(Не)настоящий папа

— Во-первых, я бы хотела объяснить тебе, почему мне пришлось уехать в тот день…

— Не стоит, — перебил Владимир.

— Прости? — растерянно произнесла я и невольно взглянула в его глаза.

— Не нужно мне ничего объяснять, Марина.

— Почему?

— Потому что меня это совершенно не волнует, — ответ последовал с небольшой задержкой.

Меня сковала его холодная фраза. Я не могла отвести взгляда от серых глаз, которые светились странным стальным блеском. Кто этот мужчина, что сидит передо мной? И где же Владимир, во взгляде которого я сгорала в ночь свадьбы моей подруги?

Ладно, про мое горе он слушать не стал. Я постаралась не придавать этому значения, но не смогла. Мне больно. Больно оттого, что, несмотря на его пренебрежение, я хотела поделиться с ним тем, что творится у меня на душе. Насколько я разбита и растеряна.

— Хорошо… — сглотнув, тихо ответила я. — Как бы там ни было, я не хотела, чтобы мы с тобой расстались таким образом.

— Ты все сделала правильно. И то, как мы расстались, меня вполне устраивает. Хотя, возможно, мне следовало отблагодарить тебя за столь незабываемую ночь?

— Отблагодарить? — переспросила я едва слышно. Ничего не понимаю!

Владимир без промедления достал кожаный бумажник из внутреннего кармана пиджака. Я наблюдала за его неторопливыми действиями, а в груди с дикой болью что-то разрывалось. На мелкие-мелкие клочья. Неужели он сейчас о деньгах?

— Разумеется. Это вполне нормально для мужчин моего статуса — награждать девушку за доступ к ее прекрасному телу. Особенно если этот мужчина не любит обременять себя обязательствами… Совсем.

Не любит обременять себя обязательствами — непрозрачный намек. Господи боже…

Он действительно достал из бумажника пятитысячные купюры и небрежно опустил их на мою сторону стола. У меня потемнело в глазах. При взгляде на деньги горло начало противно сдавливать. Сглотнула ком, но на его месте тут же появился новый. Еще тяжелее, чем прежний. Не получалось и слова вымолвить. Глаза защипало.

— Убери… — попросила едва слышно. — Пожалуйста…

— Этого недостаточно? — искренне удивился Владимир и вновь раскрыл бумажник.

Я выставила перед ним руки и только сейчас заметила, как они трясутся. В глазах стояли слезы, но я все равно видела, как он добавляет купюры поверх остальных. Отчаянно замотала головой. За что он меня так унижает? Разрывает мне душу на части…

Услышала собственный судорожный всхлип и поняла, что уже не могу себя контролировать. Я готова упасть на пол, свернуться клубочком и выть от боли. Зажала рот рукой и заставила себя подняться.

— Марина… — чуть слышно позвал Владимир.

Сознание не успевало за действиями тела. Ладонь резко зажгло от пощечины, что стала ответом на мое унижение. В звуке удара, казалось бы, растворились все разговоры вокруг. Любопытные лица ждали продолжения ссоры. Но я не могла больше ни кричать, ни бить… даже вдох сделать, чтобы разрыдаться. Понеслась прочь из зала, проклиная тот самый миг, когда решилась встретиться с этим человеком вновь…

15

Марина

Настоящее время

Меньше всего я ожидала увидеть в летнем лагере Владимира. Несмотря на то что я не видела отца своего ребенка целых четыре года, не узнать его было бы сложно. Даже с братом не спутать. По крайней мере, мне — уж точно. Владимир совсем не изменился, разве что взгляд стал еще более скучающим и суровым. Я заставляла себя делать шаг за шагом. Медленно подходила к шатру. И шестым чувством догадывалась, что без подруги встреча вряд ли состоялась бы. Не зря же она уговорила меня руководить кружком, едва я успела разложить вещи после приезда в город.

Когда весь мир ополчился против меня и я не знала, как начать новую жизнь, мне предложили переехать на стажировку за границу. Деньги предлагали хорошие, потому согласилась без раздумий. Не могу сказать, что все прошло гладко. Сначала мама готова была улечься на пол перед ногами, лишь бы я не уезжала в своем весьма уязвимом положении. Хотела, чтобы я родила ребенка в родных краях. Но я не сдавалась.

Беременность далась мне с большим трудом. После разговора с Владимиром нагрянула затяжная депрессия. Я не могла есть, нормально спать, общаться с родными. Как потом объяснял психолог, факторов было гораздо больше: внеплановая беременность, смерть близкого человека и страх рожать ребенка без отца. А еще воспоминания — как хорошие, так и плохие, — которые я никак не могла стереть из памяти. И кроме успокаивающих пилюль, мне рекомендовали сменить окружающую обстановку.

В общем, когда мама поняла, что меня не переубедить, она собрала вещи и заявила, что одной мне поехать не даст. А может, и к лучшему! Ведь не только я была занята новой работой, знакомилась с новыми лицами и залечивала свое растерзанное сердце. Мама тоже осталась при деле: забота о дочери, а затем и внуке стала для нее новым смыслом жизни. Вот и сейчас мама, как палочка-выручалочка, играла на площадке с Кирюшкой, пока я отходила поздороваться с давней подругой.

— Мама, я с тобой!

О господи, только вот не хватало засветить сына перед несостоявшимся отцом в первый же день в лагере! Мой мальчик унаследовал слишком много генов Савицкого, потому без преувеличения может считаться его маленькой копией.

Я повернулась к Кирюше и, стараясь не выдавать своего волнения, пролепетала:

— Я сейчас вернусь, милый. Иди к бабушке.

— Нет, с тобой! С тобой!

Вот даже улыбка на детском личике, открытая и чистая, была такой же, как улыбка человека, который стоял напротив и прожигал меня цепким взглядом.

Я обернулась к Владимиру, машинально заслоняя собой сына, но, увидев его бледное шокированное лицо, поняла, что опоздала. Савицкий не слепой и не дурак. И если уж с ходу не посчитал себя отцом моего ребенка, то как минимум не исключает такой вероятности. И пусть! Я не собираюсь ничего скрывать. Я уже не двадцатидвухлетняя девчонка! В первую очередь — мама. А он — лишь отголосок из прошлого, что не заслуживает называться отцом моего ребенка.

Собрала всю волю в кулак и, приобняв сына, прошла под навес. На Владимира больше не смотрела. Улыбнулась подруге радостной искренней улыбкой — вот только Катя может выглядеть самым прекрасным на свете ходячим колобком!

— Привет, дорогая! Отлично выглядишь!

— Ну да, — кисло заявила она. — Разве что меня в ряд с фитболом [2] поставить!

Я рассмеялась. Катя, конечно, сильно преувеличивает, но ее же не переубедишь.

— Ах, чего это я! — всполошилась она, протягивая руку к своему деверю. — Ты, надеюсь, помнишь Владимира — брата моего мужа? Его дочка будет играть в твоем спектакле!

2

Большой мяч для упражнений.

Я натянула улыбку до ушей и повернулась к человеку, которого предпочла бы никогда больше не видеть. Тот все еще пребывал в немой растерянности и всматривался в юлившего вокруг меня мальчугана — своего собственного сына.

— Конечно, помню. Здравствуй, Владимир.

Не могу сказать, что рада тебя видеть, но, видимо, судьбой нам было уготовано встретиться вновь…

16

Владимир