, она унаследовала и тонкую, хрупкую внешность, и сильную магию. Королева была тонка, как тростинка, и с заостренного лица смотрели большие зеленые глаза. Наши лица были похожи. И уши также остры, и те же тонкие, острые и резкие черты. На её лице, может, немного грубоватые для женщины…

Мать любила заплетать волосы в тяжелые косы и укладывать их вокруг головы, повторяя форму короны, которую не разрешалось носить просто так, без повода. Но сегодня её королевские регалии были при ней, а волосы светлыми волнами лежали на плечах. Она изредка вздрагивала, словно о чем-то вспоминала и тянулась к своим локонам, пропускала их между пальцами, наслаждалась шелковистостью, потом поднимала на меня взгляд и усмехалась. Она торжествовала, и это было очевидно.

— Твой отец был неведомого мне рода, — протянула Инсидарриэль, — и я даже не знаю, что меня толкнуло в его объятия. Пожалуй, мне хотелось доказать, что я королева и без сильного мужа.

— Тогда почему ты не нашла себе кого-то слабого? — усмехнулся я, внимательно глядя в её зеленые, как и у меня, глаза.

Я унаследовал многое из того, что она умела и чем она была. Пожалуй, больше, чем у отца, и зачастую ненавидел себя за это. Но сегодня мне было… Даже весело.

Я сказал Ладе, что обману свою мать, но не говорил, что сделаю это сегодня. Слуги доложили, что Лада пошла с Сиарой на святое озеро, чтобы восполнить резерв, я же сразу отправился к матери. Коль уж моя жена согласилась, надо делать всё быстро. Потом будет поздно.

— Твой отец не был сильным, — рассмеялась королева, возвращая меня в реальность своим журчащим, как ручеек, смехом. — Он был просто эльфом, принявшим силу Тёмного Конклава, Дарренариэль. Человеческая мерзкая магия, которая настоящим эльфам никогда не была нужна! Вся твоя мощь унаследована от меня. Конечно, не важно, кем он был в прошлом и что за кровь течёт в его жилах. Ты станешь королём Светлых эльфов и продолжишь моё дело. Я устала тебя ловить, устала узнавать, что ты купаешься в любви этих ничтожных…

— Ты завидуешь, мама.

Она пожала плечами. Остановилась возле трона, провела ладонью по подлокотнику, стирая невидимую пыль. Потом улыбнулась, и на несколько секунд я даже увидел уставшую женщину, измученную этой жизнью. Но наваждение быстро схлынуло, и она вновь стала собой, жестокой, злой, опасной.

— Я победила.

— Ты победила, — пожал плечами я. — Видишь же, я вернулся. Больше не развлекаю толпу, больше некому меня любить. Женила ты меня силой, жена меня знать не хочет. Поклонники теперь увидят не любимого певца, а жестокого эльфийского короля, олицетворение дискриминации и презрения ко всем иным расам. Я потерял всё и хочу быстрее получить свою корону. Должен же этот символ позора наконец-то оказаться у меня на голове, правда?

Инсидарриэль вздохнула.

— Ты всё усложняешь, — протянула она. — Но, дорогой мой мальчик, я не соглашусь тебя отпустить и отменить клятву. Я же знаю, ты подталкиваешь меня к этому решению. Знай, этого не будет. Можешь даже не надеяться. Я всё же рассчитываю, что ты не настолько глуп и наивен, чтобы считать меня достаточно доброй, чтобы тебя отпустить?

— Разумеется, никаких наивных глупых надежд по этому поводу у меня нет.

— Вот и замечательно. Всегда знала, что ты у меня умничка, — рассмеялась королева. — В таком случае, приступим… Ты уверен, что хочешь провести коронацию по всем традициям эльфийского государства, а не так, как принято среди тех, кого ты так любишь?

— Среди нормальных рас, ты хотела сказать? Нет, мама, сейчас. Один на один. Колдуй.

Она усмехнулась. Королева Инсидарриэль чувствовала себя победительницей, и я позволял насладиться ей этими минутами. Пусть… Наверное, ей приятно ощущать себя настолько могучей…

Последние несколько минут.

Королева встала в самом центре тронного зала. Я остановился напротив неё. Мы оба не были облачены в стандартную для таких ритуалов одежду, белые хлопковые хламиды, которые мама ненавидела за бесформенность, а я — за цвет. Я был практически в сценическом костюме — чёрные брюки, высокие сапоги, тёмная рубашка. Она облачилась в тонкое белоснежное платье, и шелк плотно облегал стройную фигуру. Ещё сильнее похудела! Она считала это красивым, считала это своим преимуществом.

Болеет ведь. Между стройностью и худобой есть опасная грань, которую королева Инсидарриэль давно перешагнула. Но она всегда переоценивала возможности собственного организма и своё умение плести интриги. Неудивительно, что не бережет и собственное тело.

Она запрокинула голову и начала напевать заклинание. Это была магия древних эльфов, могучая и тесно переплетённая с природой. Руки королевы обхватило полупрозрачное плетение плюща. Вся её фигура тонула в фантомных цветах, что прорастали с её одежды, короны, белых кудрей. Она пела высоким голосом, призывая всю силу, которую одержала, и корона стала особенно материальной. Казалось, она была терном привязана к женскому лицу. Колючки впивались в нежную кожу, символизируя то, что корона — это и ответственность, и боль…

Королева запела громче. На одной из нот её голос сорвался, не способный выпеть все нужные ноты, а потом она резко увела партию вниз. Неумело, некрасиво, не пользуясь глубиной своего голоса, она произносила почти речитативом слова отречения. Плющ отпускал её руки, увял терн, осыпались лепестки цветов. Инсидарриэль не пала, но она была сломлена. В эту секунду магия освещала слабость её тела, кожу да кости, скрытые белыми шелками, усталость и заносчивость, гонор больной королевы, позабывшей о своем здоровье.