Не моя девочка

— Авария не была несчастным случаем, — Бэлла на меня настороженно смотрит, как будто не верит, — я видел отчет, у машины были проблемы с тормозами.

— Так их всё-таки убили? — ее глаза все больше слезами наполняются. Ну нет, так невозможно сыграть.

— Убили, — киваю. И здесь поток слез, практически истерика. Бэлла лицо ладонями закрывает и рыдает. У меня желание появляется к Бэлле подойти и обнять. Такой несчастной она сейчас выглядит. Но я этого не делаю, терпеливо жду, когда девушка наплечется и тихим голосом прошу: — Расскажи как ты познакомилась с Йонасом.

Всхлип, еще один, Бэлла лицо вытирает и, гордо вздернув нос, спрашивает:

— Зачем тебе это?

— Понять хочу, как тебя в эту херь занесло, — честно отвечаю. А затем так же честно признаюсь: — Изначально я подумал, что ты была с Лейтовичем в сговоре, выждала после смерти родителей время и, прихватив бабло, приехала к своему любовнику.

— То есть ты считаешь, что я причастна к смерти родителей? — она голос повышает. Злится, психует.

— Я уже так не считаю. Но выглядело все подозрительно, Бэлла.

Она глаза прикрывает и глубоко дышит. Пять секунд, десять. А потом резко распахивает ресницы. С места поднимается и к кухонном гарнитуру идет. С верхней полки бутылку достает. С виски. Початую почти наполовину.

— Хочешь? — спрашивает. — Отвратительная штука, для Йонаса держу. Но мне сейчас надо выпить.

— Я за рулем, — напоминаю я.

— Ну да, — фыркает она и звучно плещет янтарную жидкость в квадратный стакан. Делает глоток, морщится. А потом ехидно интересуется: — Ты правда хочешь узнать как я из одного ада попала в другой?

— Хочу, — киваю.

Бэлла подходит со стаканом в руках и садится, но не в кресло, а со мной рядом.

— После школы я не смогла никуда поступить и пошла работать. Но практически все мои деньги забирали мои сердобольные и безбожно бухающие, а затем и колящиеся родственники. Видите ли они меня, бедную сиротку, приютили. В квартире, которая частично принадлежала и мне. Я терпела, деваться мне было некуда. Решила — дождусь совершеннолетия и потребую свою долю квартиры. Потом учиться пойду. И жить. Однако в один момент тетка с мужем решили меня наркодиллеру своему продать. Я должна была трахаться с чуркой за их дозы, — девушка истерично хихикает, — и я сбежала. В этот город. Я была здесь несколько раз с родителями. Помнила дядю Сережу Вельского. Поехала к нему. Он был хорошим, добрым. Но, повторюсь — его жена меня не пустила, дверь перед носом захлопнула. Но к тётке я возвращаться не собиралась. Решила остаться здесь. Работу найти. Продержаться как-то. Ночевала я на вокзале. И там у меня украли оставшиеся деньги. Документов нет, их я взять из квартиры не успела. Есть хотелось, пить, да помыться в конце концов. Бродила я по городу, пыталась работу найти. От голода чуть ли не в обморок падала. Черт, не помню уже почему я зашла тогда в эту кондитерскую…

Бэлла

Начинаю рассказывать, и перед глазами картинки встают. Да такие подробные, в мелочах. Как будто я сейчас там, возвращаюсь в те события и мгновения.

Помню, как в той кондитерской стоят такие потрясающие запахи. Живот урчит, желудок сжимается. Денег нет и я прошу у продавщицы булочку. Не дает, "пошла вон" говорит, ну я и иду, а по пути булку с витрины хвать — и бежать. Только до выхода добежать не успеваю, голову от голода и недосыпа ведет. Продавщица меня ловит, ор поднимает.

Что происходит в следующие несколько минут, не помню. Лишаюсь сознания. Глаза открываю и вижу мужчину перед собой. Взрослого, с бритвой головой, симпатичного. Смотрит он на меня добрыми глазами и спрашивает:

— Как себя чувствуешь?

А я смотрю по сторонам. Я валяюсь у той самой кондитерской на крыльце. Хотя нет, меня за спину придерживают. Мужчина этот.

— Не знаю, — отвечаю честно.

Мужчина хмурится, смотрит на меня внимательно.

— Деточка, ты когда последний раз ела?

— Позавчера.

— Так, поехали, — произносит он и на руки меня поднимает. Как вкусно от него пахнет, духами и корицей. А я грязная, пугаюсь, что одежда мужчины запачкается.

Он кладет меня в салон машины, припаркованной совсем рядом. За рулем другой мужчина сидит, а тот, что меня нес, тоже садится спереди.

Машина тут же трогается. Мужчины ни слова друг другу не говорят. А я лежу и пошевелиться боюсь. И того, что дальше со мной может случится — тоже боюсь.

Куда меня везут? Зачем везут?

Но я молчу. Потому что сил нет, в голове туман. И есть хочется все сильней.

Вскоре машина тормозит. Мне помогают выйти. С удивлением обнаруживаю, что передо мной не жилой дом, а здание с яркой вывеской "Baltas".

Меня ведут к стеклянным дверям. Охранник, что стоит у входа, смотрит хмуро. Но ни слова не говорит.

Внутри красиво. Понимаю, что это ресторан. Только сейчас пустой. За столиками никого нет.

— Лиза, — кричит мужчина и к нам подходит девушка, официантка, — принеси какой-нибудь суп, что-то на второе и горячий чай. Все по готовности.

Девушка кивает, на меня старательно не смотрит и удаляется.

Мужчина ведет меня к ближайшему столу.

— Садись, — велит он ласковым тоном, — сейчас поесть принесут, — послушно опускаюсь на стул, — тебя как зовут?

— И… Бэлла, — отвечаю почти правду.

— Какое красивое имя, — улыбается мужчина, — а меня Йонас… Томасович.

— Тоже очень красиво, — я пытаюсь улыбнуться.

Тут же к нашему столу официантка возвращается. И передо мной ставят тарелку с супом. От его запаха голову снова ведет и я, не дожидаясь разрешения, беру ложку и начинаю жадно есть. Тарелка пустеет очень быстро. А вкуснее супа я в своей жизни не ела.

— Ты откуда? — спрашивает Йонас Томасович, наблюдающий за мной с улыбкой.

Вру, что-то про деревню, в которой якобы жила, про умерших от пьянства родителей и про дядьку с тёткой, которые тоже пили, да на игле сидели, из-за чего наш дом со всеми документами сгорел. Не знаю зачем я вру. Наверно боюсь, что Йонас Томасович решит меня обратно к тётке в Дмитров отправить. Так что я должна быть не я.

— Сколько тебе лет? — спрашивает он в конце моего рассказа.

— Восемьнадцать, — снова вру. Но на пару месяцев.

— Что делать умеешь? — неожиданно интересуется он.

— Все. А если не умею, то я быстро учусь, — отвечаю сходу, — а вы… вы мне работу предлагаете?

Йонас Томасович смотрит меня оценивающе. Сомневается? Да, я грязная, сейчас тощая, сил во мне кот наплакал. Но я соберусь. Я смогу. Никакой работы не побоюсь.

И еще я почему-то безоговорочно доверяю этому мужчине. Он меня пожалел, накормил. Отнёсся по-человечески.

— Посмотрим, — отвечает мужчина задумчиво.

Тут приносят второе. Я уже не помню, что это. Но очень и очень вкусное.