Не путай клад с могилой

– Осторожнее!! – закричал профессор.

Едва закончился поворот, в свете фар показалась человеческая фигура. Мгновение – и я узнал в ней Ладу. Девчонка стояла на обочине и преспокойно голосовала, словно уставшая от странствий «дальнобойщица».

– Ну ее к черту! – снова крикнул Курахов. Он был напуган, голос его срывался.

Я притормозил и взял левее, выскочив на встречную полосу, но Лада, как ненормальная, прыгнула на середину дороги и, кинув сумку рядом с собой, широко расставила руки.

Я ударил по тормозам. Профессор так путано выругался, что многих ругательных слов я не разобрал, словно он разбавил жаргон таганской шпаны средневековой латынью. Мертво схваченные тормозными колодками колеса наполнили пронзительным визгом ночной лес. Машину немного развернуло левым боком вперед, и, спасая Ладу от неминуемого удара, я отпустил тормоза, позволяя «Опелю» свернуть на обочину, где он, подняв тучу пыли, наконец остановился.

Профессор в ярости ударил ладонью по панели.

– Ненормальная! Идиотка! – кричал он. – Вы чуть не сбили ее!

Не в меньшей степени взбешенный выходкой Лады, я выскочил из машины и в позе, которая не предвещала ничего хорошего, стал поджидать девушку, которая бодренько шла к нам, помахивая сумкой.

– Привет! – как ни в чем не бывало сказала она, почти вплотную подойдя ко мне. – И вы тоже удрали? Молодцы! Здорово мы этого сержанта провели, правда?

Еще секунду назад я думал, что способен отвесить ей крепкую пощечину. Оказывается, я всего лишь полагал, что способен на это. Злость выходила из меня столь же стремительно, как воздух из воздушного шарика, и уже через мгновение я с ужасом понял, что мне нечего сказать ей в ответ.

Намного разумнее было убраться отсюда как можно скорее, чем мучительно подбирать ругательства, и я, не произнеся ни слова, повернулся и сел за руль. Лада закинула сумку на заднее сиденье, нырнула в салон вслед за ней и, покачавшись на мягком диване, промурлыкала:

– Обожаю приключения!

Резкий старт прижал любительницу приключений к спинке сиденья и на некоторое время лишил возможности рассказывать нам о своих увлечениях и пристрастиях. Крепко недовольный мною профессор демонстративно отвернулся, глядя на серую полосу леса, текущую за окном. Я мысленно выстраивал в ряд новые неприятности, свалившиеся на меня после инцидента на посту. Во-первых, у сержанта остались мои права. Это очень плохо, так как без прав на очередном посту ГАИ лучше не появляться. Во-вторых, там не следует появляться и по той причине, что информация о происшествии наверняка передана всем постам, где меня встретят уже как бешеного волка. Ничего не оставалось, как добираться до Симферополя, объезжая посты по «нычкам», а там бросать машину на стоянке и добираться до Львова поездом.

Некоторое время мы ехали молча. Профессор по-прежнему смотрел в окно, Лада опять принялась за бутерброды. Меня ошарашила ее невозмутимость.

Когда Лада фамильярно постучала по профессорскому плечу и протянула Курахову ментоловую конфетку, тот взорвался.

– Вот что, милая вы моя! – гневным голосом сказал он, повернувшись вполоборота к ней. – Хотя бы на уровне своей генетической интуиции чувствуете ли вы, что далеко не все нуждаются в ваших услугах? Вы способны понять, что ваша навязчивая игра слишком затянулась, что уже не смешно и не интересно и, в конце концов, ваше присутствие в этой машине не только бесполезно, но даже крайне нежелательно.

Я думал, что после такой уничижительной оценки ее роли Лада немедленно потребует остановиться и пулей вылетит из машины. Ничего подобного! Я следил за ее лицом в зеркало заднего вида. Девушка лишь на мгновение нахмурилась, затем ее лицо снова озарила улыбка.

– Значит, вы утверждаете, что в моих услугах больше не нуждаетесь? – вкрадчивым голосом спросила она.

Мне показалось, что профессор слегка струсил. Он на всякий случай наклонился вперед, к ветровому стеклу, прислонившись плечом к двери. Конечно, если девушка кидается под колеса автомобиля, то чего от нее можно еще ожидать?

– А вот увидите, – пообещала она. – Очень скоро вы убедитесь, что я нужна вам как воздух.

Мы с профессором занялись разгадкой этой фразы, хотя каждый из нас старательно делал вид, что занят исключительно своим делом: профессор читал замусоленный номер «Курортной газеты», найденный в «бардачке», а я вел машину.

Светало. Контрольная лампа датчика уровня топлива все чаще вспыхивала красным светом, и за Белогорском я уже стал лихорадочно вспоминать, где расположена ближайшая заправочная станция. Две запыленные колонки под хрупким рубероидным навесом я увидел на краю поля, когда стрелка датчика обессиленно упала на ноль и двигатель мог заглохнуть в любую минуту.

Дождавшись, пока осядет пыль и проступят контуры будки, я вышел из душного салона. Утро, как и ночь, было ветреным, небо заволокло тучами, и в воздухе пахло мокрой пылью.

За моей спиной хлопнула дверь – следом вышел Курахов. Он быстро зашел за будку, через минуту вышел обратно, застегивая пуговицы пиджака. Я заплатил за восемьдесят литров – полный бак. Сонная девушка, сидящая в будке, выдала мне вместе со сдачей чек, который Курахов зачем-то сунул во внутренний карман пиджака.

– Послушайте, Кирилл, – негромко сказал он мне, когда я свинтил крышку бензобака и сунул туда горловину «пистолета». – Вам не кажется, что поведение этой молодой особы, мягко говоря, подозрительно?

К этому выводу я пришел еще перед отъездом из Судака, но мне было интересно послушать версию профессора, и я пожал плечами:

– Нет, не заметил. А что вам показалось подозрительным?

– Не говорите так громко! – зашептал он, низко опустив голову. – Она сейчас опять что-то жует и подсматривает за нами. Вполне может быть, что читает по губам… Как вы думаете, чего она так испугалась, когда сержант обратил внимание на ее сумку?

– Не знаю.

– А вы подумайте! – принуждал меня к умственной работе профессор. – Вам не кажется это весьма странным?

– В данный момент, – пробормотал я, вынимая «пистолет» из бака, – странным мне кажется то, что после заправки полного бака еще осталось место как минимум на ведро бензина… Так что вы говорите?

Профессору не понравилось, что я так невнимательно его слушаю.

– Знаете, Кирилл, – недовольным голосом произнес Курахов, – несмотря на мой огромный преподавательский стаж, я очень не люблю повторять дважды. Мысль, произнесенная ученым, все равно что живописное полотно художника – оно неповторимо, штучно, уникально.

– Простите! – покаялся я.

– Да оставьте вы свою бензоколонку! – зашипел Курахов, оттаскивая меня за руку подальше от машины. – Слушайте сюда! Девчонку надо гнать отсюда в три шеи! Мы с ней вляпаемся в очень дурную историю и завалим свое дело.

– С чего вы так решили?

– Она контрабандистка! Я уверен, что она таскает в своей сумке наркотики.

Я посмотрел на профессора с недоверием. Потом мне показалось, что в его словах есть резон.

– Вспомните, как она дала деру от сержанта! А догадываетесь, почему потом снова приклеилась к нам?