Не мой персонаж

В ту субботу девушка подошла сама. Почему-то я сразу понял, что этот раз будет не таким, как другие. Она не стала делать длинные заходы и сразу спросила:

– Вы писатель?

А мой внутренний человек-паук недрогнувшим голосом согласился с этим утверждением. Хоть в конце вечера и пришлось мне признаться, что писатель я весьма условно. Ведь трудно называться писателем, не опубликовав ни одного, даже самого небольшого рассказа. Ну, интернеты не в счет. Однако же, Алину это не смутило, а я был - не я, я был субботний, и тоже не настаивал на этой условности. Тем же вечером она напросилась ко мне домой. И в любой другой раз, я бы напрягся, но она называла меня писателем, а выглядела так, словно только со съемок для журнала "максим". Не то чтобы, раздетая или в образе, просто очень крутая и сексуальная. И пахло от нее невероятно вкусно - абрикосом. Впрочем, теперь мне этот запах не кажется таким уж приятным. Он всюду следует за ней, сопровождая не только приятные, но и жуткие моменты наших отношений. Но тогда я сходил от него с ума. И наша близость - это было прекрасно. Она доверяла мне, словно мы давно знакомы, не торопила и не отставала, и не останавливала, когда я, одурманенный ее теплом, запахом, ощущением гладкой кожи под своими ладонями, становился слишком смелым. А утром она меня огорошила.

– Ты не поверишь, - сказала она.

– Поверю, - я как дурак улыбался.

– Ты подумаешь, что я сумасшедшая.

– Все сумасшедшие. Я тоже сумасшедший, ведь мне кажется, что я в тебя безнадежно влюбился.

Если бы я знал тогда, как она мучается. И она рассказала. О, в это было совсем не просто поверить. И я не верил. А она говорила и убеждала, начала рыдать, и я тогда, конечно, испугался. Ведь я полюбил сумасшедшую.

И я готов был ей поверить, готов. Но как в такое поверить? В отчаянии, она схватила кухонный нож, которым я только что отрезал куски от батона, и полоснула по запястью. И ничего не произошло. Вернее произошло, кровь брызнула, на ноже остались капли, а вот порез сразу затянулся. И вот тогда я поверил.

Ее история была такой же сумасшедшей, как и она сама. Может, начала она неправильно? Но разобраться в том, что она говорит, смог я не с первого раза.

Однажды она появилась на свет, не как все люди, а сразу возле входной двери. Дрожащими пальцами она достала из сумочки ключи и, не сразу попав в замок, открыла дверь. Дальше, не раздеваясь, она пошла на кухню, достала из холодильника початую бутылку мартини, и стала заливать свое горе. Она уже тогда понимала, что жизнь кончилась, и теперь, когда из ее сердца вырван огромный кусок, часть жизни, свет и смысли существования, ей незачем жить. Она достала из аптечки таблетки и все проглотила, по одной запивая алкоголем. Съев последнюю, оставленную "про запас" шоколадку, она пошла в спальню, где планировала закончить свой земной путь, не раздеваясь, и на свежем, пахнущем кондиционером, белье. Но вдруг она заметила, что дома находится не одна. В другой комнате, за каким-то древним компьютером сидел пожилой мужик и чего-то печатал. В ту же секунду с нее слетел подступивший сон, и она принялась кричать и возмущаться таким вторжением. Мужик тоже повел себя странно, он хватался за сердце и что-то нечленораздельное блеял. Наконец, успокоившись, они смогли поговорить.

Мужик был писатель, который кропал душещипательную историю о несчастной любви, с печальным концом. Как в последствии выяснилось, Алина была его главным персонажем. Дальше Алина пытается рассуждать на мистические темы, вспоминая Галатею и материализацию чувственных идей. Но это у нее плохо получается. Однако же, остается факт: каким-то чудом, ее образ из повествования незнакомого писателя, материализовался в мире реальном. Тот писатель (полагаю, такой же дилетант, как и я) устроил ряд проверок этому "чуду", дописывая и меняя образ Алины, из - за чего, ее волосы приобрели странный сероватый оттенок, рост увеличился, а вот нужные пропорции остались нетронутыми, о чем она, как мне кажется, сожалела. Писатель был настолько поражен случившимся, что сразу перестал писать свою историю, в которой собирался погубить самоубийством несчастную девушку. Проблема была лишь в том, что эта самая девушка уже нажралась таблеток, и, следуя логике рассказа, очень хотела спать. Но автор уже понял, что девушка настоящая, и убивать такую, ему совсем расхотелось, в чем я его прекрасно понимаю. Поэтому, закончив нелогично свой рассказ, чем -то вроде: "но она так и не уснула", он вышел из квартиры и больше не вернулся. Алина же, не в состоянии больше заснуть, осталась ждать писателя в квартире. Но тот не появился, ни в тот же вечер, ни на следующий день. Когда прошла неделя, отечественная Галатея поняла, что надо брать судьбу в свои руки и решила закончить рассказ самостоятельно, благо компьютер остался на прежнем месте, даже не выключенным. Но из этого эксперимента ничего не вышло, и Алина окончательно затосковала. Все ее нутро требовало смерти, ведь изначально ее образ, ход мыслей, ипостась были направлены на фатальный конец. К тому же, добавлялись неприятные ощущение от постоянного бодрствования, ведь Алина так и не смогла уснуть. И вот уже неделю мучалась непривычно длинным периодом бдения. В отчаянии она впервые попробовала убить себя по-настоящему. И, понятно, у нее не получилось. И тогда, растерянная и усталая, она вышла на улицу, в поисках выхода из этой непростой ситуации.

Алина рассуждала просто, если ее появление связанно с писателем, то и смерть должна быть связанна с ним. Однако найти, неизвестно куда запропастившегося автора она не могла, просто не представляя, как это сделать и с чего начать. Поэтому стала просто обходить места максимальной концентрации человеческих душ, в надежде встретить нужного человека. В одном из ресторанов быстрого питания она увидела молодого человека, с печатью глубокомысленного пафоса на лице, и в этом похожего на создавшего ее автора. Эта была единственная зацепка, и буквально соломинка, в море безразличных выражений и окружающей пустоты. Собравшись с духом, она решила подойти к этому молодому человеку. А дальше уже действовала по своему женскому наитию. Она понимала, что молодого человека надо заинтересовать, и начала заигрывать. Ну, а дальше уже начинается моя история, ведь тем молодым человеком был, конечно, я.

Я в очередной раз мучил себя и свою музу описанием смерти Алины. Я уже знал, просто чувствовал, что у меня ничего не получится. Однако, мне очень хотелось ей помочь, даже не из-за нее, а просто потому что это безумие надо было заканчивать.

– Знаешь, - сказал я, - это бессмысленно.

– Почему?
– спросила она.

– Мы это делаем каждый вечер и ничего не получается. Нужен другой подход.

– Я еще тонуть не пробовала!
– обрадовано воскликнула Алина.
– Давай я наберу ванну, а ты меня поддержишь.

– Щас!
– не согласился я.

– Ну, почему?

– Во-первых, - стараясь не кричать, стал объяснять я, - это очень неприятно. Легкие словно обжигает огнем, голову разрывает от боли и так далее. А во-вторых, я больше никогда, слышишь, никогда не буду этого делать. Даже если от этого будет зависеть моя собственная жизнь, я лучше пожертвую собой, чем сделаю это снова.

– Но что тогда?

– Не знаю, - я погрузился в долгое молчание, даже закрыл ноутбук, чтобы удобнее было молчать.
– Вот что, - придумал, наконец, я. - Мы найдем твоего создателя, и пусть он заканчивает то, что начал.

– Ты думаешь, мы сможем его найти?

– Без вариантов, - твердо сказал я.
– Люди не персонажи, просто так не пропадают по собственной воле. Если даже они решают это сделать, то, пропав в одном месте, обязательно появляются в другом.

– На выходных поедем искать?
– спросила Алина, азартно блеснув глазами.

– Почему на выходных?

– Ты еще два дня работаешь.

– Я за эти два дня точно рехнусь, - сам сказал и сам поверил, потому что было близко к истине.
– Поедем сейчас.

Жил чудесный автор всего в двадцати минута езды от моего дома. Я боялся, что мы не застанем его дома, но зря боялся. Правда назвать эту встречу приятной язык не повернется. Увидев нас в дверях, автор схватился за сердце и плюхнулся прямо на расставленные в прихожей ботинки. Он был действительно почтительного возраста, судя по морщинистому лицу, седине и вытянутым рейтузам. Я всерьез испугался за его сердце. Стоило бы нам ехать, чтобы одним своим появлением отправить на тот свет пожилого дядечку. Но обошлось, автор оклемался, а когда я принес ему воды из кухни, даже заговорил.

– Я думал ты просто мираж, - первое, что мы услышали от автора.
– Думал, что переутомление так сказывается. Поэтому и помчался к сестре в деревню, дышать свежим воздухом и расслаблять ум наблюдениями за домашней скотиной.

– Но я уж точно не мираж, - заметил я.
– Могу даже паспорт показать.

Мы привели старика в чувство и усадили на диван. Чтобы как-то оттенить нелепость ситуации, познакомились. Он представился Дмитрием, я - Артемом. Алину представлять не надо было. Конечно, называть человека вдвое старше себя по имени было непривычно, но я справился. Мы даже перешли на "ты". Я рассказал Дмитрию о проведенных днях с героиней его рассказа, он поведал, как эти дни отпаивался пустырником. Я предложил выпить чаю, он согласился, и после непростого знакомства, за чашкой горячего напитка, мы, наконец, смогли поговорить по существу.

– Почему ты не даешь ей уснуть, - спросил я.
– Не хочешь убивать, понимаю, но как ей жить без сна.

– Это была единственная возможность ее остановить, - ответил он, нисколько не смущаясь, что о присутствующей даме мы говорим в третьем лице.
– С момента ее появления в первой строчке, она уже умирала. Не важно, выпила бы она таблетки или нет, узнала бы она какую-нибудь новость, изменившую весь лейтмотив, и заставившую ее передумать, она все равно должна была умереть. Так она задумывалась. И сон, это спусковой курок, неотвратимо несущийся к капсюлю. Ее можно было остановить только так. А я очень хотел ее остановить, даже не веря до конца, что она настоящая. Этот образ, что появился у меня перед глазами, он не заслуживал смерти.