Не присылай цветов

– Хотите кофе? – тихо спросил он. Этого было достаточно. В теплом взгляде его зеленых глаз ясно читалось воспоминание о прошедшей ночи. Напряжение тут же отпустило Алисию, как будто из воздушного шарика выпустили весь воздух.

– Да, пожалуйста.

Он налил ей кофе, и Алисия поспешила сесть за стол, чувствуя, что еще немного – и ноги, вдруг ставшие ватными, подогнутся, и она упадет. Джинсы Пирса держались на бедрах, оставляя открытым пупок. Алисия как завороженная не сводила с него глаз. Неужели сегодня ночью в темноте она касалась языком этого места? Ей вдруг до боли захотелось прикоснуться к Пирсу, поцеловать, желая доброго утра и одновременно благодаря за волшебную ночь. «Это было просто потрясающе, – сказала бы ему Алисия, – еще никогда я не чувствовала себя до такой степени женщиной, и женщиной желанной!»

– Хотите есть?

– Разве что тост. Я не голодна.

– Я тоже.

В течение нескольких минут, которые, казалось, длились целую вечность, они не сводили друг с друга глаз, посылая тысячу безмолвных, понятных только им сигналов. Дэвид задал Алисии какой-то вопрос, и ей стоило большого труда вернуться к действительности и ответить. Пирс принес тарелку с тостами, поставил ее на стол и сел напротив Алисии.

– Вам идет этот цвет.

Спортивный костюм Алисии и впрямь выглядел слишком изысканно и вряд ли подходил для занятий спортом.

– Спасибо.

– Хорошо спали?

Какой у него красивый рот!

– Да, а вы?

– Меня преследовали сны. А эти губы помогли ей осознать собственную красоту.

– Жаль.

Пирс припомнил все те укромные уголки ее тела, которых касались ночью его губы, и улыбнулся.

– Ничего страшного. Это были хорошие сны.

– Мы похожи на этих людей на картинке, да, мам?

Алисия оторвала взгляд от Пирса и посмотрела на Адама.

– Извини, я не поняла, – сказала она рассеянно.

– Ну посмотри!

Мальчик показал на яркую коробку с хлопьями.

– Они все сидят вокруг стола и завтракают. Два мальчика – это я и Дэвид, а вот мама и папа.

– И совсем не похоже, дурак! – возразил Дэвид. – Пирс ведь не наш папа. Для этого он должен сначала жениться на маме.

Адам обиженно оттопырил нижнюю губу:

– А тогда было бы совсем похоже, правда, мам? Алисия не ответила. Ее изумило, что Пирс вдруг побледнел, а его глаза, затуманенные любовными воспоминаниями, неожиданно приобрели жесткое, холодное выражение.

– Наверное. И пожалуйста, Дэвид, не называй брата дураком, – наставительно заметила она.

Ее сердце, только что бившееся в радостном возбуждении, упало. Волна отчаяния грозила накрыть Алисию, и она попыталась как-то отвлечься от невеселых дум:

– Если вы уже позавтракали, может быть, пойдете поиграете?

Дети радостно устремились к двери.

– А здорово, если бы Пирс был нашим папой, да, Дэвид?

– Ну да. У нас было бы все, как у других детей, и Крисси приезжала бы навестить нас, и мы могли бы снова покататься в ее «порше».

– Ага! А она была бы нашей сестрой, или тетей?

– Конечно, сестрой! Ты что, вообще ничего не соображаешь?

– Да она слишком стара для сестры.

Дверь за детьми захлопнулась, и этот громкий звук лишь подчеркнул зловещую тишину дома.

Пирс поставил чашку на стол с такой осторожностью, как будто боялся, что не сдержится и запустит ею в стену. Невидящим взглядом он уставился на недопитый кофе. Его челюсти были крепко сжаты, а на виске беспокойно билась жилка. Нервным движением отбросив волосы со лба, он сжал руки в кулаки.

Алисия не могла не заметить, как изменилось его настроение, и это привело ее в ужас. Не то чтобы она боялась самого Пирса – просто слишком хорошо понимала, что может означать такая метаморфоза.

– Они ведь дети. Пирс. – Как предательски дрожит ее голос! – Они сами не понимают, что болтают. Просто все время чувствуют, что у нас не такая семья, как у других, и им хочется, чтобы и у них был отец. Пожалуйста, не придавай особого значения тому, что услышал.

От его печальной улыбки повеяло холодом.

– Это мне напоминает то, о чем мы говорили вчера вечером. Но ведь это имело, как ты выражаешься, «особое значение», не так ли, Алисия?

– По-моему, мы уже выяснили, что да, имело. – Она начала нервно теребить куртку. – И поэтому ты злишься?

– Да, черт возьми! – выкрикнул Пирс, вскакивая со стула.

К счастью, дети были далеко от дома – подзывали белку – и не могли слышать его слов. Но Алисия-то слышала, и ее снова изумил этот внезапный приступ гнева.

– Да, я злюсь, – повторил он спокойнее.

– Но почему? – Она быстро овладела собой. После того, что произошло между ними сегодня ночью, она имеет право знать, что его беспокоит. – Как можно сердиться на то, что пятилетний мальчишка упомянул о женитьбе?

– Да не на Адама я сержусь, пойми же наконец, Алисия! – в сердцах бросил Пирс. – Я злюсь, потому что эта ночь была так чертовски хороша, потому что я чувствую, что мог бы влюбиться в тебя без памяти, потому что я хотел бы стать отцом твоих детей и таким образом загладить вину перед собственной дочерью.

Алисия в изумлении уставилась на Пирса и даже всплеснула руками:

– Что-то я ничего не понимаю… А что во всем этом плохого?

Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул.

– Да потому что это невозможно. Было видно, что эти слова даются ему с большим трудом.

Он так неожиданно отпустил ее, что Алисия даже покачнулась. Повернувшись к ней спиной. Пирс уставился в окно. Было видно, как Адам и Дэвид собирают хворост и укладывают его на дрова, которые он сам припас накануне. Пирс закрыл глаза, чтобы не видеть этой трогательной картины, и пожалел, что не может закрыть уши, чтобы не слышать, о чем говорят дети.

– Помнишь, как Пирс учил нас раскладывать костер?

– И как это он умудряется все знать, а, Дэвид?

– Потому что он старый, такой же, как наш папа. А папы знают уйму всяких полезных штук.

– Как ты думаешь, ему бы понравилось, что мы так здорово научились?

– Конечно! Он всегда гордится нами. Ты что, не помнишь? Он ведь сам так сказал.

Алисия ждала, что Пирс сам обернется к ней и объяснится, но, потеряв терпение, решила взять инициативу в свои руки. Да, она ведет себя слишком настойчиво, но оставаться в неведении было выше ее сил.