Не опускается мгла

Оглядевшись, я обнаружил, что нахожусь в большом... Нет. В огромном помещении, чем-то напоминающем старый, заброшенный склад. И по обстановке подходит. Ящики кругом, какие-то цистерны. И потолок в темноте теряется. Впрочем, может быть, темнота как раз и увеличивает размеры. Стены угадываются по наличию окон.

Через них в помещение, я мысленно окрестил это складом, внутрь вливался мутноватый свет.

– Либер...
– позвал я.
– А где мы?

– Мы...
– проворчал Либер.
– Мы у меня. И долго ты тут не задержишься. Потому что жратва у меня не вечная.

– А мы и обедать будем?

Либер ничего не ответил, а просто начал, что-то ожесточенно двигать в печке.

Здорово! Хоть что-то из того, что говорили о нем, оказалось правдой, Либер без кормежки не отпускает.

Никого.

– Обедать... Ему еще и обедать... Мало того, что я ему шкуру целой оставил, так он еще и сожрать меня совсем хочет...
– Либер бубнил все тише и тише, не иначе нарушать традиций не хотел.

– Да, ладно тебе. У нас все говорят, что Либер с пустым желудком никого не отпускает... Так, мол, у него заведено...
– весело сказал я и осекся, натолкнувшись на довольно неприятный взгляд старых глаз. Такие глаза, наверное, видит животное перед вивисекцией.

– Говорят? Много говорят... А что еще Либер делает с... гостями. Ну там, покусанными и все такое...

Не помнишь?

– Так ведь... Так ведь меня Мастера не кусали. Ты сам сказал...
– что-то завозилось у меня за спиной и меня посетило довольно странное чувство, мне очень хотелось повернуться и в то же время становилось жутко от одной только мысли о том, что я могу там увидеть.

– Сказал... Но вдруг я ошибся?
– Он выдержал паузу, а затем устало бросил, обращаясь куда-то за мою спину.
– Оставь, Марта, я шучу.

Шутит!

Я резко обернулся, насколько это можно было сделать с разорванной ногой, которая давала о себе знать.

И ничего.

Только что-то неясное, взлетевшее к потолку. Так, тень и ничего больше. Только очень быстрая тень и как будто резиновая. Словно не взлетела она к потолку и не прыгнула, а втянулась туда, ну сократилась, как резинка. Хлоп, и как не было! Ну и ладно...

Либер тем временем в последний раз погромыхал чем-то в печурке и сел на ящик с очень удовлетворенным видом. Его настроение на глазах улучшалось. Ну странный старик, честное слово!

– Да, - удовлетворенно прошептал старик.
– Ночь скоро закончится. Солнце взойдет.

Во выдал! Я даже поперхнулся. Какое солнце?! Где он его видел? Впрочем он-то наверное и видел. И вероятнее всего помнит. Я же помню. Правда, это было давно. В детстве оно было теплым, незлым. Хотя родители гоняли меня с солнцепека...

Черт! Правду говорят, что там, где этот Либер, сплошная дьявольщина творится. Вспомнил... Родителей. Ведь зарекся же, не вспоминать. Ни к чему это... О чем это я? Ах да!

Солнце... Только потом на него стало опасно выходить. Ну там радиационное заражение и все такое... Потом я в шахты ушел, и мне это солнце вообще по фигу стало. Так в шахтах и сидел до самой войны.

Солнце. Какое теперь солнце!? Так, посветлеет чуток, да и все. Ни тепла тебе, ни света. Чего это Либер так расчувствовался по этому поводу? Спросить?.. Нет, пусть себе тащится, что мне жалко. Или...

– А что Солнце? От него толк какой тебе есть?

– все-таки я его спросил.

– Тебе лет сколько?
– Либер посмотрел на меня с невыразимой жалостью.

– Ну... Ну сорок пять. Было. Пока считал.

– Это значит ты двадцать лет назад с Солнцем распрощался...
– грустно сказал Либер.

– Ну около того... Я в семнадцать в шахты ушел. Я шахтер, - сказал я и приготовился к ругани, потому что на Охраняемых Территориях шахтером быть как-то не в дугу.

– Шахтер...
– медленно проговорил Либер.
– Так ты под землей сидел. Значит и Солнца не помнишь... Совсем.

– Почему, помню, - странно, но мне показались обидными слова Либера, хотя в них была значительная доля истины.
– Оно... Высоко и свет дает. И еще под ним нельзя долго находиться. Потому, как ожог можно получить и рентген нахвататься. Ну и тепло, конечно... Как...

Я не смог подобрать подходящее сравнение. Наверное, Либер был прав и я уже ничего не помню о том, что было до войны. До того как стало холодно и мир погрузился в сумерки. Наверное, Либер был прав, но мне почему-то страшно захотелось переубедить его, доказать, что я еще помню тот мир и его тепло, цвет... Вот только на ум не приходило ничего, кроме окриков родителей на счет ожогов и рентген, да наглая харя бригадира в сыром и невероятно тесном штреке. Я замолчал. Мне вдруг стало стыдно. Впервые за много-много лет.

Либер очень внимательно смотрел на меня.

– Не можешь?
– вдруг спросил он.

– Что?

– Не можешь вспомнить, - он сказал это так утвердительно, что мне не захотелось спорить.

– Не могу...

– В том-то и дело... Солнце теперь это только миф. Просто легенда. Красивая и нереальная. Все, что ты можешь вытащить из глубокого подвала своей памяти, так это слабые отблески чего-то большого, теплого и яркого. Но ничего конкретно. Твоя память высосана до дна, как те, кого Они бросают вокруг своего логова...

– Вампиры?

– Да... Тех, кого не тронули Мастера, высасывают до дна низшие. Досуха. И выбрасывают. Бывает, что вокруг логова набросаны целые горы обескровленного мяса. Их ведь много, каждый хочет есть. Так и твоя память, она обескровлена, и то, что ты принимаешь за свои воспоминания, это лишь призрак, который шляется в твоей голове. Призрак настоящей памяти. Неприятно, правда?

– Да. Неприятно...
– все пространство вокруг вдруг стало промозглым и холодным, страшным и каким-то неуютным.

Огонь перестал, весело потрескивая, играть на стенах и теперь зло сиял кроваво-красным, полумрак вокруг меня медленно оживал.

– Либер...
– тихонько позвал я.

– Хорошо, что люди еще не разучились бояться, - невпопад произнес Либер.

И тут что-то случилось. Что-то за окном. Я вскочил от неясного предчувствия... Там, на промерзшей улице без названия, стало чуть светлее. Стало... Появился цвет. На миг. Серый и тусклый стал... Как же это?.. Стал чуть розовым!

Я быстро, насколько позволяла стреляющая болью нога, поспешил к окну. Наткнулся на ящик, едва не упал... Но было уже поздно. И я знал, чем-то внутри знал, что это был не просто огонь.