Не от мира сего-3

Но железо не исчезло из обихода. Где-то хранились пресловутые железные сапоги и железные хлеба, старинные мечи и ножи тоже ждали своего часа глубоко под землей, а ручными резцами особо охочие зодчие резали камни, украшая их орнаментом и руническими письменами.

— Надо искать выход через камень, — предложил свежую мысль Илейко.

— А другого и быть не может, — согласился Пермя. — Вот только камень нужен правильный, не то забросит к чертям на кулички, выбирайся потом всю оставшуюся жизнь.

— И про сапоги эти железные и хлеба не стоит забывать, их тоже в расчет как-то брать следует, — добавил Садко.

— Что же, ничего не остается, как найти знающего человека, — сказал Илейко.

— Парни, — поднял руки кверху Эйно Пирхонен. — Я — пас. Не моего это ума дело.

— А чьего? — сразу же спросил Пермя.

— Царского, конечно же, — опустил руки вниз гуанча.

— Опять двадцать пять, — вздохнул Садко.

— Слушайте сюда! — изрек, запыхавшись, только что прибежавший к ним Мишка. Никто не успел поинтересоваться, где он пропадал, как он добавил. — Чужие корабли!

— Где? — вмиг сделавшись серьезным и собранным, резко спросил Эйно Пирхонен.

— Подошли к Лансароте, — выдохнул леший. — Уже стали на якоря. Скоро начнут высадку.

Все переглянулись между собой и скорым шагом двинулись обратно к дворцу. Мишка, все еще не восстановивший дыхание, пошел за ними следом.

12. Кризис власти

Слухи по острову разносятся быстрее ветра, со скоростью свиста. Когда они подошли к царским палатам, то составили компанию еще нескольким десяткам людей. Те, вероятно, пришли за тем же самым — за информацией.

Давным-давно, когда мир был гораздо моложе, гуанчи, именовавшиеся тогда народом моря, приплыли к тому же острову, прозванному ими не самым звучным названием Lanta Rotta [166] . Остров был достаточно крупный, но первое, что бросилось им в глаза, когда они ступили на берег, были крысы, вольготно шныряющие между камней и еще навоз. Это уже потом объявились козы, которые целыми стадами скакали по скалам, объедая кустарники и удобряя почву.

166

навоз, крыса — в переводе с финского, (примечание автора)

Сейчас жители Лансарота в основном занимались скотоводством, хотя, вернее сказать — его контролировали. Козлы и привезенные овцы были предоставлены сами себе, паслись в отведенных им местах и думать не думали об иных краях, где зима и мороз, снег на траве, холод и голодные волки за каждым кустом.

Далее последовали Тойнен [167] , гораздо позднее переименованный захватчиками в Фуэртевентуре, потом сам Канария, где люди моря остановились для жизни. Прозван он так, потому что маленькие желтенькие птички, чем то напоминающие курочек, в изобилии пересвистывались в кронах деревьев и пели свои дивные песни. От этого острова и стали они называть все свое нынешнее царство Канарскими [168] островами.

167

toinen — «второй», в переводе с финского, (примечание автора)

168

kana — курица, raa'n — незрелая, с финского, (примечание автора)

Места было много, народу было не то, чтобы много. Канары оказались землей не обжитой, если кто-то и жил здесь в совсем уж незапамятные времена, то сгинул без следов, разве что кое-где на камнях можно было обнаружить загадочные знаки: круги, эллипсы, зигзаги. Народ моря оккупировал весь архипелаг, кто-то из мудрых решил, что это — край земли и им теперь остается ждать условный знак, чтобы этот край перейти. Но такового все не появлялось, зато обнаружились замечательные пещеры, особенно на окантованном рифами острове Тенерифе. А в пещерах этих — камни, посредством которых можно было, оказывается, попасть куда угодно. Посвященные люди не рисковали забираться далеко, предпочитая сообщения между ближайшими островами.

Узкая и ровная, как нора крота пещера Тодоке [169] , Бенисааре, напоминающая маленький остров в глубине горы [170] , словно по ней каток прошел, состоящая из двух ровных труб с очень плоским полом Тигалатэ [171] — позднее Сальто де Тигалате — все они были замечательны и уникальны. Ну и, конечно, Пещера Ветра, ведущая прямо к центру гигантского вулкана Тейде [172] . Здесь и располагалось главное хранилище обретенных и изначальных знаний древнего народа моря. Иногда жителей Тенерифе даже называли «детьми большого вулкана». Вообще-то название «Пещера Ветра» — просто отражало постоянные сквозняки в ее лабиринтах, а имя у нее было Вьенто, позднее — Куэва дель Вьенто [173] , потому что именно к ней и вел тот единственный путь, предначертанный народу.

169

Totta kai — «еще бы», в переводе с финского, (примечание автора)

170

Pieni Saari — «маленький остров», в переводе с финского, (примечание автора)

171

Tehalata — «будто каток прошел», по-фински, (примечание автора))

172

Tiett"a"a — «знать» в переводе с финского, (примечание автора)

173

Vienti — «вывоз» по-фински, (примечание автора)

Со временем Морские Цари придумали уединиться на остров, где волею случая прижились самые богатые люди. Они добывали пурпур из моллюсков, что позволяло им считаться самыми зажиточными среди прочего народа. Удивительно, что название Иерро так и сохранилось, а не переименовалось в какой-нибудь «Нью-Китеж», впрочем, властителям хватило того, что им создали дворец, претендующий на звание самого большого сарая на Канарских островах. Похоже, им это было ближе по сердцу, нежели зарастающие лесом и кустами пирамиды, одна линия которых ориентирована по линии зимнего солнцестояния, другая, стало быть — летнего. К древним зиккуратам острова Тенерифе перестали приходить даже самые упертые молельщики, разве что козы постоянно тусовались поблизости. Чего их привлекали склоны этих пирамид — загадка, которую никто и не пытался решить. Может быть, обилие полыни [174] ? Так и назвали это место Гуимар.

174

Koimaruna по-фински, (примечание автора)

Пурпур вообще-то начали добывать на другом островке, на Гомере, где произрастал лишайник орсель, из пыльцы которого, похожей на плесень, вытягивали краситель. Но больно уж хлопотно — проще из раковин вытирать.

Перейдя на свист, которым легче было обращать на себя внимание, будучи вдалеке друг от друга, морской народ перевоплотился в гуанчей — так им захотелось обозначать на руническом санскрите обретенный навык. Ну, гуанчи — так гуанчи. Кораблей-то древних уже сто лет в обед, как нету — какой же они народ, понимаешь, моря!

Собравшийся перед царским дворцом народ не проявлял беспокойства, либо озабоченности. Он жаждал знать, что дальше-то: мобилизоваться на войну, либо готовиться встречать гостей. Что Верховный скажет — так тому и быть. Ну, а что мог предложить им Царь?

— Будем ждать дальнейшего развития событий, — сказал он, выйдя из своей резиденции. Мудро. Так и должен был сказать монарх, когда инициатива происходящего исходит не от него.

Впрочем, гуанчей этот ответ устроил. Они собрались кагалом, перетерли какие-то свои разговоры и ушли, присвистнув.

Царь свистнул в ответ, случившиеся поблизости собаки навострили уши и радостно завиляли хвостами. Ливонцы остались одни.

— Царь! — позвал Мишка и приблизился к нему, на всякий случай, кивая охранникам, как старым знакомым. — Нам надо посоветоваться.

— Пошли! — распорядился тот и энергичным шагом двинулся во дворец.

Хийси махнул своим товарищам рукой в жесте, выражающем ускорение, и пошел следом. Скоро на небольшой площади перед воротами дворца остались только смеющиеся собаки. Какую уж информацию они почерпнули для себя из сановного свиста — может, обещание бесплатной кормежки?