Не последний волшебник

– Заезжай, - махнул рукой Дмитрий.

'Рафик' въехал в ворота и покатил по аллее к дому. В дом вошел помощник заморского гостя - бывший сотрудник антитеррористического управления лейтенант Сушков Сергей Михайлович. Он был молод - шел ему всего двадцать восьмой год, - энергичен и сжат, как пружина, готовая в любой момент распрямиться с бешеной силой. После ухода из органов он предпочитал изысканные гражданские костюмы, поэтому выглядел всегда щегольски изящным и в то же время стандартно-деловым, как банковский служащий. Смугловатое лицо его с горбатым носом, узкое и хищное от природы, волевое, издали казалось по-мужски красивым, если бы не глубоко посаженные глаза, коричневые, с неприятным блеском отчуждения и недоброжелательства.

Они приветствовали друг друга классическим жестом - взмахом руки.

– Все в порядке?
– Сушков покосился на трупы в прихожей.

– Все проблемы решены.
– Дмитрий спрятал оружие в кобуру.

– Все-таки достали, черти...
– сокрушенно смотрел в пол Владислав Юрьевич, затем переведя взгляд на убитого Романа, лежавшего, раскинув руки, на паркете.

– Мы всех достали.
– спокойно ответил Абельсон.

– И переводчика тоже?
– Сергей окинул взглядом помещение, что-то прикидывая в уме.

– Да нет, переводчика здесь нет. Но мы его найдем без проблем.
– гость покосился на трупы охранников у своих ног.

Сон пришел неожиданно, как и другие подобные сны. Антон уже научился предчувствовать - это был странный сон, который хотелось понять и смысл которого не давался, как Антон потом ни мучился, пытаясь соотнести его с реальным течением жизни.

Он увидел Надю.

Она уселась в вагоне электрички напротив него. Ее фигура была в сиреневой курточке, из-за которой была видна синеватая кофточка. Кожаная миниюбка удивила Антона - он никогда не видел такой на ней. Ноги Надежды утопали в сапожках, а небрежно надетый берет был ей великоват.

Она листала какую-то старинную книгу, страницы которой были все испещрены непонятными знаками. Антон не мог уследить за ними, и знаки таяли, исчезали, унося с собой тайное знание, отчего ему хотелось плакать и звать кого-то.

Антон прищурился, словно пытаясь разглядеть Надежду детально и улыбаясь, спросил:

– Ты меня знаешь?

– Первый раз вижу. Ты что, следишь за мной?
– раздался знакомый и такой приятный голос.

– Я первый сел в этот поезд. Я еду к маме.

– А я не видела, как ты сел. И это я еду к твоей маме.

– С какой стати?

– Она болеет.

– Она никогда не болеет. Я сразу бы узнал об этом.

– Это в той жизни. А в этой она болеет. Ей очень одиноко в своем городе Фрязино. А у тебя все время нет возможности ее навестить.

– А что я сейчас делаю по твоему? Нет, ты меня знаешь. Ты меня знаешь.
– утверждающе произнес он.

– Я даже не помню того времени, когда бы я тебя не знала.
– сбросила маску отчуждения Надежда.

– Ринат! Это все Ринат! У него получилось! Это он загадал, чтобы все вернулось!
– у Антона перехватило дыхание - от нежности, волнения и других, более глубоких чувств.

– Он все не так загадал.

– Не, так это все неважно. Что ты читаешь?

– Ты знаешь.

– Нет.
– Когда Антон присморелся, то оказалось, что он не ошибся. Действительно, в пакете находилась книга. Но какая! Старинная, в черном-пречерном переплете из настоящей кожи, местами потрескавшейся и изъеденной какими-то жуками. А через трещины и дырки проглядывали потемневшие от времени дощечки, на которые была наклеена кожа. В дощечках тоже какие-то жуки или червяки прорыли извилистые ходы.

Ни названия, ни фамилии автора, ни каких-либо украшений на переплете. Тогда он подумал, что название может быть где-то внутри написано, и перелистнул страницу. Рунические письмена. Какие-то нечитаемые...

– Ты знаешь, знаешь.
– повторяла она.

– Да нет же, нет.

– Ты знаешь... знаешь... тебе надо прочесть...ты должен прочесть...

– Надо?
– удивился Антон.

– Да.

– Это девятка?

– Ты знаешь...
– она монотонно повторяла одну и ту же фразу.

– Девятка.
– он зацепил взглядом один значок в книге.

– Ты знаешь... знаешь..., - долетел сожалеющий шепот спутницы.

– Эй, молодой! Вставай, приехали, уже Фрязино!
– кто-то теребил его за плечо, пробуждение вышло весьма некстати и не особенно приятным. За окном на перроне слышались голоса прибывших пассажиров.

– Девятка...
– шептал он, еще не отойдя от сна.

– А то обратно уедешь...
– бросила проходившая мимо бабка в пестром платке и неопрятной фуфайке, пахнущей нафталином и перевязанной на поясе.

Антон выскочил из электрички. Предстояло заехать к матери и передать ей часть аванса, полученного от Морозовского.

К микрорайону, где жила его мать, Антон решил пройти кратчайшим путем - через сквер и переулок. Времени хватало, и хотелось хоть минуту подышать природой.

Аллеи и скамейки сквера пустовали по причине холодного сентябрьского ветра, лишь служитель сквера подметал пятачок возле палатки напитков да спешили по делам редкие прохожие. Солнце слабо проглядывалось над крышами домов и вершинами деревьев, сквер был исполосован тенями и напоен ароматами осенних трав, хотя рядом, в сотне метров, текла асфальтовая река автомагистрали.

Свернув с аллеи к выходу из сквера, Антон наткнулся на поддатого работягу, красившего темно-зеленой краской бетонную стену забора.

– Еще одного принесло.
– пробурча тот, обдав Аннтон мощным выхлопом перегара.

– Помешал что-ли?
– вежливо поинтересовался Антон, поправляя очки.

– Тут старикан один, до тебя интересовался тем же, так он не пожадничал.
– в голосе работяги чувствовалась злость на то, что осталось еще до хрена работы и острое желание выпить.

– Какой старик?

– С палочкой такой. Чудной.

– С палочкой?
– Антон вспомнил пожилого странноватого человека, шедшего за ним сегодня утром от дома до вокзала и вытащил из бумажника несколько сторублевок.
– На, держи.

– Вполне.
– повеселел работяга.
– Короче, псих тут один звезду нарисовал.

– Просто звезду?

– Нет. Внутри звезды кружок. Ну в общем, половина белая и половина темная. И надпись. Не по-русски, английскими буквами.
– важно сообщил работяга.

– А что там было написано?
– у Антона спонтанно пробудился интерес к этому событию.