Не позже полуночи

Я спустился вниз, к островку ракитника, образующего укрытие, в котором бы можно было несколько минут отдохнуть и понаблюдать за пенящимся морем. И тут я увидел лодку. Она стояла на якоре в маленькой бухте, где берег изгибался и вода была сравнительно спокойной. Ошибки быть не могло, лодка несомненно их. Нанятый ими грек расположился на носу с лесой, заброшенной через борт. Судя по его ленивой позе, ловля не была для него серьезным занятием, и я понял, что он задремал. Он был один в лодке. Я взглянул прямо перед собой, на песчаную косу, тянущуюся вдоль берега, и увидел грубое каменное строение, сооруженное у торца скалы и частично разрушенное: когда-то оно, наверное, использовалось как укрытие для овец или коз. У входа лежал мешок для провизии, корзина, какие обычно берут на пикники, и пальто. Столлы, должно быть, высадились из лодки раньше, хотя удар бортом о берег при неспокойном море был чреват опасностью, и теперь отдыхают где-нибудь за ветром. Возможно, Столл даже варит свою микстуру из ели и плюща вместе с хорошей порцией козлиного помета, и это уединенное местечко на перешейке Спиналонга является его «натурой».

Вдруг грек на лодке встрепенулся и стал наматывать лесу. Он перебрался на корму и встал там, пристально вглядываясь в воду. Я заметил какое-то шевеление, стала видна фигура под водой, а вот она появилась и над поверхностью: шлем, маска, резиновый костюм, акваланг и прочее. Потом ее заслонил от меня грек, наклонившийся помочь пловцу снять верхнюю часть снаряжения, и мое внимание привлекло полуразрушенное укрытие на берегу. Что-то стояло там у входа. Я говорю «что-то», потому что вначале, несомненно из-за игры света, оно показалось мне стоящим на задних ногах косматым жеребенком. Ноги и даже вся спина были покрыты волосами. Потом я догадался, что это собственной персоной голый Столл, с такими же волосатыми руками и грудью. Только опухшее ярко-красное лицо да огромные, как блюдца, уши, торчащие по сторонам его лысой головы, свидетельствовали, что это человек. Никогда в жизни не видел более отвратительного существа. Он вышел на солнце и посмотрел в сторону лодки, затем, как бы довольный собой и окружающим миром, принялся расхаживать взад и вперед перед руинами укрытия, и движения его были такие же странные, как и тогда в поселке — не раскачивающаяся походка пьяного человека, а тяжелая поступь рысцой: руки в боки, выпяченная грудь, далеко выдающийся зад.

Пловец, уже без маски и акваланга, теперь направлялся к пляжу длинными неторопливыми шагами. Еще в ластах — мне было видно, как они бьют по воде, словно большая рыба. Затем ласты были сброшены на песок, пловец остановился, и, несмотря на обманчивость резинового костюма, я с удивлением узнал в нем миссис Столл. На шее у нее было что-то вроде мешка, подойдя к своему вышагивающему мужу, она сняла мешок через голову и подала ему. Я не заметил, чтобы они обменялись хоть словом, оба направились к хижине и исчезли внутри. Что касается грека, он снова перешел на нос лодки и принялся за свою ленивую ловлю рыбы.

Я лег под прикрытием ракитника и стал ждать. Я готов был потратить на них минут двадцать, даже полчаса, а потом отправиться в обратный путь к солевым отмелям, к своей машине. Но так долго ждать не пришлось. И десяти минут не прошло, как я услышал подо мной на пляже крик. Всматриваясь сквозь ракитник, я увидел, что оба стоят на песчаной косе, мешок с провизией, корзина и ласты — в руках. Грек завел мотор и принялся выбирать якорь. Потом он медленно вырулил к берегу и вплотную подошел к уступу скалы, где уже ждали Столлы. Они влезли в лодку, грек моментально развернул ее, и они направились вон из защищенной бухты, в залив. Потом лодка обогнула мыс и исчезла из виду.

Меня одолело любопытство. Я сполз по скале на песок и прямиком двинулся к развалинам. Как я и предполагал, это было укрытие для коз: загаженный пол издавал неприятный запах, козий помет был повсюду. Один угол все-таки был расчищен, и деревянные планки образовывали какое-то подобие полки. Под ней была свалена груда неизменных пивных бутылок, но была ли в них местная бурда или собственная отрава Столла, я разобрать не мог. На самой полке — остатки керамики, будто кто-то рылся в груде мусора и выбирал оттуда осколки посуды. На них, однако, не было земли, они были вычищены морскими уточками, а некоторые еще влажные. И тут мне пришло в голову, что это то, что археологи называют «черепками», и попали они сюда с морского дна. Миссис Столл исследовала дно и искала то ли раковины, то ли что-то еще более интересное — неизвестно, а осколки, разбросанные здесь, им не нужны, и потому ни муж, ни она сама не потрудились убрать их. Я в этих вещах не разбираюсь и, осмотрев все и не найдя ничего особенно интересного, ушел из развалин.

Выход все испортил. Едва я стал забираться на скалу, послышался стук мотора. Лодка вернулась. Они решили пройти вдоль берега, — так я определил по ее направлению. Все три головы повернулись в мою сторону. Короткая толстая фигура на корме, конечно, направила бинокль. Я догадывался, что он хочет выяснить, кто это вышел из развалин и с трудом поднимается в гору.

Я не оборачивался и продолжал карабкаться, надвинув на самые брови шляпу, надеясь, что она послужит хоть какой-нибудь маскировкой. В конце концов, любой турист мог оказаться на этом месте в это время. Тем не менее я опасался, что буду обязательно узнан. Я дотащился до машины на соляных отмелях, усталый, задыхающийся, вконец измотанный. Я даже пожалел, что принялся обследовать другую сторону перешейка. Столлы подумают, что я шпионил за ними, что, впрочем, было правдой. День был испорчен. Я решил покончить с этим и возвращаться в отель. Мне, однако, не везло: едва я выехал с отмели на дорогу, ведущую к шоссе, как заметил, что спустило колесо. Пока я ставил запасное, — я ведь совершенно ничего не смыслю в технике, — прошло минут сорок.

Мое скверное настроение не улучшилось, когда я наконец доехал до отеля и увидел, что Столлы обогнали меня. Их лодка была уже на цепи у причала, а сам Столл сидел на балконе с полевым биноклем, направленным на мое шале. Я тяжело поднялся по ступенькам, ощущая неловкость, как перед телекамерой, вошел в комнату и закрыл ставни. Я принимал ванну, когда зазвонил телефон.

— Да! — Полотенце вокруг талии, с рук течет, более неподходящего момента для звонка не выбрать.

— Это вы, мистер Наставник?

Хриплый голос с одышкой — ошибиться невозможно. Однако, судя по голосу, пьян он не был.

— Тимоти Грей, — холодно сказал я.

— Грей или Блэк [15] — мне все одно, — сказал он; тон был неприятный, враждебный. — Вы ведь были сегодня днем на Спиналонге? Верно?

— Я гулял на полуострове, — ответил я. — Не знаю, что это вас так интересует.

— Не прикидывайтесь, — ответил он. — Вы меня не проведете. Вы прямо как тот парень. Вы всего-навсего проклятый шпион. Так я вам прямо скажу: крушение начисто выбрано несколько веков назад.

15

Грей или Блэк… — Здесь обыгрывается значение английских слов «grey» (серый) и «black» (черный).

— Не знаю, о чем это вы? Какое крушение? — сказал я.

Наступила минутная пауза. Он что-то пробормотал едва слышно, не то сам себе, не то жене — было не разобрать. Когда он снова заговорил, тон его смягчился, в нем снова зазвучало притворное добродушие.

— О'кэй, о'кэй, старина Наставник, — сказал он. — Не будем спорить по этому поводу. Скажем так, у нас с вами нашлись общие интересы. Учителя, университетские профессора, преподаватели колледжей, все мы похожи под кожей и даже внешне иногда. — Его дурацкое хихиканье было обидно. — И не бойтесь, я вам не причиню вреда, — продолжал он. — Вы мне нравитесь, как я недавно сказал. Вы ведь хотите что-нибудь для вашего несчастного школьного музея, верно? Чтобы можно было показать славным парнишкам да и коллегам тоже? Прекрасно. Договорились. У меня есть как раз то, что вам подойдет. Заходите к нам попозже вечерком, и я сделаю вам презент. Денег мне ваших, черт побери, не надо… — Он замолчал, снова хихикнул, а миссис Столл, видимо, сделала какое-то замечание, потому что он добавил: — Ладно, ладно. Будет маленькая дружеская вечеринка, только мы втроем. Моей жене вы тоже очень понравились.

Полотенце с талии соскользнуло на пол, я остался голым. Я ощутил какое-то необъяснимое чувство беззащитности. А снисходительный тон и эти намеки просто взбесили меня.

— Мистер Столл, — сказал я. — Я не собираю ничего ни для школ, ни для колледжей, ни для музеев. Я не интересуюсь древностями. Я приехал сюда, чтобы ради собственного удовольствия заниматься живописью, и, откровенно скажу, не имею ни малейшего желания заходить ни к вам, ни к кому бы то ни было еще. Спокойной ночи.

Я швырнул трубку и снова пошел в ванную. Неслыханная наглость! Отвратительный человек. Хотел бы я знать, оставит он теперь меня в покое или направит бинокль на мой балкон и будет ждать, когда я пойду в отель обедать, и тогда, вместе с женой последует за мной в столовую? Несомненно, он не посмеет возобновить разговор в присутствии официантов и отдыхающих. Если я верно угадал его намерения, он собирался купить мое молчание, отделавшись каким-нибудь подарком. А эти его ежедневные рыболовные экспедиции были не чем иным, как маскировкой подводных поисков, отсюда его слова о крушении. Он надеялся обнаружить, а возможно, уже и обнаружил ценные предметы и собирался вывезти их контрабандой с Крита. Наверняка ему удалось это в прошлом году. А греку-лодочнику хорошо заплатят, чтобы он придержал язык.

Планы этого сезона, что ни говори, у него рушились. Мой несчастный предшественник Чарлз Гордон, сам специалист по древностям, видно, что-то заподозрил. Слова Столла: «Вы, как тот парень, всего-навсего проклятый шпион» — сомнений не оставляли. А что, если Гордон получил приглашение в шале 38 не только, чтобы угоститься его пивом, но и посмотреть коллекцию Столла и получить взятку за молчание? Может быть, он отказался, угрожая разоблачить Столла? Случайно он утонул, или жена Столла, может быть, последовала за ним в резиновом костюме, маске и ластах, а потом, под водой…