Не оглядывайся

— Произошла ужасная ошибка, — сказал он. — Я просто не знаю, сможете ли вы меня простить. Во всем виноват я один. Полиция тут ни при чем.

Та, что не была слепа, хотела подняться, но Джон ее удержал.

— Мы ничего не понимаем, — проговорила она с сильным шотландским акцентом. Губы у нее нервно подрагивали. — Мы попрощались с вашей супругой вчера вечером во время обеда и больше ее не видели. Сегодня час назад к нам в пансион явились полицейские и заявили, что ваша жена пропала и что вы обвиняете в этом нас. У сестры слабое здоровье, и она очень расстроилась.

— Это ошибка. Страшная ошибка, — повторил Джон и повернулся к офицеру, который обратился к нему на ломаном английском языке:

— Что? Этот документ лгать? — спросил он, постукивая карандашом по лежащему перед ним на столе заявлению Джона. — Вы не говорить правда?

— Когда я его писал, то был убежден, что это правда, — ответил Джон. — Тогда я мог даже поклясться в суде, что видел свою жену и этих двух леди утром на катере, идущем по Большому Каналу. Теперь я сознаю, что ошибся.

— Мы весь день и близко не подходили к Большому Каналу, даже пешком. Утром мы лишь купили кое-что на Мерчерие, а потом были дома. Сестра не очень хорошо себя чувствовала. Я уже говорила об этом раз десять. К тому же и постояльцы нашего пансиона могут это подтвердить. Но нас никто не слушает.

— А синьора? — сердито рявкнул офицер. — Что случиться с синьора?

— Синьора, моя жена, жива и здорова и находится в Англии, — терпеливо объяснил Джон. — Около семи вечера я разговаривал с ней по телефону. Она улетела чартерным рейсом и сейчас в доме наших друзей.

— А кто быть на катере в красном пальто? — в бешенстве спросил офицер. — Если не эти синьорины, то какие синьорины?

— Глаза обманули меня, — проговорил Джон, замечая, что его английский становится несколько искусственным. — Я думать, что вижу моя жена и этих леди, но это не так. Моя жена — в самолете, а эти леди — в пансионе.

Джон чувствовал себя китайцем, как их обычно изображают на сцене. Еще минута, и он начнет беспрестанно кланяться и втянет руки в рукава.

Полицейский офицер закатил глаза и постучал пальцами по столу.

— Так много работа и все зря, — сказал он. — Гостиницы и пансионы — искать синьорины и пропавшая синьора inglese, [29] когда у нас много-много другая работа. Вы делать ошибка. А может, вы много пить mezzogiorno [30] и видеть сто синьора в красном пальто на сто катер? — Потом, переворошив лежащие перед ним бумаги, встал и обратился к зрячей сестре: — А вы, синьорина, хотите делать жалоба на этот человек?

— О, нет, — воскликнула та, — конечно, нет! Я понимаю, что произошла ошибка. Единственное, что мы хотим, это скорее вернуться в пансион.

29

Английская (итал.).

30

Полдень (итал.).

Полицейский офицер недовольно хмыкнул и ткнул пальцем в Джона.

— Вы очень счастливый человек, — сказал он. — Эти синьорины могли подать жалоба — это очень серьезное дело.

— Поверьте, — начал Джон, — я готов сделать все, что в моих силах…

— Пожалуйста, не надо, — в ужасе запротестовала зрячая сестра. — Мы и слышать ни о чем не хотим, — и в свою очередь извинилась перед офицером: — Вам так дорого время. Мы не можем себе позволить отрывать вас от работы.

Жестом офицер разрешил им идти и, сказав что-то по-итальянски полицейскому, добавил:

— Этот человек проводить вас в пансион. Buona sera, [31] синьорины, — и, не удостаивая вниманием Джона, снова уселся за стол.

— Разрешите, я пойду с вами, — обратился Джон к сестрам. — Я хотел бы объяснить, что произошло.

Они гурьбой спустились с лестницы и вышли наружу. На улице слепая повернула к Джону свое лицо с безжизненными глазами и сказала:

— Вы видели нас. И свою жену. Но не сегодня, а в будущем.

Голос ее звучал мягче, чем у сестры, и говорила она медленнее, будто слегка заикаясь.

31

Добрый вечер (итал.).

— Я не совсем понимаю, — начал сбитый с толку Джон и взглянул на другую сестру. Но та, нахмурившись, покачала головой и приложила палец к губам.

— Пойдем домой, дорогая, — обратилась она к слепой, — ты слишком устала, тебе надо отдохнуть. Затем повернулась к Джону и добавила вполголоса: — Жена, наверное, говорила вам, что моя сестра — медиум. Я очень боюсь, как бы она не впала в транс на улице.

«Не дай Бог», — подумал Джон, и все они медленно направились прочь от полицейского участка вдоль уходящего налево канала. Приноравливая свой шаг к неуверенной походке слепой, они преодолели два мостика и очутились в таком лабиринте улочек, что после первого же поворота Джон перестал пытаться понять, в каком направлении они идут. Впрочем, это было не так уж и важно — ведь их сопровождал полицейский, да и сами сестры, вероятно, знали дорогу.

— Я обязан вам все объяснить, — тихо проговорил Джон. — Иначе жена никогда не простит мне того, что произошло.

И он, в который раз, принялся описывать случившееся. Телеграмма, полученная накануне вечером, разговор с миссис Хилл, решение на следующий день вернуться в Англию, Лора — самолетом, а он с машиной на поезде. Но все события не казались теперь такими необъяснимыми и тревожными, как днем во время беседы с полицейским офицером. Тогда Джон был убежден, что стряслось что-то жуткое. Ему представлялось, что сестры, сбив с толку одураченную Лору, увезли и где-то прячут ее, поэтому встреча двух катеров в Большом Канале выглядела зловеще. Теперь же, когда все прояснилось и он больше не опасался сестер, рассказ получился вполне обычным. Джон постарался объяснить все как можно правдивей, потому что был уверен, что женщины не только сочувствуют, но и до конца понимают его.

Заканчивая свое повествование, Джон еще раз попытался оправдаться перед сестрами за обращение в полицию и загладить перед ними вину:

— Знаете, когда я заметил вас с Лорой на катере, я подумал… — тут он слегка замялся, потому что мысль эта принадлежала на самом деле не ему, а полицейскому офицеру, — я подумал, что Лора внезапно потеряла память, случайно встретилась с вами в аэропорту, и вы привезли ее с собой в Венецию.

Они перешли через широкую церковную площадь и направились к дому, над дверью которого было написано «Pensione». У входа сопровождавший их полицейский остановился.

— Это ваш пансион? — спросил Джон.

— Да, — ответила зрячая сестра. — Конечно, выглядит он неказисто, но внутри чисто и удобно. К тому же друзья о нем хорошо отзывались, — потом, повернувшись к полицейскому, сказала: — Grazie, grazie tanto. [32]

Кратко кивнув, тот произнес: «Buona notte», [33] и растворился где-то в темноте.

— Вы не зайдете? — пригласила она Джона. — Мы можем угостить вас кофе или, если хотите, чаем.

32

Большое спасибо (итал.).

33

Спокойной ночи (итал.).