Не моя девочка

— Я тебя понял, — перебиваю я Леху, — если что, то ты был все время рядом. И вчера Бэллу отвозил тоже ты.

— Ну вот и отлично. Кофе хочешь? — Лёшка хлопает меня по плечу, а я головой качаю. И в этот момент вижу как к дверям ресторана подходит мужик со шрамом. Закончили они разговор, причем Йонас самолично его провожает. — А я хочу, пойду на кухню сбегаю.

Лёшка ретируется, а Йонас с довольной улыбкой идет в мою сторону. Останавливается рядом и смотрит сверху вниз.

— Артем Боев, — произносит он мое имя, — ну и как тебе храм наш?

— Красиво и умиротворено. Расслабляет.

Лейтович улыбается, а потом и вовсе присаживается на тот стул, на котором Лёшка сидел.

— Ты же не женат, — странно приглядываясь, говорит он, я молча киваю, — а девушка у тебя есть?

— Нет. Мне что-то с ними не везёт.

— Почему? — вроде удивляется Йонас.

— Влюбляюсь в тех, кто мне совсем не подходят. Так что сейчас в личной жизни пауза, чтобы все переосмыслить.

— Интересно, — фыркает Лейтович, — а знаешь, мне кажется тяжело тебе будет Бэллу вождению обучать. Она девушка импульсивная и капризная. Так что я даю тебе шанс отказаться.

— Я трудностей не боюсь, Йонас Томасович, и привык до конца доводить все поставленные мне задачи.

— Похвально, — Лейтович усмехается, но вдруг резко становится серьёзным, — ты же уже заметил, да и люди тебе скорее всего уже рассказали, что Бэлла — моя. И приближаться к ней слишком близко может быть… опасно.

— Я вас понял.

Бэлла

Меня уже не мутит, похмелья как такого нет, зато странное опустошение появляется. Хочется полностью расслабиться и для этого я наполняю ванную, бросаю в нее бомбочку, ее мне Лизка на восьмое марта подарила, и погружаюсь в горячую воду, которая постепенно окрашивается в сочный, апельсиновый цвет с блёстками.

Лежу с закрытыми глазами, слушая как бьётся мое сердце.

Да, я физически живая. А эмоционально нет. Особенно это чувствуется, когда я остаюсь наедине с собой.

Но сегодняшний вечер я так не проведу. Йонас в гости придет, попрощаться перед отъездом хочет. И если я раньше, пять и даже четыре года назад, с предвкушением ждала наших встреч, готовилась, всячески себя прихорашивая и украшая, а так же готовя вкусную еду, то сейчас всего этого я не хочу. И не делаю.

Неужели Йонас не замечает, что я к нему остыла?

Неужели ему достаточно того, что я просто покорно отдаю ему свое тело в личное и индивидуальное пользование?

У меня есть все. И что не попрошу — будет. Но мне как будто и не надо ничего.

И я ведь знаю цену вещам. У меня в жизни были крайности, с родителями я жила в достатке, потом, пусть всего два года, но самых осознанных, в нищете, с тёткой и дядей, а еще с тараканами. И, честно, с тараканами было веселее, чем сейчас с брюликами.

Да, не такой жизни для меня хотели родители. Только вот они меня бросили одну. Умерли. Оставив после себя лишь боль и сомнения. Я так до сих пор и не знаю кем точно был мой отец — бизнесменом или бандитом? И черт знает, они погибли или их убили?

Тётка по пьяни вякала что-то про несметное богатства мужа своей сестры. И по идее оно было, только вот дом, в котором прошло мое детство, конфисковали, как и все другое имущество. Мне и половины вещей забрать не позволили, отдали под опекунство тётке, которая все, что продавалось — продавала. Сначала пропивала, а потом на дозу. Так она один раз чуть меня не продала…

Кажется, я слишком сильно погрузилась в воспоминания. Чуть не захлебнулась водой. Громко начала кашлять, ловя себя на дикой мысли — да лучше бы я задохнулась!

Ну не могу я так больше!

Надо что-то делать. Надо менять.

Сбежать, как можно дальше. Есть же на этом свете места, где Йонас меня не найдёт?

Только на это нужны деньги. И документы. А мой паспорт уже два года хранится в чужом сейфе. К слову и паспорт этот не мой. Нет, он настоящий, по словам Йонаса, он мне делал. Но там не мои настоящие имя и фамилия. Пять лет назад я решила что так будет лучше. Смогла стать другим человеком. А значит смогу еще раз!

Вода остывает, мне становится холодно и я резко встаю. Сливаю оранжевую воду и смываю с тела блёстки. Теперь я пахну мандаринами и корицей.

После ванны, вытеревшись и надев халат, иду на кухню. Зачем-то заглядываю в холодильник, знаю же, что там пусто. Минералка на дверце стоит, рядом с кетчупом и горчицей.

Заказываю себе пиццу, привозят быстро, я съедаю половину, удивляясь как в меня столько влезает.

Затем устраиваюсь на диване перед телевизором. А через час слышу, как открывается входная дверь.

Я даже голову не поворачиваю. Полное безразличие.

Узнаваемо скрипит половица на границе с прихожей, а потом до меня доносится запах одекалона Йонаса. Кажется — противней его нет во всем мире.

— Ты меня не ждала? — слышу вопрос.

Медленно поворачиваюсь.

Йонас стоит у кухонного стола. В руках букет алых роз. Огромный букет, Йонас едва его держит двумя руками.

Я встаю, подхожу к столу и открываю коробку с остатками пиццы.

— Есть будешь?

Он непонимающе смотрит, затем бросает взгляд на пустую плиту и заявляет:

— Я думал ты приготовишь что-нибудь.

— А жена тебе не готовит? — невинным тоном маленькой дурочки спрашиваю я.

— Ты же знаешь, что она не умеет.

— А я разучилась, — беру кусок пиццы, ем и смотрю Йонасу в глаза. Он психует, швыряет цветы на пол. Букет рассыпается по светлому паркету. Как кровь на траве и снегу.

— Что происходит? — рявкает Йонас.

Я пожимаю плечами. А затем, прожевав холодный кусок теста с начинкой, киваю на розы:

— Красивые цветы. Но у меня нет подходящей вазы.

— Ты специально нарываешься? — орёт он, перешагивает через цветы, однако все же наступает на несколько свежих и невинных бутонов каблуком ботинка. Что ж, меня он тоже почти так же растоптал. — Я вообще-то извиниться пришел, — он хватает меня за руку, пицца падает на пол. — Но видимо придётся снова наказать.

— За что? — равнодушно спрашиваю я. И этот вопрос вызывает у Йонаса оцепенение. Потому что он, твою мать, не знает за что собирался меня наказать. Стоит, глазами насквозь меня прожигает, а сам думает.

— Бельчонок, прекрати, — наконец произносит он, заметно успокоившись, — Я с миром пришёл. С лаской, — он касается моей талии, ведет ладонь ниже, забирается ею под халатик. Я без белья. Не стала надевать после душа. И это лишь сильнее заводит Йонаса. Его глаза вовсю горят и руки становятся горячее.