(Не)родной сын. Шанс на материнство

– Жить с ребенком вы будете у меня, – твердо заявляет он.

– Но я не планировала переезжать, – теряюсь я.

– Что ж тогда запиши это в свои планы на завтра. А мои юристы займутся документами. И еще кое-что…

Он отводит сощуренные глаза в сторону, концентрируясь на фонтане через улицу.

– Что же? – в нетерпении переспрашиваю я.

– 50 % акций компании отца Кости ты перепишешь на мое имя, так как я его опекун и представляю его права.

– Но мы так не договаривались, – повышаю голос я, привлекая внимание других гостей заведения.

Виктор, предполагая мой ответ, мгновенно реагирует:

– Не хочешь, не надо. Тогда сделки тоже не будет… И после ты лишишься всего.

Манипулятор. И с этим плохим человеком ты будешь жить, Вера. Да еще и выйдешь за него замуж.

– Бред какой-то…

– Думай, Вера. Тебе решать.

Он якобы дает выбор, но… По факту у меня его нет – Виктор это четко понимает, поэтому и ведет себя так вальяжно. Все карты в его руках.

– Ты играешь нечестно, – призываю к совести человека в чьих руках каким-то невообразимым образом оказалась моя жизнь.

– Правда? – его бровь подпрыгивает. – Так откажись от чужого ребенка, и не будет никаких условий.

– Я знаю. И в мыслях не было корыстных поступков, это все перейдет по наследству Косте, когда он вырастет.

– Тогда ты сделаешь то, о чем прошу. Это своего рода гарантия.

Я вдыхаю глубже, платье ужасно давит на грудину, хотя все в размер. Вероятно, меня душат обстоятельства, с которыми приходится считаться.

– Пусть будет по твоему, – не без труда соглашаюсь я.

– Вот и славно, – лыбится по-дьявольски. – Какой чудный вечер, не правда ли?

Просто отвратительный.

– Я иду на это только ради малыша, – говорю я.

– Я тоже, – он наклоняется ко мне и смотрит прямо в глаза. – И не забывай, что я пошел на уступки и помогаю тебе, поэтому не стоит примерять на себя роль жертвы.

Сглотнув, опускаю глаза, и после коротко киваю.

– Да, спасибо, Виктор.

– Пожалуйста, Вера. Кстати, тебе пора снимать черное, ты скоро выйдешь снова замуж. Не вяжется.

Да, вся моя жизнь после смерти мужа как-то не вяжется. Я взяла слово с Бориса, что после рождения ребенка он исчезнет из моей жизни, но я не думала, что все это окажется настолько буквально. А выходить замуж сразу после смерти мужа – это вверх всяких приличий. Косо будут смотреть все, в особенности, близкие, а также желтая пресса, которые как голодные шакалы накинутся на эту новость.

– Пообещай, мы не будет разглашать о заключении брака столько, сколько это будет возможным. Ты же должен понимать, кем я буду выглядеть в глазах близких, друзей, коллег.

– Принимается.

– Спасибо за понимание.

Хоть в чем-то мы обоюдно сошлись.

– Может что-то еще?

– Да, важное. Чем ты вообще занимаешься, где работаешь?

– Снос и демонтаж зданий.

– Любишь разрушать? – кривая шутка сама вылетает из меня.

– У меня это в крови, – серьезно отвечает он. И мне становится не по себе.

Ты вообще не знаешь этого человека, Вера… Закрытый, глухой как бетонная стена. В тихом омуте черти водятся. Может он маньяк, помешанный, больной на всю голову.

– У тебя большая семья, перед которой мне придется изображать твою жену? – меняю тему я.

И похоже это плохое решение, потому что взгляд Виктора мрачнеет. Четкая линия скул прорисовывается на мужском лице.

– Её нет. Не переживай, кривляться не придется.

– Как нет?

– Скажем так, они не лезут в мою жизнь, а я – в их, – не хочет вдаваться в подробности он.

– Родные, но как чужие?

– В точку.

– Ясно… – выдыхаю с сочувствием. – У меня на самом деле тоже только тетя осталась, да и та лежит с переломом в больнице сейчас, на похороны мужа не смогла приехать.

От столь интересного факта из моей жизни Виктор смотрит на часы и достает из кармана телефон. Тыкает быстро пальцами по экрану и после возвращает занятой взгляд на меня.

– Мне надо отъехать. Завтра приедет машина, и отвезет вас с вещами ко мне.

Я киваю.

– Во сколько?

– С утра.

Жестом руки он подзывает официанта и достает портмоне.

– Я сама заплачу, – спохватываюсь я. За разговором к заказанной еде еще даже не притронулась.

– В нашей, пусть и фиктивной семье, плачу я. Запоминай, Вера.

И приколачивает сказанное твердым взглядом, чтобы лучше усвоилось. Я останавливаю мельтешение в сумке и сглатываю. Не привыкла, когда мужчины открыто командуют. С мужем я чувствовала себя наравне, а тут… Чувствую, это лишь из одно из тысячи правил Виктора Зверева. Ну и фамилия, под стать владельцу, конечно… Слава богу, в нынешнее время жене не обязательно брать фамилию мужа.

– До завтра, – прощается Виктор и уходит, оставляя меня одну за столиком.

Я отпиваю пару глотков ягодного фреша и, дав себе пару секунд на раздумье, нахожу в сумке визитку Зверева. Фотографирую и отправляю её письмом одному очень хорошему человеку, назовем его так.

– Алло, Гриша, привет, – звоню ему, чтобы уведомить о своей просьбе. – Можешь помочь мне? Есть дело… Я тебе на почту отправила контакты человека, собери на него информацию, какую возможно. Я хочу знать все. И как можно скорее.

Глава 11

Виктор

Попалась…

Все оказалось намного легче и быстрее, чем я ожидал. Вера-Вера… Ты же сама все сделала.

В приподнятом настроении после ресторана я сажусь за руль и еду к отцу. Дом Шрамовых – место, где я всегда был изгоем. Но пришло время перемен и гребанной справедливости. Да, наконец, пришло мое время.

С бурлящей в венах кровью я уверенным движением распахиваю двери дома и целенаправленно шагаю к лестнице, ведущей в спальню к отца.

– К нему нельзя. Он слаб, – преграждает путь Яр, мой ненавистный сводный брат и любимый наследник семейства Шрамовых.

Яр сжимает мое плечо в угрозе, но плевать я хотел на него и на его жалкие попытки остановить меня.

– У меня для него хорошие новости, – небрежно дёргаю плечом и буровлю брата мрачным взглядом исподлобья.

– Что от тебя может быть хорошего? – его пренебрежение всегда меня раздражало. – Он не хочет тебя видеть.

– Тебя забыл спросить.

Фыркнув, я толкаюсь вперед и открываю дверь спальни. Здесь тихо как в морге, свет приглушен шторами. Отец болен, угасает на глазах, за чем невыносимо наблюдать. Сейчас он прикован креслу, плохо разговаривает, нуждается в сиделке, но соображает он ясно. На посторонний звук его слабые глаза дергаются в мою сторону. Я прошу сиделку выйти, а сам сажусь на стул рядом кроватью.