Не рисуй меня, художник

– Представь себе – да! – я решила, что мне больше нечего терять. – И упускать из-за него шанс познакомиться с выдающимся художником – непростительная глупость! А вдруг он вдохновится и тобой тоже? – То есть, что он непременно вдохновится мной, я даже не сомневалась. – И захочет написать твой портрет? Ты же прославишься в веках!

– Портрет это хорошо… – голос прозвучал еще задумчивее.

– Так что? – затаила я дыхание. – Ты согласна?

– Да, согласна! – огрызнулась Тая. – Ты ж даже черта уговоришь ходить в церковь по воскресеньям!

– Лапочка, Таечка, я тебя люблю! Приезжай завтра к обеду! А еще лучше часикам к одиннадцати, ну а к десяти будет совсем хорошо… А то я ведь с самого утра начну бояться, ты же понимаешь?

Глава третья

Таисия Михайловна прибыла к половине двенадцатого. К этому времени я составляла уже седьмой список вопросов к кумиру. Этот вариант тоже казался глупым, банальным, тупым и примитивным. Судя по внешнему виду разлюбезной подруги, ее вдохновила моя мысль о собственном портрете, поэтому постаралась она на славу: макияж «ночь персидская темна», три слоя вишневой помады, залакированная челка фасона «девятый вал» и лихорадочные пятна румян на щеках. Внушительная получилась красота, запоминающаяся.

– Над чем страдаем? – она заглянула в исчерканные страницы. – Почему не красимся, не наряжаемся?

– Вопросы Марку придумываю, – вздохнула я, – и ничего путного не выходит, полнейшая ерундовина в голову лезет.

– Зачем ты сейчас-то этим занимаешься?

– А когда?

– Все само собой придет по ходу разговора. Сена, ты же профессионал, не мне тебя учить. Начнешь с ним простенький разговорчик, он постепенно расслабится, разоткровенничается и тут ты, ориентируясь по течению беседы, начнешь задавать каверзные вопросы и вытянешь из него все-все секреты и подробности личной жизни. И прекрати, наконец, так отчаянно трусить, смотреть противно!

Легко сказать – прекрати. Я, может, и рада бы прекратить, но оно как-то само… трусилось.

Выдвигаться решили заблаговременно. Творец проживал в загородном доме по Каширскому шоссе в местечке Криково, в связи с чем, я поставила Таисию перед фактом: поедем на моей машине. Подругу это, разумеется, ничуть не обрадовало и она принялась плеваться ядом, мол, на моём драндулете по грибы и то ездить стыдно, не то, что в гости к маститому художнику.

– Во-первых, я знаю только автомобильный маршрут, во-вторых, у нас нет денег на такси, в-третьих, мы не собираемся въезжать на моем драндулете прямо к нему в дом, можем поставить машину подальше и он не увидит, на чем мы приехали, в-четвертых…

– Если можем поставить подальше, тогда поехали.

В десятый раз проверив, не забыт ли диктофон, фотоаппарат и последний девятый вариант списка вопросов, мы стартовали в путь-дорогу. Роль штурмана как обычно досталась Тае, потому как я страдаю топографическим кретинизмом в острой форме, что, в принципе, странно для автомобилистки. Но, что поделать, у меня не все, как у людей, даже в кумирах не артисты-музыканты, а дракулический художник.

К счастью на этот раз особо плутать не пришлось, довольно быстро мы вырулили к указателю «Дачный поселок «Криково»».

– Ой, фи, – наморщила нос Таисья Михална, – наш Рембрандт живет всего-навсего в дачном поселке? Как это не богемно!

– Дачные поселки нынче разными бывают, – с умным видом ответила я, сворачивая с шоссе на хорошую, асфальтированную дорогу, прорезающую довольно внушительный лесной массив, а я-то думала, что в Подмосковье все уже вырубили, все пни выкорчевали и торговыми центрами застроили. – Нынче и трехэтажный мраморный особняк с бассейном «дачей» может называться.

– Надеюсь, что его дача именно такой и окажется!

– Какая разница, какой у него дом? Мы же к человеку едем, чтобы просто взять интервью, а не описывать его имущество за долги!

Тайка пробурчала что-то невнятное, но очень недовольное и уставилась в окно.

К сожалению, дачный поселок Криково не оправдал Таюсиных надежд, никаких трехэтажных мраморных особняков не наблюдалось, виднелись лишь одно- и двухэтажные дома из дерева или кирпича. Весьма приличные, благополучные надо сказать, дома, не хибары какие-нибудь, но до навороченных особняков им было далековато. Почти стемнело, когда мы притормозили у калитки высокого металлического забора, окружавшего белокаменный дом.

– Это здесь, – я вытащила ключ из замка зажигания, – вылезай.

Всем своим видом выражая унылое разочарование в крутости и богатстве маститых художников современности, подруга полезла из машины. К моему безграничному удивлению калитка оказалась не только незапертой, но даже приоткрытой. Опасаясь волкодавов или гнева хозяина на влезание без спроса на его территорию, мы на всякий случай покричали, пошумели… ну, и пошли к дому. А что еще оставалось делать?

– Наверное, специально оставил калитку открытой, – поежилась подруга от резкого порыва ветра, – он же знает, что мы приедем, вот и оставил.

Я не стала посвящать подругу в том, что великий мастер вроде как даже и не знал толком, что согласился на интервью, не зачем ее лишний раз смущать и озадачивать.

Кнопку звонка обнаружить не удалось. Я попробовала постучать, но дверь была обтянута кожей, стука как такового не получилось. Тогда я взялась за ручку, толкнула дверь и она… открылась.

– Сена, пошли отсюда! – мгновенно перепугалась Тая. – Не к добру всё это! Не хочу я во всякие истории попадать!

– Да успокойся ты! – зашипела я, осторожно приоткрывая дверь и заглядывая внутрь. – Нельзя же быть такой неврастеничкой! Извините! Есть кто дома? Мы к Марку Лессеру! Из газеты!

– Заходите! – донеслось в ответ. – Прямо по коридору и налево!

– Вот, видишь, – с облегчением улыбнулась я, – все в порядке и незачем сразу паникерство разводить.

Пройдя по темному коридору, мы свернули налево и очутились в огромной, как показалось на первый взгляд, комнате с овальным ковром по центру. Часть помещения со стороны дверного проема была с обычными углами, а противоположная закруглена и задрапирована синими шторами. По левую сторону красовался камин, на котором вместо статуэток-безделушек громоздилась батарея всевозможных бутылок разной степени наполненности алкоголем, рядом кресло, стеклянный столик, на столике почти пустая бутылка коньяка и бокал. По правую сторону, прямо на полу, стояли, прислоненные к стене, картины. Там же: два мольберта – на одном натянут чистый холст, на другом – лист картона с каким-то наброском. И… всё. Никаких хозяев радушных, художников красивых – никого, пусто.

– Кхе-кхе! – демонстративно громко откашлялась Тая. Мы стояли на пороге, не решаясь пройти в комнату.

Вдруг синие портьеры зашевелились, немного раздвинулись и из-за них, как из-за театрального занавеса вышел высокий стройный мужчина в зеленом шелковом халате до пола. Длинные черные волосы, такие же блестящие, как шелк халата, бледное лицо, горящие глаза… В реальности Марк Лессер оказался так прекрасен, что я чуть в обморок не упала. Буквально еле удержалась за Таиску, дабы не звякнуться на паркет и не пролежать до утра в позе звезды. На Таисью Михайловну внешний вид Марка Лессера, да еще и такое эффектное появление тоже произвели неслабое впечатление: глазоньки вытаращились, губки малиновые приоткрылись, хорошо хоть струйка слюны из уголка ротика не потекла, и на том спасибо. В общем, мы таращились на Марка, Марк смотрел на нас, пауза затягивалась до неприличия и я решила взять ситуацию в свои руки.