Не поле перейти
Шрифт:
– Немедленно домой!
– сказал он.
– На этом же рефрижераторе.
Соответствующее заключение дал инспектор по кадрам. Генеральный капитан-директор вызвал врача:
– Почему отправляете людей при такой нехватке рабочих рук?
– Гипертоник, сильное солнце абсолютно противопоказано. Может всякое случиться.
– Ничего, поставим на легкую работу - печень резать.
Резать печень надо на палубе, под тропическим солнцем.
Я не могу больше об этом писать. Пора ответить наконец на вопрос: как все это могло случиться?
Широкое развитие китовый промысел получил у
Бесчисленные очерки о китобоях в газетах и журналах начинались с капитана. Появились брошюры, книги, фильмы - всюду почетное место отводилось ему.
И появилось честолюбие, заносчивость, зазнайство.
Стоило человеку высказать критическое замечание, как его немедленно списывали из флотилии. Уволить, опорочить, забить всякого, кто посмеет сказать слово против него или написать жалобу! Этот "метод" - грубейший и открытый зажим критики - стал главным в его работе. И работать с ним становилось все труднее. Он убивал в людях чувство справедливости, чести, собственного достоинства. Сотнями увольнял китобоев, а желающих попасть на флотилию становилось все больше.
Да как же это так?
Моря, океаны, неведомые страны, "сороковые ревущие". Антарктика, увлекательная охота за китами - кого из молодых и сильных не захлестнет эта романтика.
А почет! Когда приходила флотилия, поднималась вся Одесса. Приморский бульвар, его необъятные склоны, все улицы и площади, прилегающие к порту, были усеяны людьми. Так встречают героев. Это увеличивало популярность китобоев. Государство установило им высокие заработки, что также играло немалую роль.
Капитан использовал эти факторы, чтобы немедленно изгонять ему не угодных и окружать себя подхалимами.
Каждого выступавшего с критическим замечанием в его адрес он вызывал к себе, как говорят китобои, "на ковер", и, листая личное дело вызванного, учинял разнос, предупреждая, что выгонит. Он не только предупреждал. Из предпоследнего рейса дал радиограмму в отдел кадров об увольнении ста одиннадцати человек. Ни один из них не знает, за что уволен. В -ответ на замечание председателя цехового комитета профсоюза Е. Волошина о том, что люди жалуются на его неправильные действия, капитан в присутствии нескольких человек ответил: "Я этих жалобщиков, как кочаны капусты, рубал на кусочки, и рубать буду".
Свои действия генеральный обставлял так, что к нему трудно было придраться. Он заявлял, будто ничего не решает сам. Будто решает промысловый совет или весь коллектив.
Как "решает" коллектив, мы видели на примере опроса - уходить из тропиков или оставаться. А вот как "решает" промысловый совет.
– Капитан Красноженов, - говорил генеральный по селектору, - думаю, нам целесообразно пойти в такой-то район. Ваше мнение?
– Учитывая такие-то факторы, - отвечает капитан, - может быть, повременить с отходом?
– Ни черта вы не понимаете! Следующий!
– Что-то рациональное есть в предложении Крас-,
ноженова, - начинает второй капитан.– Своим умом надо жить! Следующий!
А следующий уже не хочет получать оскорблений.
И все остальные не хотят. Они отвечают:
– Ясно, идем в такой-то район.
Пятьдесят три человека! Это капитаны, штурманы, жировары, матросы люди флотилии, которые рассказали мне о ее жизни.
Сотни страниц! Это письма в редакции, протоколы собраний, приказы, акты, постановления, жалобы, справки, характеризующие жизнь флотилии, с которыми я познакомился.
Жирзавод, мучная линия, каюты, трюмы, морозиль-j ня, камбуз, санчасть, машинное отделение, палубы - всю территорию, где работают и живут китобои, я осмотрел и изучил.
Я видел китобоев - жизнерадостных и сильных, поэтов и романтиков с глубокой верой в идеалы Родины, каждодневно совершающих подвиги во имя ее славы.
От имени двух тысяч моряков Флотилии они просили передать: "На китобоев Родина может положиться.
Все вынесут китобои для ее счастья".
Но китобои - гордые люди Матрос Станислав Черных на профсоюзном собрании заявил: "Мы устали не от физического напряжения. Мы устали от гнета капитана и не желаем больше нести этот гнет".
Капитан вызвал Черных "на ковер" и сказал, что в следующий рейс "уставшие" не пойдут.
Забыл он, на какой земле вырос, кому должен служить, кто поднимал его по лестнице славы. Забыл о советских людях...
Прошел год. Прославленная китобойная флотилия подходила к Одесскому порту после восьмимесячного юбилейного рейса. Но не били в приветственных залпах гарпунные пушки, как в прошлые годы. Не было не только приветственных залпов. Не было и прежних генерального капитан-директора, его заместителя по политической части, являвшегося одновременно секретарем парткома, и главного врача. Они были сняты с работы и сурово наказаны.
Перед выходом в юбилейный рейс снова бурлила флотилия. Люди радовались, но этой радости что-то мешало. Что-то словно царапало, неотчетливое, неясное, тревожное, за что никак нельзя было ухватиться, нельзя было понять, что мешает торжеству.
А потом один из приверженцев старого руководства сказал: "Посмотрим, какие расчетные книжки вы привезете женам со следующего рейса. Так ли будете радоваться, как сейчас".
И кое-кто приуныл. Люди знали, в течение многих лет на капитанском мостике стоял человек, который все мог. Ну, пусть терпели от него, пусть невмоготу порой становилась его жестокость, но опыт у него большой, чутье старого охотника, и без плана не возвращались. А ведь бить китов - не лес в тайге рубить.
Надо уметь найти их. Недаром некоторые капиталистические страны продали свои флотилии: не могут найти китов.
А как-то будет теперь? Уж очень застенчив и мягкотел новый капитан-директор Борис Макарович Моргун.
Перед выходом в рейс в Одесском доме ученых состоялась партийная конференция китобоев Со всех судов прибыло сто пятьдесят два делегата. Отчитался партком. Начались новые выборы. По традиции предполагалось, что секретарем парткома будет избран новый заместитель генерального капитан-директора по политической части. Да и обком партии, знали уже люди, рекомендовал его на этот пост.