Не остаться одному

– Город Света есть… – задумчиво сказал Йенс.

– Да, – подтвердил я и невольно содрогнулся. Йенс заметил это и спросил негромко:

– Страшно вспоминать?

– Угу. – Я кивнул и признался: – Каждую ночь снится, Йенс. В холодном поту просыпаюсь.

Мы сидели плечом к плечу на склоне холма, одинаково обняв колени руками и поставив на них подбородки. По босым ногам гулял ночной ветерок. Вдали гудела степь – шел волной табун диких коней. Костер в низине догорал; Андрей и Кристо спали. А мы никак не могли договорить – и это было тем более странно, что разговор был ни о чем. Точнее – о вещах очевидных.

– Тебе везет, – задумчиво сказал Йенс. – Выжить после таких ран, в таких условиях… Скажи, Олег, с кем ты разговариваешь, когда грезишь?

– С Арагорном, – не задумываясь, ответил я. – ЧТО?!

Йенс тихо засмеялся:

– Спокойно, спокойно… А ты думал, у тебя одного есть советник? Нет уж…

– А что, у всех? – удивленно спросил я.

Йенс покачал головой:

– Даже не у одного из десяти. У немногих… Я догадался, потому что… потому что догадался. Арагорн – король из книг Толькюна? – Он произнес фамилию Толкиена на немецкий лад.

– Да, – подтвердил я. И, помедлив, спросил: – А с кем говоришь ты, Йенс Круммер?

– С Зигфридом, – не удивился Йенс, поднимаясь на ноги. Он развел руки в стороны, потом – приложил кулак ко рту – и в ночь рванулся резкий, переливчатый волчий вой самца-одиночки.

Опять, опять! Пожалуйста – молчи! Когда луна парит холодной птицей, Вы слышали когда-нибудь в ночи Простую песню серого убийцы? Рука сама хватается за нож. Ужель, почуяв близость человечью, Он злобно вспомнил, как хлестала дрожь Его подругу, сбитую картечью? А может быть, он плачет на луну, Поняв беду совсем иного рода: Мы все обречены на тишину За горькой гранью нашего ухода. Но, словно пропасть гулкой синевой Иль ночью в чаще огонек случайный, Тревожит душу этот жуткий вой Какой-то смутной и запретной тайной. Что знает он о звездной глубине, Так безнадежно в песне муча горло? Какая боль, немыслимая мне, Такую муку из него исторгла? Как будто ветер в ивах раскачал Глухое тело мертвого рассвета… Такой тоски я в людях не встречал — Но, может быть, они скрывают это?!. И. Басаргин

«Чайка» – точно такая же, как черноморская – шла примерно в полукилометре от берега, и звонкий, сильный голос мальчишки, державшегося рукой за нос, донесся до нас отчетливо:

– Эй, кто там, на берегу?!

– Дед Пихто, – буркнул я по-русски. Кристо, раздувавший костер, даже головы не повернул. Я поднялся и крикнул: – Свои! Куда плывете, казаки?!

– Есть свои свои, а есть свои чужие! – заорали с «чайки», но со смехом, и кораблик резко изменил курс. Ветерок развернул флаг – черное полотнище с золотым Андреевским крестом. Взмахивая веслами, «чайка» приближалась, и я уже различал любопытствующие загорелые лица по бортам.

– Не нападут? – тихо спросил Кристо, внешне совершенно спокойно занимаясь костром.

– Увидим, – процедил я, а про себя подумал, что ничего глупей и не придумаешь: добраться до Каспия и погибнуть в схватке со своими же, русскими… Я подошел к самой кромке воды и, широко расставив ноги, упер руки в бока, рассматривая приближающуюся «чайку».

Истошный, испуганный визг с казачьего кораблика заставил меня несолидно присесть. А потом послышался вполне членораздельный, но не менее испуганный вопль:

– Не надо! Не приставайте! Это мертвец!!!

Уговорить казаков причалить мне удалось через полчаса – после того, как я, угорая от смеха, тщательно ответил на все вопросы перегнувшейся через борт Наташки Крючковой и поинтересовался, куда она дела Франсуа.

* * *

– Нет, на Кавказе твоих уже давно нет. – Франсуа покачал головой. Наташка, улыбаясь, подлила мне чаю и села рядом с французом, чья сломанная нога гордо возлежала на удобном камне. – Как ты пог… пропал, они тебя искали, но не так чтобы активно… Погоди, Олег, – попросил он меня, хотя я и не думал подавать голос. – Там же все ясно было. Я сам на той тропе был. Свои трупы они свалили в ущелье, твой, ясное дело, съели… – Мы оба расхохотались. Наташка дала Франсуа подзатыльник. – Ну и через две недели после твоей… гибели они ушли. Вадим их увел.

– Куда? – спросил я.

– На Балканы или в Карпаты… – Франсуа задумался, уже уверенно повторил: – Да, в Карпаты, Олег, точно. А мы перебрались на Каспий, вот, с местными плаваем…

– Сможете доставить меня к устью Куры? – поинтересовался я.

Франсуа вздохнул:

– Да сможем, о чем речь… Но понимаешь, осень, там, на Черноморском побережье, ты вряд ли кого найдешь, а местные ребята вряд ли тебя в Средиземку…

– Значит, пойдем пешком вдоль побережья, – отрезал я.

Франсуа, кажется, еще хотел что-то сказать, но Наташка пихнула его в бок, и он махнул рукой:

– Ладно. Завтра и поплывем, чего тогда ждать…

– Франсуа, – тихо сказал я, – ты за это время… ты о них, о наших, ничего не слышал? Хотя бы краем уха?

– Нет. – Француз развел руками и поспешил меня ободрить: – Да найдешь ты их, обязательно найдешь! Вон ты сколько отшагал – ну, зря все это, что ли?!

– Надеюсь, что не зря, – согласился я. – Было бы чертовски обидно, окажись… по-другому. Голова у меня, если честно, кругом идет, Франсуа, – признался я. – Несет меня куда-то, несет…

– А это ничего. – Франсуа пожал, нагнувшись, мой локоть. – Принесет куда нужно…

Мы сидели на плоской каменной террасе, с которой открывался вид на лагерь казаков. Внизу на несколько голосов пели ухарски:

– Вражью силу одолели — эх! — Астраханцы д’молодцы!

– Стой, погоди! – Франсуа звучно шлепнул себя по лбу. – У меня же для тебя подарок есть! Ты, я помню, огнестрел какой-то имел?

– Да было. – Я махнул рукой. – Наган был. Только он далеко, патроны-то еще в первый год кончились…

– Наган, говоришь… – Франсуа кивнул. Поднялся и, подхватив костыль, шустро зашкандыбал куда-то прочь, бросив: – Погоди, я сейчас.

– Куда это он? – спросил Кристо. Наташка махнула рукой:

– Сейчас придет… Ешьте вон давайте.

Франсуа в самом деле вернулся довольно быстро и высыпал на неровную поверхность самодельного стола десять тяжело стукавшихся коробок промасленно-бумажного цвета. Я хмыкнул, придвинул к себе одну, вслух прочел:

– 7,62х39 наган, 12 штук… – вскинул глаза на Франсуа: – Патроны к нагану?! Сто двадцать штук, целое богатство!

– Бери, – он сделал щедрый жест. – Может, еще когда доберешься до своего револьвера, где он там у тебя, этого тебе надолго хватит…

– Откуда? – уточнил я.

Франсуа вздохнул:

– Да печальная история вообще-то… Год назад были мы на соляных полях, я тогда еще сам по себе, без казаков, гулял. Наткнулись на ребят – четверо, мертвые уже все, а сколько лежат – там не поймешь, просоленное все… Наверное, от жажды умерли. Ну, мы их хоронить, а из сумки у одного пачки эти посыпались. Оружие все негодное, соль поела, а пачки сам видишь – промасленные навылет, уцелели… Хотя, – он снова вздохнул, – если честно, так я не знаю, все ли патроны сработают. И сработают ли вообще.