Не отпускай меня

Ярэк ткнул пальцем в чертеж.

— Можно поднять одну сторону. Под высоким краем сделать ряд окон.

Алекси почувствовал взгляд Джессика и повернулся к ней. Воздух между ними немедленно наполнился вибрациями. Джессика вновь чувствовала, как он движется над ней, внутри нее. Чувствовала вкус его кожи, его рта, прикосновение его волос к своему животу. Целая неделя долгих, прекрасных, изматывающих ночей только усилила их желание.

Глаза Алекси потемнели и собственнически прошлись по ее телу. Мужчины продолжали разговаривать, проходя в наружную комнату. Дверь за ними закрылась, завизжала механическая пила, и Джессика облегченно вздохнула.

— Сделай список, кому чего надо, Виллоу. Я позабочусь, чтобы всех отвезти и привезти.

Это не будет продолжаться, не может продолжаться — этот невероятный любовный голод, и его утоление, и тишина, успокоение у бока Алекси…

Джессика нахмурилась. Сколько она уделила от себя Алекси… это же слишком. Никогда она никому не давала столько, даже Роберту.

— Что ты сказала про Алекси?

— Что, если ты будешь ему помогать работать да еще возить старичков, ты же замучаешься.

— Мне уже приходилось уставать. Ты же делаешь так. Ведешь свои дела и еще помогаешь беспомощным. Я управляю корпорацией, это тоже нелегко. Но всему можно отвести свое место: и работе и личной жизни.

Виллоу лукаво улыбнулась.

— И Алекси запишешь в клеточку? Ну, ты даешь. А занятия с ним сверх расписания предусмотрены? — Она тут же нахмурилась и положила ладонь Джессике на плечо. — А ты сказала ему, что Ховард тебе угрожал?

— Ховард — пустой болтун. Утихнет. Это и раньше случалось.

— Ну, смотри. Я знаю, что ты насчет него думаешь. Обещала отцу и так далее. Но тут другое…

— Алекси что-нибудь тебе говорил?

Виллоу посмотрела в сторону, избегая вопроса, но Джессика настаивала:

— Алекси говорил тебе про Ховарда?

Ее подруга пожала плечами.

— Вообще-то мы немного поговорили про него. Я сказала, что ты управлялась с ним семь лет, и до того, как вышла за Роберта, и после, и что достаточно хорошо его знаешь, чтобы защитить себя.

— Ну и?

— И Алекси сказал, что сейчас все может обернуться по-другому. Но одна ты уже не будешь. Мне это понравилось. Я глупая девчонка, может быть, но я знаю, что с ним ты в безопасности. Мужчины Степановы очень заботятся о своих.

Джессика внимательно смотрела на подругу.

— Я не совсем беспомощна. Сама забочусь о себе и всегда это делала.

— Ага. Не задирай так носа, вывихнешь. Я и не говорю, что ты беспомощна, но прежде любовной связи у тебя не было. Это больное дело для Ховарда.

Виллоу оглянулась на дверь, которая опять открылась. Вошла Элли с большим животом. К ней жалась тепло одетая Таня. Следом явилась Ли, тоже округлившаяся, с маленькой Катериной на бедре.

С веранды громогласно распорядился Микаил:

— Моей жене надо сесть.

Он сам заглянул в комнату, проверить, выполнен ли его приказ. Увидев ее в кресле, кивнул и закрыл дверь.

— Хлопочет надо мной, как наседка. Такой славный. Надеюсь, мы не помешали? — деликатно осведомилась Элли.

Вошел Ярэк с коробкой, и Ли показала на ларь.

— Ставь сюда, лапочка.

Он ласково улыбнулся ей и осторожно поместил картонку на ларь. Заглянул внутрь, и Ли поспешила предупредить:

— Не трогай! Потом. Принеси вторую коробку.

Ярэк поклонился ей:

— Рад служить, миледи.

— Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — просила Джессика. — Так приятно, что вы пришли.

А между тем ее охватила паника. У нее же никогда не было никаких друзей! Только Роберт и Виллоу, и дружеских неформальных собраний она не устраивала никогда!

— На ларе стоят булочки из кондитерской. Боюсь, что…

— Это хорошо. Еда. Хочу есть. — Направившись к сладким булочкам, Ли передала Катерину Джессике. Толстенькое тело малышки прижалось к ней, согрело, и неожиданно Джессику охватила тоска по собственному ребенку. Она сама испугалась своих мыслей: там, где она выросла, дети, мягко говоря, не ценились. Она никогда о детях не мечтала, разве что в короткий период, когда была наивной юной невестой.

Она смотрела, как Ли ставит на стол пластмассовую коробку для торта, достает из мешочка бумажные тарелки и пластмассовые вилки. За этим последовали бутылки сока. Вошел Ярэк, поставил на стол еще коробку, побольше.

Следующую коробку, в деревянном каркасе, внес Микаил.

— Поставь, пожалуйста, на стол, Майк, — промурлыкала Элли, взмахнув ресницами.

Ярэк и Алекси вволакивали небольшую электрическую печку, новую, а устанавливать ее у стены просторной комнаты взялись все втроем.

— Открой коробки, Джессика, — мягко попросила Элли. — Все это принадлежало матери Алекси. Виктор хотел, чтобы ты могла ими пользоваться.

Джессика нерешительно подошла к столу и медленно сняла крышку с самой большой. Зашуршала бумага, и из коробки появилась фарфоровая чашка совершенной формы, расписанная яркими цветами, с золотыми ободочками. Джессика взяла другой сверток, в нем оказалось блюдце под пару. Явно это старинная посуда, дорогая семье.

Джессика почувствовала, как волнение стеснило ей горло.

— Самовар лежит в другой коробке, — произнесла Элли.

Джессика старалась не расплакаться. Как ласковы они с ней! Она не понимала раньше, какой пустой была ее жизнь, — и материальное богатство казалось сейчас таким эфемерным…

Кто ты, Джессика, на самом деле? Сколько ты недополучила от жизни? Что, если и на этот раз у тебя ничего не выйдет?

Она заметила, что Алекси не спускает с нее взгляда, и отвернулась. Она не подходит ему, и его родным тоже. О чем она вообще думает? Сближаться с человеком, которого уже однажды обидели?

Ну что же ты делаешь?

Вытирая тряпкой руки, Алекси осматривал только что установленную кухонную раковину и высокий стол к ней. Его двоюродные братья уже уписывали булочки с кофе в соседней комнате, и ему нужно было наконец присоединиться к ним.

А она, судя по виду разволновалась, совсем выбитая из колеи этим нашествием Степановых. Не знает, что делать, перепугана — но к нему за помощью не обращается. Предпочитает держать свои опасения при себе.

Алекси это злило. Обнять бы ее сейчас… но она задирает нос и не желает впустить его в свою жизнь. Не его, значит, дело, отчего она так потрясена обычным человеческим теплом.