Не моя девочка

Появляется неожиданная бодрость. Я с кровати встаю, аккуратно, чтобы Бэллу не разбудить, штаны натягиваю и из комнаты выхожу.

Семён Валерьевич тоже свою комнату покидает, на улицу идёт, держа у уха телефон.

Я следую за ним, в мамин сад, где пахнет зеленью и ягодами. Шеф садится за стол в беседке и разговаривает. Точнее он в основном слушает.

Стою у крыльца и жду. Знаю, что Семён Валерьевич видел, как я шёл за ним.

Наконец он убирает телефон от лица и кладет мобильник на стол. Делает мне жест рукой, к себе подзывая.

— Какие новости? — спрашиваю тихо, сев рядом.

— Я бы сказал, что хорошие. В "Baltas" вовсю идёт обыск. Наркоту в подвале нашли, вскрыли сейф в кабинете прибалта. Лёшка твой главного строит и психует, что до Лейтовича дозвониться не может. Наши же с глушилочкой пожаловали, — довольно усмехается Семён Валерьевич.

— А что сам прибалт?

— Ведёт пьяную и откровенную беседу со своим старым другом. Уже на несколько статей наговорили.

Когда мы сюда приехали и разговаривали с Валерьевичем здесь же, в этой беседке, шеф поведал мне что за Йонасом удалось установить не только слежку. Один из оперативников, женского пола, смог проникнуть в номер Янкаускаса под видом горничной, и прослушку там установить.

— Я хотел спросить, — начинаю я, — а почему вы здесь, а не там, не руководите операцией?

— Я решил что тебе я нужней, — отвечает шеф и теребит меня по волосам, — молодец, Бой. Мы справились. Посадим прибалта, очистим наш город.

Даже не верится что эпоха Йонаса в Лету канет. Что все, я свободен. И Бэлла тоже.

— Долго нам быть здесь? — задумчиво интересуюсь.

— Разрули историю девушки своей.

— Завтра этим и займусь.

Утром один просыпаюсь.

Постель рядом, где Бэлла спала, примята. Оглядываюсь, в комнате никого.

Не зная чего ожидать, спускаюсь на первый этаж. И неожиданная картину застаю: Бэлла стоит у плиты, в милом, цветастом мамином, коротком халате, и блины жарит. Тёмные, длинные волосы в толстую косу заплетены. Ноги босые. И такая она до трепета в груди родная сейчас.

— Доброе утро, — громко произношу.

Бэлла оборачивается и с улыбкой отзывается:

— Доброе.

— А мама где?

— В огороде.

Киваю и иду на улицу. Застаю маму у кустов малины.

— Доброе утро, сынок, — она тоже улыбается. И от таких женских улыбок на душе тепло.

— Доброе, мамуль, — я подхожу ближе, — у меня просьба к тебе. Твой ученик, Миронов Миша, ты не могла бы ему позвонить и попросить сегодня приехать?

— Могла бы. Только вот не знаю, на вряд ли он сможет сегодня…

— А ты ему скажи, что это касается Изабеллы Вишневской.

— Хорошо, — соглашается мама

Вижу, что она не понимает, но ничего не спрашивает.

Вскоре мы садимся за стол завтракать.

Блинчики, что жарила Бэлла, очень вкусными получились. Стопка разлетается быстро.

После завтрака, пока Бэлла убирает со стола, мама говорит мне что позвонила своему ученику и что он выезжает, приедет где-то через час. Ожидание я пытаюсь убить за работой — забор на участке справа немного покосился. Валерьевич мне помогает. Бэлла тоже без дела не остаётся, предлагает свою помощь и мама отправляет её собирать ягоды. Опять эти закрутки, я столько не выпиваю и не съедаю…

Ровно через час у дома машина останавливается. На участок заходит Миша, по сторонам смотрит. Мы давно с ним не виделись, раньше, когда он на занятия к маме приходил, он казался мне таким взрослым. Хотя разница у нас не большая.

И удивительное совпадение, что он после занимался английским с Бэллой. Словно мы были связаны с ней и раньше. Посредством общих знакомых.

Михаил меня замечает и рукой машет. Подхожу, здороваюсь, пожимая ему руку. И прошу его в беседке подождать, а сам за Бэллой иду.

Она сидит у кустов смородины, ловко перебивает пальчиками, собирая спелые ягоды. Замираю на мгновение, любуясь. Халат этот, коса… да я безумно в эту девушку влюблён!

— Бэлла, — зову я. Она поворачивается ко мне, смотрит внимательно своими оливковыми глазами.

— Пойдем со мной.

Девушка послушно поднимается с маленького раскладного стульчика, невесомо ступает босыми ногами по пушистой траве.

— Что-то случилось?

— У нас гости, — после этой моей фразы, она дёргается, в глазах испуг, — не бойся. Всё в порядке.

К беседке её веду.

Она идёт медленно, но когда видит того, кто нас ждёт, срывается в бег. Михаил с места встаёт, улыбается, а Бэлла, настигнув гостя, на шею ему вешается.

Бэлла

Так много лет прошло, но я его сразу узнаю. Как и он меня.

— Изабелла, — улыбается Миша, — даже не верится, что я тебя нашёл.

— А ты меня искал? — хмурюсь я.

— Считай пять лет.

— И зачем ты меня искал? — тихо спрашиваю.

— Давай присядем, — предлагает он и мы одновременно опускаемся на скамейку. Артем садится напротив. Миша хмурится и просит: — Мы могли бы поговорить наедине?

— Мне нечего скрывать от Артема, — качаю я головой и смотрю на него. На лице Артема улыбка и я вдруг ловлю себя на мысли, что готова вечно смотреть на то, как этот мужчина улыбается.

— Ладно, — кивает Миша. Делает глубокий вздох и, взяв меня за руку, начинает говорить: — Примерно восемь лет назад, я был самым молодым адвокатом в нашей адвокатской фирме. Громких и больших дел мне одному не доверяли. Но зато мне доверял твой отец. Ты же знала, что наши отцы дружили? Ну так вот, я стал его доверенным лицом, был в курсе почти всех его дел. Многое знал, Изи, в частности то, что свой бизнес Альберт Александрович начинал, мягко говоря, не честно. Но это было давно. А семь лет назад твой отец пришёл ко мне каким-то потерянным и заявил, что хочет написать завещание. Точнее, как бы так сказать, с юридической точки зрения это не завещание вовсе. Это была просьба его ко мне. Против Альберта Вишневского завели уголовное дело, все там явно было заказным, и твой отец решил перестраховаться. Он передал мне список нескольких оффшорных счетов, которые, в случае если с ним что-то случится, должны будут достаться его единственному ребёнку. Но получить доступ к этим счетам ты могла бы только достигнув совершеннолетия.

Я прикрываю глаза, пытаясь унять накатывающую истерику. Потому что понимаю в этот момент, если бы я не сбежала тогда от тётки, то…

— А где ты был раньше? — шепчу я. — Тебя не было на похоронах родителей. И потом ты не приходил. Почему ты не пришёл ко мне и все это не рассказал?

Мне и радостно от нашей встречи и больно одновременно. Потому что я вспоминаю как ждала. Не только Мишу. А тех людей, которых считала близкими. Но никто, никто не приходил. Я стала никому не нужна.

— Когда погибли твои родители, меня не было в стране. А потом… мне сказали, что тебя забрала к себе тетка. Я подумал, что так хорошо, что ты у близких родственников, а не в детдоме. Изи, — он сильно сжимает мою руку, — если бы я знал в каких условиях ты жила, я бы раньше пришёл. Я понимал почему ты могла уйти, родственники же и не искали тебя толком, лишь заявление написали. Это я обратился на телевидение.