Не плачь, девчонка
Шрифт:
Тоби усмехнулся и присел передо мной на корточки.
— Ну не дуйся, Эль. Дай, я помогу. Радуйся, что у тебя умный и умелый муж.
Со вздохом стянула почти надетый сапог и протянула к нему голую ступню. Уж не знаю, где он научился, но накрутил мне на ноги эти тряпочки быстро и умело. Словно всю жизнь этим занимался. И даже сапоги сам надел на меня. А потом схватил за руку и поднял рывком.
— В учебке два месяца провёл, — пояснил он. — Ну что — верхом умеешь держаться, или пешком пойдём?
— В такую даль? — глянула я в сторону замка. — Научусь!
Он хохотнул и свистом призвал
— Может, ты и в деревне жил?
Муж усмехнулся:
— Бабушка жила. На лето к ней ездил, пока маленьким был. Там конеферма имелась. Мне было лет десять, когда она умерла. И я очень скучал по этим поездкам после. Даже мечта была поселиться там, когда вырасту. Домик прикупить, завести пару коров, лошадок, кур всяких… А потом забылось как-то.
Он помог мне взобраться в седло коричневой лошадки, что была чуть пониже и потолще, чем вторая тварюшка. Сам же лихо вскочил в седло чёрного скакуна.
— Только не гони, — попросила я, когда моя лошадь, не дожидаясь команд, послушно затрусила следом за его скакуном. Чёрный красавец Тобиаса был явно более благородных мастей.
Нет, я как-то с подругой умудрилась прокатиться по молодости на лошади, что заняло от силы минут двадцать и привело к мысли, что я не создана для верховой езды. Но теперь все ощущения стали острее и безнадёжнее. Ехать предстояло долго, а я страшно боялась высоты и этой шевелящейся живой махины подо мной. Тоби, надо отдать ему должное, хоть и рвался проскакать галопом, но коня сдерживал и часто оглядывался в мою сторону.
— Может, рысью? — предложил он, спустя некоторое время, когда я почти привыкла к тряске и свыклась со своим страхом неизбежного падения. Чувствовала себя эдаким кулём неповоротливым. Лучше бы мы на мётлах летели, вот где я могла уже класс показать.
Но предложение Тоби меня удивило. Неужели не видит, как мне фигово? Поэтому решила съязвить, чтобы до него дошла вся глубина моего положения:
— Да хоть галопом, милый!
А что некоторые юмора не понимают — бывает.
— Ай!
Муж широко улыбнулся, что-то там воскликнул, понукая коня сапогами, и рванул вперёд. Ну а моя коняшка радостно припустила за ним вдогонку.
Я уже не за поводья держалась, а за луку седла, привстав в стременах, словно это помогло бы мне ловчее спрыгнуть.
Я бы и глаза зажмурила, но сильно боялась свалиться в пропасть вслепую. Дорога как раз шла вдоль обрыва и далеко внизу слышался шум волн, разбивающихся о берег.
Только две вещи утешали меня в этой безумной скачке: что, во-первых, трясти стало меньше, а во-вторых, есть, кому высказать после всё, что я о нём думаю.
Скачка длилась до самых холмов, что виднелись впереди неким возвышением, отмечающим середину пути. Сразу за вершиной имелся неширокий деревянный мост через узкую, но бурную речку.
Тоби сбавил ход и мирно преодолел препятствие. Я едва не полетела в эту речку, когда кобылка затормозила вслед за скакуном, и поняла, что вся трясусь. Отдавшись на волю судьбы и довольно вяло реагируя на широкие просветы, встречающиеся в этом самом мостике, мы с кобылой легко преодолели препятствие.
— Ты как? — поинтересовался Тоби, развернув коня и подъехав ближе. Разрумянился
на ветру, хотя при его загаре это и не слишком заметно. Глаза блестят, улыбка как у голливудских актёров. Дорвался кто-то до мечты.И ведь ничему меня жизнь не учит.
— Прекрасно! — говорю. — Просто потрясающе!
— Тогда догоняй, — обрадовался этот толстокожий представитель сильного пола, развернул коня — красиво, как в кино, и гортанным возгласом снова отправил его в галоп.
Но хоть тут я не сплоховала — натянула поводья изо всех сил, тормозя свою резвую кобылу. А после того, как та нехотя остановилась, и вовсе выпростала ноги из стремян и сползла без всяких ухищрений прямо в траву.
Намерение вести её в поводу сразу выполнить не удалось. Хотелось поцеловать землю, как моряки, возвращающиеся из далёкого плавания, и остаться лежать. Кобылка немножко отошла, и мне было совершенно все равно, решит она сбежать или останется. Забираться на неё снова не входило в мои планы.
Не знаю, сколько пролежала так, раскинув руки и ноги и бездумно разглядывая лёгкое облако в голубом небе, напоминающее мне голову моей лошади. Боялась, что теперь она мне ещё и сниться будет.
Голова Тоби нависла надо мной, закрывая это облако. На лице тревога.
— Эль? Ты упала? Где болит?
Я блаженно позволила ему ощупать конечности, не желая признаваться в трусости.
— Всё в порядке? Да что случилось-то?
Он уже перешёл к рёбрам.
— Ничего, — буркнула я, — просто отдыхаю. Больше. Я. На эту. Лошадь. Не сяду!
Руки мужа замерли на моих плечах, в лицо ему я смотреть не хотела.
— Понятно, — пробормотал он. — Как бы тебе вернуть бодрость духа?
Его задумчивая фраза меня насторожила. А когда руки поползли вниз, накрывая грудь, возмущение заставило вывернуться и вскочить на ноги.
— Тоби! Ты о чём вообще думаешь?
Он легко вскочил, подходя ближе:
— О тебе, — усмехнулся и притянул за талию, обнимая.
Целовался он так, что я успела забыть о другой вселенной.
А потом пришлось торопливо зашнуровывать рубаху, оказавшуюся распахнутой. А всё потому, что вдали раздался приближающийся топот копыт.
Я не знала, за что хвататься — за лук со стрелами, из которого не умела стрелять, или бежать к кобылке и удирать верхом.
Потому что совсем непонятно, кто к нам приближается из-за холма, и давно ли этот кто-то скачет по нашим следам. И вообще — не его ли коней мы увели?
Тоби был более спокоен. Подвёл меня к своему скакуну, развернув лошадку так, чтобы она была между нами и неизвестным.
Всадник, наконец, появился над гребнем холма, замедляя ход, преодолел мост в две секунды и затормозил возле нас.
На вид это был старец с седыми волосами и длинной тонкой бородой. Но в седле он держался как молодой. На лице светилась ироничная улыбка.
— Уф, еле за вами угнался, — признался он. — Старость — не радость.
— А зачем вы гнались? — поинтересовалась я.
— Ну как. Товар доставить, деньги уплочены. А мы народ честный, нам чужого не надоть.
Он отвязал от седла мешок и протянул его Тобиасу.
— Ну, будьте здоровы, господа. Поклон старому Гхану от Ижборчича.
— Благодарю, — ответил муж, приняв мешок.