Не оставляющий следов: Обретение

– Ну и что ты опять натворил? Я думал, что хоть здесь смогу спокойно отдохнуть, – проворчал за спиной Учитель Доо.

Он тщательно осмотрел валун, сейчас более всего напоминающий гигантский лингам, сияющий во тьме. Мои корявые пиктограммы надолго приковали его внимание.

– Ты умудрился сломать кусок мирозданья?

– Может быть, починить? – на плечи не давило, дышалось свободно.

Пахло озоном... я был парень хоть куда. Накрыло удовлетворение от хорошо сделанной работы. Гармония мира восстановилась, естественный порядок вещей вернулся в нормальное русло. К добру или худу? Не знаю. Учитель Доо прислушался к шорохам ночи и шумно втянул носом воздух, наконец-то наполненный ароматами и шорохом джунглей.

– Может, и починить. По крайней мере, сейчас из прокола не хлещет дикая сила, да и сам он будто затягивается... – наставник задумчиво подергал отросший за время странствий ус. – Сила жизни, значит... Плодородие и процветание. Возможно, целительство. Нужно продумать, как использовать этот канал, если, конечно, он будет стабильным. Думаю, теперь это место станет полезным не только таким, как мы, но и тем, кто одарен способностями к лечению или, например, садоводству. Бесплодным семьям... Хм... паломничество, что ли, организовать за отдельную плату? – он саркастически хмыкнул. – Надо будет, мой друг, сходить к остальным местам проколов, хоть они и далеко. Интересно посмотреть, что ты в них поломаешь.

Сине-зеленые жгуты энергии резво струились по ссохшейся земле, подбираясь к месту нашей стоянки, соединяя валуны равнины в единую сеть. Мудрец-каменюка Луу покачнулся и распался на тысячу осколков. Всколыхнулась вселенная: «Благословляю живущих!», – и снова ночь укрыла землю пологом тишины.

Хранитель Сию старательно обнюхал преображенный валун, раздосадованно мяукнул, сделал задними лапами пару закапывающих движений и гордо удалился к погасшему костру. Мы в задумчивости последовали за ним. Не сговариваясь почти одновременно развязали заплечные мешки. Сияние стихий погасло, но света звезд и луны было достаточно, чтобы собрать и упаковать вещи. Немного знобило, как это бывает под утро ночи, проведенной без сна. Сию, как всегда, пристраивался на верхушке моего заплечного мешка. Учитель Доо вытрясал чайные листья из котелка – я забыл его привести в порядок перед вылазкой. Вот и москиты зазвенели над ухом. Их отсутствие в этом месте хотелось бы сохранить... но не Судьба.

– Кстати, – наставник отвел взгляд от новорожденного серпика луны и вскинул котомку на плечи, – поздравляю с Новым годом.

– Да будет справедлива к нам Судьба, – ответил ритуальной фразой.

Хорошо отпраздновали.

В глубине зеленого моря джунглей ждали «шерочка с машерочкой».

Мы покидали Танджевур.

7. Ясность мысли

Уже больше недели то усиливаясь, то стихая до висящей в воздухе липкой мороси, льет с неба вода. Надеюсь, Гасар и Сасан, оставшиеся далеко позади в приграничном селении, переждут сезон дождей в тепле и уюте, пусть Судьба будет к ним благосклонна. Да, мы вовремя вышли из зоны зимних муссонов юга, но и сюда, в предгорья, донеслось их влажное дыхание. Горизонт затянуло сплошной стеной серых туч – а я-то надеялся увидеть легендарные снежные шапки Тянь-Мыня. Небольшая речушка, берущая начало в горах, угрожающе вспухла и привычно залила пойму. Дороги раскисли, движение по ним замедлилось. На одном из холмов равнины, открывающий путь в провинцию Канамарка, рассыпались, как горох из дырявого мешка, крестьянские домишки. Соседний пригорок хозяйственно освоила небольшая придорожная харчевня: несколько комнат для усталых путников и скудный рацион, не блещущий разносолами. Здесь и остановились.

Сегодня мне исполнилось шестнадцать. Расту. На самом деле расту, без всякой иронии. Дорожный костюм пока еще впору, но его шнуровка и крепления почти полностью ослаблены. А вот удобные башмаки в форме гриба «серебряные ушки» пришлось заменить на низкие кожаные сапожки много большего размера и куда худшего качества. Я научился наматывать портянки и каждый вечер придирчиво осматривать подметки в поисках дыр. Никогда не был привязан к вещам, но было обидно менять добротное изделие на барахло только потому, что вырос из него. Учитель Доо утром порадовал подарком: эмалью с почти распустившимся цветком пиона. Я закрепил ее на полагающимся месте в навершии шпильки, рядом с изображением чуть приоткрытого бутона, изначально украшавшим этот символ высокого статуса. Такой дар должны были вручать родные, но меня не было рядом с ними там, а их не нашлось в этих краях со мною. Утешился, как ни странно, цитатой из «Поучений» Учителя Мина: «Кто был учителем хотя бы день, тот считается отцом на всю жизнь». Не все наставники заслуживают такого отношения, но с Учителем Доо мне, кажется, повезло.

За прошедший год успел натворить много глупостей. Порой становится стыдно за то, какими наивными глазами смотрел на мир и насколько искаженно представлял свое будущее. Думаю, что вооруженный приобретенным опытом буду ошибаться меньше.

Деревня, в которой вчера отметили подорожные листы, сегодня праздновала наступление Исхода Зимы, первый день февраля. В общий зал харчевни набилась большая часть местных жителей. Танджевурское предубеждение против спиртных напитков здесь отсутствовало, и крестьяне, пользуясь временной остановкой в работах, заливались по самые уши слабенькой маисовой брагой. Отовсюду неслись пожелания благодати и щедрых даров, глиняные кружки вскидывались вверх в такт праздничной песне. От того, сколько прольется дождей, будет зависеть и полноводность реки, и заиленность почвы, и, соответственно, урожай, который соберут не скоро, но будут сеять уже на днях. Я не стал долго сидеть в общем зале и поднялся в номер – тяжело быть частьюэтой толпы. Учитель Доо, напротив, с удовольствием подливал в свою кружку брагу и азартно стучал игорными костями, присоединившись к общему веселью.

Дождь уже не шумел, а мерно монотонно рокотал. Сию беспокойно ходил из угла в угол. Вдруг воздух застыл, а потом весь дом чуть поднялся и опал, дрогнув. В комнату ворвался Учитель Доо, на ходу плотно завязывая кошель, и кинулся к заплечным мешкам:

– Собирайся. Быстро! – Без лишних вопросов я сгреб свои вещи и затолкал их в котомку, не особенно заботясь об аккуратности. Главное – пояс, а он всегда при мне. – На крышу!

Мы взлетели на чердак и через узкое окошко выбрались на пологий скат крыши, в мгновение ока промокнув до нитки. Я развернулся к ветру спиной и поплотнее запахнул на груди халат. Сердце обжигала энергия Сию. Скоро он вырастет совсем большим и перестанет помещаться во мне, ну а пока, как могу, сохраню своего хранителя. Из распахнутых дверей харчевни вмиг протрезвевшие крестьяне неслись напрямик через полузатопленный луг в родную деревню. Жена и дети хозяина с причитаниями метались по двору, перегоняя из загонов в дом визжащих свиней и затаскивая клетки с утками и курами. Тощий лысоватый содержатель таверны то кидался закрывать глухими ставнями окна, то хватался за ящики с инструментами.

Река на горизонте встала дыбом. Ее рев перекрыл шум дождя.

– Дамбу прорвало, – пояснил учитель, поправляя раскисшую соломенную шляпу. – Ну все, сейчас начнется веселье! Найди что-нибудь, за что можно держаться...

– И что будет? – растерялся я.

– Да смоет нас к чертям собачьим! – его зубы хищно блеснули в усмешке. – Будем надеяться, что этот домик построен на совесть и устоит. Держись!

Последовал его примеру: лег плашмя, ухватился покрепче за конек, зажмурился и задержал дыхание. Казалось, на нас обрушились все воды этого мира. Шляпу сорвало в первые же секунды. Легкие разрывало от сберегаемого воздуха. Поток силой пытался оторвать руки от крыши, стащить мешок с плеч... Но вскоре волна схлынула и помчалась дальше, волоча за собой сорванные ставни, пустые клетки из сарая и часть деревянного забора.

– Обошлось, – рядом откашливался Учитель Доо, так и не выпустивший из рук дорожный посох. – Правда, я надеялся на этой верхотуре вообще избежать купания. Здесь исстари селятся на холмах, подальше от рек – уж больно они капризны и непредсказуемы. Нас задело лишь краем. Из низин же вода так просто не уйдет. Даже не знаю, надолго ли мы здесь заперты.

Дождь почти стих, словно решив, что нас достаточно промочило.

Спустился с чердака, все равно не до конца понимая, зачем наставник потащил нас на крышу. Но вскоре признал мудрость такого решения. В харчевне выбило окна на втором этаже и частично на первом, залило помещения, раскидало мебель, переломав ее почти всю. Пара десятков кур и свинья утонули, посуда побилась, постели промокли. Семья хозяина уцелела, но детишки изрядно наглотались воды, а жена заработала огромный синяк на руке и двигалась прихрамывая. Да, мы на крыше легко отделались.

О горячем ужине можно было лишь мечтать. Какая-то провизия сохранилась на кухне, но ее было совсем немного. Подняли опрокинутый стол, поставили на ящики вместо сломанных ножек. Хозяйка неловко, оберегая руку, настрогала блюдо вяленого окорока, нацедила кувшин браги и, тихо охая, спустилась было в подвал, надеясь спасти остальные припасы – но и там стояла вода. Хозяин все это время торчал посреди разгромленного жилища, застыв в немом отчаянии.

Ночевать все собрались в общем зале, развесив на протянутых веревках мокрую одежду и приспособив для сна длинные столы и лавки. Ночь, несмотря на сырость и холод, прошла спокойно.

Наутро к вершине нашего холма пристали три большие парусные лодки.

– Господа! Добро пожаловать! – содержатель харчевни выбежал навстречу, радуясь приплывшим, как родным. – Добрые боги прислали вас сюда!

– Как высоко поднималась вода? Куда была направлена основная сила потока? – один из пассажиров спрыгнул с борта первого судна, как только оно причалило к берегу. Не обращая внимания на поклоны хозяина, деловито осматривал окрестности,.

Это был невысокий худой брюнет с резкими чертами лица. На его виске шестеренка венчалась двойным треугольником Терасов. Инженер, и не из последних. Видимо, именно он отвечал за эксплуатацию рухнувшей дамбы и возглавлял группу приплывших с комиссией представителей власти. Среди последних узнал в лицо старосту деревни и по повадкам пару имперских чиновников. Все были одеты в одинаковые странные плащи в виде прямоугольного куска шерстяной ткани с вырезом для головы, украшенные по нижнему краю ярким орнаментом. Брюнет развернул свиток с подробной картой и старательно сверял ее с местностью.