(Не) отец моего малыша

Я думала… Даже предположить не могла, что окажусь в опасности.

— Эй, малыш, ну ты чего там застрял? Идёшь играть? — одна фифа, из сиськастых Андерсон, игриво захлопала в ладоши, недовольно надув губки.

— Просто запомни этот урок жизни. Уходи. Не раздражай меня. Просто исчезни, ладно? Иначе я сам заставлю тебя это сделать. Силой.

Потрясение. Двойная порция шока. В глазах сгустилась тьма.

Я просто молчала, сидя на песке, словно жалкая, раздавленная тяжёлым сапогом лягушка, сгребая руками песок, сжимая ладони в кулаки. И рыдала. В уме. Корчась от душевных мук.

ГЛАВА 21.

Два беззвучных шага, он дышит мне в макушку. Я плыву от жара его тела и его невероятного запаха. Голова кружится до жуткой тошноты в горле. Я крепче хватаюсь за поручень, чтобы не упасть вниз головой с высоты птичьего полёта и одновременно прикусываю кончик языка, пытаюсь сдержать отчаянные вопли горя, что так неумолимо распирают трахею.

— Как ты? — сипло шепчет на ухо, едва касается волос губами.

Его руки падают на мои бёдра. Сжимает их сильно и властно, так, что кажется блузка трещит по швам. Держит меня крепко, как будто я его законная вещь. А он — мой собственник. Навсегда. До гроба. До самого последнего удара пульса. Отчего, я буквально растекаюсь в его руках грязной лужицей, от власти этих обжигающих, выкручивающих изнанкой наружу прикосновений. — Давно не виделись, детка. Это ведь правда ты? Цветочек.

Нет! Нет! Неееет!

Уходи. Проваливай! Ты просто мираж. Просто иллюзия.

Не хочу тебя видеть. Только начала забывать. И вот опять…

Опять эта страшная боль. Опять эти разрывающие грудь муки.

Несправедливо. Немилосердно. Бесчеловечно.

Судьба! Просто скажи… за чтоооо?

— Ты так изменилась… — Сильные ладони миллионера заскользили вниз по бёдрам, а его пальцы почти ухватились за край юбки. В тот клятый миг я начала проваливаться в забвение, но внезапно выросший бугор, твёрдый такой и до ужаса горячий, ужалил меня в ягодицы, в то время как обжигающее дыхание продолжало вплетаться в локоны. — С ума сойти. Похорошела до жути, Лилия. Сначала, я тебя не узнал. Лишь по твоим красивым, редким глазам.

Не проронив и слова в ответ, я вырываюсь из его собственнической хватки, толкаю мерзавца в грудь локтём и со всех ног мчусь к двери, ведущей на лестницу, страшась обернуться, страшась столкнуться лицом к лицу с бездной его опасных волчьих омутов. Но больше всего на свете я боюсь, что он увидит мои слёзы. Пусть выродок думает, что я ни капли не горевала. Что я отрывалась на полную катушку и радовалась новой жизни, навсегда избавившись от власти и зависимости проклятого чудовища, когда он решил выбросить меня на помойку как надоевшую вещь, от которой утомился несколько лет назад.

Хорошо, что Кирилл не бросился за мной следом, дал мне уйти. Видимо, сам не мог смириться с тем, кого увидел в своём личном царстве тьмы.

Неужели, поганец правда не знал, что меня повысили?

***

С этого момента, я избегала Большакова, как могла. Уходила от малейших столкновений, лишний раз не высовывалась из своего кабинета, искала другие способы, с целью пройти в то или иное место, оставаясь невидимкой, если он вдруг оказывался на моем пути и всерьёз задумалась об… увольнении.

Нет! Это был уже крайний шаг. Ну как так можно? В один «прекрасный день» вновь провалиться вглубь ада, когда только-только начала из него выползать.

Не хочу терять работу. Я ведь её так люблю. Ночами не спала, чтобы добиться повышения. Чтобы перевезти родных из унылой «дыры» в более-менее нормальную среду. На квартиру долго откладывала. И что? Всё свинье под хвост? Хрен ему. Не сдамся. Глаза выцарапаю, член с яйцами вырву! Если еще хоть раз посмеет ко мне прикоснуться.

Урод! Подонок! Мерзавец!

Проклинала мерзавца всеми проклятиями мира, думая о нём каждую божью минуту. Ох, мама. Я и правда начала думать о Кирилле слишком много. До сумасшедших головных болей, от которых не спасала даже двойная доза спазмолитиков.

Все ведь было практически идеально. Но нет же.

Добро пожаловать в ад, Цветочек. Прежние мучения вернулись.

***

На следующий день я еле-еле заставила себя выйти на работу. Тянула до последнего, практически опоздала к началу рабочего дня. Вот и что теперь делать? Увольняться? Расстроить маму и Дениску заявив им, что нам нужно срочно вернуться обратно? На дно мира?

Ладно, просто попробую не обращать внимание на Большакова. Скорей всего, он снова скоро укатит в свою Америку. Как обычно, похвастается и исчезнет. Высокомерный сноб.

В первые часы работы меня колотило. Даже пришлось выпить лекарство, дабы успокоить нервы и дрожь в пальцах. Ближе к обеду волнения сошли на нет.

Во время обеда в кафетерии было много народа. Уединившись в самом углу огромного помещения, я всё-таки пригубила свой страх чаем из мелиссы. Есть не хотелось совершенно. Но пришлось. Ради Дениски. Всё ради него.

Дохлебав чай, я собралась было уйти, как вдруг, народ в кафе оживился. Присутствующие здесь люди, все разом отчего-то уставились на мониторы телевизоров.

Лучше бы я ушла. Или вообще лучше бы отобедала в туалете, закрывшись в одной из кабинок. Перевела взгляд на экран, и былая тревога вернулась.

«Кирилл Большаков, один из самых богатых и известных миллионеров России решился на ЭКО. Не так давно нам стало известно о том, Большаков собирается объявить о помолвке с некой Самандой Паркер, дочкой известного изобретателя, основателя компании «Prime», что занимается робототехникой...» — трещала ведущая новостного канала.

Сотрудники, столпившиеся вокруг мониторов, радостно захлопали в ладоши. А я, ощутив себя ледяной статуей, с жжением в глазах смотрела на кадры, мелькающие в телевизоре. На Большакова. На длинноногую, ухоженную блондинку, с которой он под руку стоял на красной дорожке и улыбался своей королевской улыбкой.

«Кирилл Большаков был трижды женат, — взахлёб тараторила ведущая новостей, — Мужчина мечтает о наследнике, но в силу некоторых обстоятельств и неутешительных диагнозов врачей, он не может иметь детей. Время тикает. Большаков старший «шутя» заявил, что передаст все права на компанию сыну в том случае, если он явит на свет наследника...»

— Скотина! — задыхаясь от ярости, я со всей силы стукнула кулаком по столу и выскочила вон из обеденной залы, чуть было не подвернув на каблуках обе лодыжки.

Кажется, я выкрикнула это слишком громко, так гулко, что присутствующие здесь коллеги разом обернулись, выпучив на меня глаза с явным недоумением.

С разбегу влетела в уборную. Быстрей, к раковине! Смыть с ресниц нарастающее жжение. Несколько раз плеснула в лицо холодной водой. И пофиг, что тушь потекла по щекам.