Не(полное) зачатие

– Не было. Это я рассмотрела точно.

– Что было потом?

– Потом я убежала.

– Почему?

– Потому что… - я замялась, не зная, как ответить на этот крайне неудобный вопрос.
– Потому что я решила, что Коршунова мне не соврала, и Терлецкий действительно пригласил ее к себе на свидание.

Судья промолчала, а вот адвокат Аллы - нет. Еще бы! Надо же было как-то отрабатывать наверняка большой гонорар.

– Вы сказали, что точно рассмотрели, что полового акта между сторонами не было. Это объяснимо, ведь, заслышав, что входная дверь открывается, Терлецкий мог просто испугаться. Опишите этот момент подробнее, пожалуйста.

– По-вашему, Дмитрий Анатольевич испугался и отпрянул, а Алла так и продолжала стонать и тереться об него своими прелестями? Мне нечего присовокупить к уже сказанному, но я могу повторить для вас. Коршунова обвила ногами Терлецкого, стонала и извивалась. Даже если бы половой акт имел место быть, чего я, как уже сказала выше, не видела, Коршунова, по моим наблюдениям, получала от процесса огромное удовольствие.

– Хорошо, больше вопросов у меня нет.

– Беляшкина, вы можете занять свое место в зале суда.

Я растерянно заморгала, не зная, что мне делать. Все ли сказала так, как нужно? Не натворила ли дел? Арсений кивнул мне, давая понять, что все в порядке, и я, выдохнув заняла одну из свободных скамей в зале.

Глава 44. Дмитрий

Я смотрел на то, как Оксана дает показания и испытывал целый сонм разнообразных эмоций. Какое-то время назад (кажется, целую пропасть) я считал, что для жизни и семьи достаточно женщины, которая будет рядом, словно какой-то аксессуар. Безмозглой пустышки, вроде Аллы, которая механически нарожает мне детей и с которой не стыдно выйти в люди. И от тех своих, прежних, мыслей мне теперь было невыносимо тошно.

Потому что сейчас я понимал, что куда важнее, когда рядом человек, который в тебя верит. Который поддерживает, разделяя любую беду. Оксана говорила твердо, уверенно и даже если бы мне никто, кроме нее, больше не верил - этого было бы достаточно. Ее вера была больше, чем я вообще заслуживал.

Оглядев зал после выступления Беляшкиной, судья стукнула молотком и провозгласила:

– Суду требуется время для изучения некоторых материалов дела. Слушание переносится на завтра, на двенадцать дня.

Встав из-за скамьи, я подошел к Оксане и, взяв ее за руку, крепко сжал ладонь.

– Спасибо, - это все, что удалось сейчас сказать. Хотя всего того, что обуревало меня изнутри, невозможно было выразить даже в миллионе слов.

На выходе из зала заседания меня ждал сюрприз. Моя мать собственной персоной.

– Димочка!
– она вцепилась в мой рукав и я холодно посмотрел на нее с вопросом в глазах.

– Мне так стыдно!
– всхлипнула мать.
– Но ведь прежде ты так легко менял девушек…

– Ты пришла сюда зачем?
– спросил я ледяным тоном.
– Оскорблять меня?

– Нет!
– она вытерла слезы с покрасневших глаз.
– Я хотела извиниться, но ты не брал трубку…

– Я был недоступен для людей, которые меня обвиняют.

– Дима, - вмешалась мягко Оксана и просяще пожала мою руку.

От ее голоса и прикосновения волна обиды на мать схлынула, оставив внутри только усталость.

– Будем считать, что я тебя простил, - сказал я матери ровным тоном и направился к лестнице.

Оксана вдруг отпустила мою руку и я обнаружил, что рядом находится только мама. Все остальные отстали, оставив нас наедине друг с другом.

– Сыночек, - только и сказала она и вдруг, закрыв ладонями лицо, расплакалась. Этого я выдержать уже не мог. Прижал к себе хрупкую фигуру матери и успокаивающе погладил ее по спине.

– Все хорошо, - сказал я сдавленно.
– Я больше не сержусь.

– Я когда услышала, в чем тебя обвиняют… - мать сбивчиво заговорила, прерываясь лишь на вдох.
– Так сразу поняла, что врет эта Аллка! Не мог ты такого сделать!

– И не делал, - сказал я.
– Мой адвокат это обязательно докажет.

– Дай бог, - пробормотала мама, отстраняясь и я стер пальцами следы слез с ее щек.

– Поехали домой, - предложил с улыбкой.
– Бабушка Оксаны печет потрясающие пирожки.

– Я знаю, - улыбнулась мама и мы, переглянувшись, рассмеялись чему-то, понятному только нам двоим.

– Сегодня будет неожиданный свидетель, - шепнул мне Арсений, когда мы заняли свои места в зале суда на следующий день.

– Кто?
– нахмурился я.

– Увидишь, - мимолетно улыбнулся адвокат и мы замолчали, потому что в этот момент объявили:

– Всем встать, суд идет!

Снова заняв свои места, мы с Арсением переглянулись. От понятного отчаяния, вчера адвокат Аллы уже вызывал на свидетельское место всех встречных и поперечных ее знакомых. И результат был явно не тот, которого они ожидали.

«Терлецкий против Коршунихи» - огласили СМИ это дело, где Алла подала иск против меня, а я - против нее. И заодно - против Конева. Позволить этому гаду отделаться так просто я не собирался.

И пусть у нас на него ничего особо не было, но репутацию это дело ему подпортит однозначно. Пусть контракт Рихтера не достанется ни одному из нас!

Впрочем, меня сегодня ждал сюрприз, как то и обещал адвокат. Первым на свидетельское место был вызван именно герр Рихтер!

– Расскажите, пожалуйста, о контракте, который вы хотели предложить моему подзащитному, - начал Арсений.

– Этот контракт на поставку спортивного инвентаря для сети фитнес-клубов.

– О какой сумме конкретно идет речь?

– Несколько десятков миллионов.

– Рублей?

– Евро.

– То есть сумма, за которую стоит побороться?

– Полагаю, да.

– У вас было несколько вариантов того, с кем подписать контракт?

– Да. Два.

– Это Терлецкий и?

– Конев.

– Знал ли господин Конев до все этих событий о том, что вы отдаете предпочтение его конкуренту?

– Протестую!
– ржанул Конев со своего места.

– Отклоняется!
– отреагировала судья.
– Продолжайте.