Не повод для знакомства

Так вот, услышав звуки из окна, дядя подошел поближе. Дело было летом, окно было приоткрыто. Он увидел в комнате молодую пару, занимавшуюся любовью. Ему настолько понравилось это зрелище, как он говорил, что он стал снимать все происходящее на пленку.

Потом он еще несколько раз приходил туда, чаще вечерами или ночью. Еще несколько раз ему удавалось кое-что записать. Дядя говорил, что он просто сроднился с этими людьми, настолько они были ему симпатичны.

И вот однажды он сидел дома, скучал и решил «навестить» их. Он подошел к окну. Но молодые люди были не одни. От нечего делать он начал снимать. И тут началось такое…

Мой дядя стал свидетелем убийства. Более того, у него были доказательства этого убийства. И он решил ими воспользоваться. Поговорил с соседями, узнал, что произошло в семье. Соседи поведали, что якобы девушка Люда убила своего мужа, накачавшись наркотиками. Ее отправили в сумасшедший дом. А их маленькую дочку удочерила Людина сестра, очень порядочная женщина. Но дядя-то знал, что произошло на самом деле! Он узнал фамилию этой сестры (старушки – народ разговорчивый! Тем более, когда темой их бесед является убийство). Короче, дядя разыскал сестру той девушки. И стал шантажировать. Они переехали в Тарасов. Но дядя, по его словам, предвидел это и постоянно следил за ними. Поэтому он их вычислил. И тоже переехал в этот город. Более того, он поселился в том же доме, на той же лестничной клетке!

Все эти годы дядя тянул с Лапиных деньги. Потом почувствовал, что умирает, но не смог унести с собой в могилу свою тайну. Он вызвал меня, все рассказал и отдал кассету. Я не знаю, где он ее хранил до этого. Дядя сказал, чтобы я воспользовался кассетой по своему усмотрению. Я, естественно, не стал прибегать к шантажу – считаю это мерзким занятием. Поэтому я просто пришел к Лапиным и предложил им самим во всем признаться. Они, конечно, отказались. Особенно кричала женщина, Елизавета Алексеевна. Она ни в какую не соглашалась добровольно признаться в убийстве. Я сказал, что даю им месяц сроку на раздумье, а потом иду в милицию. И добавил, что кассета спрятана в надежном месте. Они, очевидно, решили это проверить, поэтому Вячеслав и проник ко мне в квартиру. Он позвонил в дверь и сказал, что нужно поговорить. Я открыл. Вячеслав с порога шарахнул меня по голове. Больше я ничего не помню.

– Так, понятно, – сказал Жора. – А при чем здесь Собачкина и откуда ей стало известно о существовании кассеты?

– Ах, да! – спохватился Андрей. – Дядя меня предупреждал, что она может появиться. Он познакомился с этой женщиной, когда лежал в больнице. Вроде сначала она ему понравилась. И как-то раз по пьянке он сдуру проболтался ей про кассету. Собачкина запросила долю. Когда дядя, грубо говоря, показал ей шиш, она не успокоилась и попыталась шантажировать его самого. Но дядя просто послал ее подальше. У нее ведь на руках ничего не было. Тогда Собачкина стала ждать смерти дяди. Ждать пришлось недолго: он ведь болел сильно. Знаете, я человек неверующий, но думаю, что его все-таки наказал Бог. Как и Собачкину. После смерти дяди она заявилась ко мне. Думала, что мне ничего неизвестно про кассету. Потом поняла, предложила вместе «сотрудничать». Я сказал, что не собираюсь заниматься шантажом. Она еще пару раз крутилась возле дома, потом вроде исчезла, не беспокоила меня. Следила, наверно… Выходит, они и ее убили?

Наташа опять заплакала. Жора налил ей воды в стакан и куда-то вышел. Людмила Алексеевна обняла девушку.

– Значит, она и за мной следила, – проговорила Полина.

Тут пришел Жора.

– Где ты был? – спросила Полина.

– Делал запрос в Самару по этому делу, – сообщил он.

В это время в дверь заглянул дежурный и сказал, что Лапины доставлены в отделение.

– Давай их сюда! – ответил Жора.

В кабинет ввели Елизавету Алексеевну и Вячеслава Владимировича.

– Наташа! – кинулась Елизавета Алексеевна к приемной дочери. Потом увидела рядом с ней Людмилу и отшатнулась. В глазах ее появился ужас.

– Здравствуй, Лиза, – негромко сказала Людмила Алексеевна.

Наташа в упор смотрела на женщину горящим взглядом.

– Зачем ты это сделала? – спросила она.

– Что… что сделала? О чем ты говоришь, девочка? Что они тебе тут наплели?

– Отпираться бессмысленно, – произнес Жора. – Милиции доподлинно известно, что вы вместе с мужем совершили убийство Решникова Сергея, мужа своей сестры Людмилы. Целью этого было получение опекунства над их двухлетней дочерью Натальей, которая в настоящее время находится в этой комнате. Кроме того, вы, Вячеслав Владимирович, обвиняетесь в покушении на жизнь Литвинова Андрея Геннадьевича и убийстве Собачкиной Марины Васильевны.

– Что вы несете? – возмущенно закричала Елизавета Алексеевна. – Это только ваши домыслы! Говорить можно все, что угодно!

– Не волнуйтесь, доказательств хватает! Самым главным из них является видеокассета с записью, на которой запечатлена сцена убийства. Ваши лица показаны крупным планом. Так что с доказательствами у нас порядок. Кроме того, Литвинов Андрей Геннадьевич официально заявляет, что вы ударили его по голове тупым предметом. В вашей квартире еще будет произведен обыск и думаю, что мы найдем еще много интересного. Например, орудие убийства.

– Все это наглая ложь! – стояла на своем Елизавета Алексеевна. – Это все бред этой сумасшедшей, которая убила своего мужа и пытается теперь свалить вину на меня! – она тыкала пальцем в Людмилу Алексеевну. – Кого вы слушаете?

– Не надо, Лиза, – сморщившись, произнес Вячеслав Владимирович. – Отпираться действительно бессмысленно. Да, я убил его.

– Тряпка! – взвилась Елизавета Алексеевна. – Что ты говоришь? О дочери подумай!

– Надо было раньше о ней думать, – вздохнул Вячеслав Владимирович. – А не только о себе. Я с самого начала знал, чувствовал, что не следует этого делать, что рано или поздно все откроется… Но Лиза настаивала. Что я мог поделать? Отказать ей у меня не хватало сил. Я предлагал взять ребенка из детского дома, но она не хотела. Говорила, что любит Наташу… Грозила, что повесится, если я этого не сделаю.

– Это она только грозила, – усмехнулась Людмила Алексеевна. – Она с детства шантажировала родителей, обещая сделать что-нибудь с собой, лишь бы добиться того, чего хочет.

– Заткнись! – взвизгнула Елизавета Алексеевна. – Примерная девочка! Да зачем ты вообще родила ребенка? Как бы ты ее вырастила? Вдвоем со своим голодранцем? Вы и жили-то в родительской квартире только из милости! Потому что я вам позволяла! Тебе и в голову не приходило, что я тоже имею на нее право!

– Не надо, Лиза, – повторил Вячеслав Владимирович. – Зачем теперь ворошить все это? Мы настолько виноваты перед Людой, что никогда не искупим свою вину…

– За нами нет никакой вины! – крикнула женщина. – Мы дали Наташе все, все, о чем может мечтать девушка! А она что могла? Только мечтала да книжки читала!

– Значит, вы подтверждаете, что в 1983 году в сообществе со своей женой совершили убийство Решникова? – спросил Жора Лапина.

– Да, – кивнул он. – Подтверждаю.

– Не смей ничего подтверждать! – закричала его жена.

– И Литвинова тоже я пытался убить, и эту противную женщину я убил…

– Собачкину?

– Наверное, не знаю я ее фамилии. Понимаете, мы столько лет ждали, когда освободимся от этого шантажиста Обручева. Он постоянно тянул из нас деньги да еще издевался. Да дело было даже не в деньгах, я готов был заплатить сколько угодно, лишь бы навсегда освободиться от этой зависимости! А Обручев постоянно грозил, что расскажет обо всем Наташе. Чуть ли не каждый день являлся за деньгами. Особенно пьяным был невыносим. Мы жили в постоянном напряжении, думали только о том, как уберечь Наташу. Вы не представляете, как нам было тяжело! – Лапин закрыл лицо руками.

– А вы не задумывались, каково в это время было вашей свояченице?

– Сначала задумывался, а потом решил, что если не хочу свихнуться, то должен забыть об этом. И запретил себе думать на эту тему.

– Отличный выход! – усмехнулся Жора.

– Я понимаю, что не выход, но вы не были в такой ситуации и не сможете меня понять. Столько лет мы ждали, и наконец Обручев умер. Казалось бы, все! Все кончилось! И вдруг появляется этот племянник Литвинов с требованием, чтобы мы пошли в милицию и во всем признались! Это был такой удар! Поверьте, я думал не о себе, а о Наташе, о ее спокойствии! Зачем травмировать девочку? Но Литвинов ничего не хотел слушать!