Не по сценарию

– Предпочитаю личный контакт, – замечаю ровно, позволяя ей самой решать, какой смысл я закладываю в эти слова. Судя по порозовевшим щекам, мой посыл Асия понимает правильно.

– Наверное, нам лучше вернуться за стол.

Покорно провожаю невесту к столику, потому как остальные гости уже и впрямь расселись, а ведущий мероприятия взялся за микрофон. Я не любитель подобных сборищ, ведь когда я только начинал свой путь, ни один из здесь присутствующих снобов не подал бы мне руки. Я этого не забыл даже теперь, когда все изменилось. Кто-то скажет, что мной управляют комплексы маленького человека. Но в моем примитивном мире это по старинке зовется хорошей памятью. Хорошая память – отличная штука, знаете ли... Она не дает потерять форму. Понимание того, что тебя выпрут из круга избранных, стоит только чуть оступиться, держит в тонусе. Да и вообще в нашем деле от земли отрываться – себе дороже. Пример моего будущего тестя служит лишним тому доказательством. Почивая на лаврах, Юсупов до того выпал из реальности, что перестал чувствовать нерв времени – непозволительная роскошь для любого художника. Если бы кто-то поинтересовался моим мнением, я бы сказал, что его последняя картина провалилась потому, что она опоздала лет на пятнадцать.

Юсупов стал ужасно зубодробильно неактуальным. Не смог поспеть за стремительно меняющейся действительностью. Забронзовел и сам не понял, когда его стали вытеснять молодые и дерзкие. Те, кому современные технологии позволили во всеуслышание заявить о себе без блата, семейных связей и финансирования от минкульта. Просто сняв свое кино на гребаный айфон…

Но мы об этом, естественно, никому не скажем.

В промежутках между тостами занимаюсь тем, что перепощиваю у себя сториз Асии. С довольством отмечаю, что она выбрала, пожалуй, самую интимную фотографию. На которой я выгляжу… да, в общем, тем, кем и являюсь – влюбленным в эту девочку по самое не хочу идиотом. Да и похер. Моих еще не отпавших яиц пока хватает, чтобы принять этот удивительный факт как данность.

Асия тоже то и дело бросает взгляд на телефон. Тот бесконечно булькает пушами, и что-то в ее лице наводит на мысли, что никакой радости увиденное ей не приносит.

– Как вчерашние съемки? Погода у вас тут была адовой.

– Точно, – кивает, переворачивая айфон вниз экраном.

– Замерзла? – хмурюсь. Как-то я упустил, что погода может подложить нам такую свинью, и только в разгар съемок обратил внимание на пугающие цифры в виджете. Отменять что-то было уже поздно.

– Угу. Это было… – Асия замолкает, подбирая слова подипломатичней, – изматывающе.

– Ты отлично справилась.

– Правда? – радуется. – Ты видел?

– Угу. На сколько ты похудела ради роли?

– На пять килограммов.

За ебучих два месяца. Этот факт меня немного взрывает. Ладно. Не немного. Но искушение сделать из Асии домохозяйку становится просто, блин, нестерпимым. Впрочем, чем я тогда буду лучше ее отца, сделавшего то же самое? Я знал о карьерных амбициях Асии, когда все завертелось. И я костьми лягу, чтобы ей в этом помочь. Потому что ее именитый папаша, из-за страха подвергнуться критике, похоже, не готов и пальцем пошевелить ради собственной дочери. Я же класть с прибором хотел на всю эту хрень. Моя женщина получит все, что только захочет. А если кому-то это не нравится, то он смело может сунуть свое ценное мнение в задницу. Где ему самое место. Как-то так, да.

– Женщины в начале прошлого века имели немного другую конституцию. В этом моменте папе очень важна достоверность.

– Женщины в начале прошлого века через одну болели чахоткой. Учитывая коллективный иммунитет к туберкулезу, я бы сказал, что задача, которую твой папа поставил перед актерами, абсолютно непосильна.

В какой-то момент мне начинает казаться, что Асия бросится на защиту отца, но потом замечаю, что ее губы поджимаются, чтобы скрыть улыбку.

– Папа немного маньяк в том, что касается работы. Это правда.

– Я уже понял.

– Это и делает его мастером.

Я бы поспорил.

– И все же я решил, что с тебя достаточно. Двенадцать дублей в минус двадцать! Он сам пробовал, каково это?

– Конечно. Он же был на площадке.

– В термобелье и комбинезоне, в котором можно было смело отправляться покорять Северный полюс?

– У актрис нелегкая доля, – ведет плечиком Асия. – Ты еще можешь передумать, – бросает на меня косой взгляд из-под длинных изогнутых ресниц.

– Насчет чего? – туплю я, как дурак, подвисая.

– Насчет нашего брака.

Меня не может не насторожить напряжение, которое я вижу на дне ее обалденных глаз с чуть поднятыми к вискам уголками. Но я списываю его на то, что Асия действительно опасается, как бы я не забрал назад свое предложение.

Вложив в ответный взгляд всю уверенность, что во мне есть, тихо замечаю:

– Нет, Асия. Я не передумаю.

Потому что я не найду более достойной женщины на роль моей жены, даже если загляну в гости к каждой. Она – мой пропуск в тот мир, куда я бы не мог попасть, даже имей миллиарды под подушкой. Она – это статус. Она – это класс. Она – завершающий штрих к той жизни, картину которой я написал у себя в голове. Как шикарный дом, как редкие тачки в моем гараже, как подлинник Уорхола, украшающий одну из стен в моем офисе. Гребаный эксклюзив.

В ответ на мои слова Асия молча прикладывается к бокалу. Похоже, кто-то сегодня решил пойти вразнос. Улыбаюсь. Даже интересно, какое влияние на нее окажет алкоголь. Раскрепостит хоть немного? Или заставит еще сильнее зажаться? Учитывая, что алкашка – сильнейший депрессант, я бы скорее поставил на последнее.

Утыкается в телефон. Мрачнеет. Отхлебывает еще, но бокал пуст. Жестом подзываю официанта, позволяя ей даже напиться. Если так хочется.

– Может, потанцуем? – вскакивает на ноги, роняя на пол разложенную на коленях салфетку. Не без интереса наблюдаю за совершенно несвойственной ей суетой.

– Можем и потанцевать, – соглашаюсь, вставая.

На танцполе уже кружатся несколько пар. Чтобы не выглядеть идиотом в обществе, я как-то взял пару уроков вальса, и если это не повод продемонстрировать свои умения, то я даже не знаю, что им является. Становлюсь в классическую позицию, беру ее руки в свои. Мы даже делаем один тур по залу, прежде чем Асия высвобождает свои ладони, чтобы, сократив пионерское расстояние между нами, прижаться своей охренительной грудью к моей, закинув руки на шею.

А что, так можно было?

Хмыкнув про себя, опускаю одну ладонь ей на поясницу, а другой накрываю лопатки. Асия тихонько вздыхает.

Да, детка, согласен. Так намного лучше. Прижимаясь друг к другу, топчемся по кругу, как пара малолеток на школьной дискотеке. И это охренеть как хорошо. Вот просто невъебически.

Руку, что расположена выше, смещаю к Асе на шею. Осторожно массирую позвонки, ловя поплывший расфокусированный взгляд. А потом она тихо стонет. И во мне этот стон отзывается разрядом дефибриллятора. Я сейчас просто сдохну, если не отвлекусь. Потрогав языком клык, не своим голосом уточняю:

– Ты уже в курсе, что у тебя завтра выходной?

– М-м-м… Ага. Тебе это не по душе? – закусывает розовую губу.

– Учитывая, что это я перекроил твой график? – иронично приподнимаю бровь.

– Ты? – глаза Асии в шоке округляются. – П-прости. Я думала, это папа.

Да понятно, что она думала. Но я, кажется, уже упоминал, что старый хер и пальцем не пошевелит ради дочери. Мне пришлось выдержать настоящую войну, продавливая свое решение. Что, кстати, странно. Ведь в случае чего убытки лягут на мои плечи. Впрочем, не в этот раз. Я грамотно перестроил графики съемок. Но даже если бы мне некуда было подвинуться, я бы мог себе позволить тупо дать своей женщине отдохнуть. Бизнес бизнесом, но, как пел классик, «есть вещи на порядок выше».