Не рычите, маэстро, или счастье для Льва

Окружающие это чуют. И начинают решительно окружать.

– Я прошу вас! – стонала перед ней чья-то мамочка, заламывая руки. И хорошо, что только свои. – Дайте Светочке шанс.

– Простите, - осторожно проговорила Ирина, - какой шанс. Дополнительная сессия закончилась еще в сентябре. Сейчас конец ноября. Ваша дочь отчислена. И я, кстати, не помню, чтобы она активно приходила на пересдачи.

Честно говоря, девицу эту она вообще не помнит. Конечно, память у нее на студентов послабее, чем у бабули. Та вообще помнит всё и всех, но…

– Но девочка просто не знала, что надо прийти! Вы ей не объяснили, насколько все серьезно.

– Послушайте, это университет, в конце концов. Может быть, ваша девочка просто не хотела знать?

– Что вы такое говорите. Я буду жаловаться.

Ирина только головой покачала. Жаловаться. Снова. В добрый путь.

– Ирочка, - беззвучно кричала из-за спины заполошной мамаши лаборантка их кафедры, делала большие и страшные глаза и всем своим видом изображала, что нужно куда-то бежать со страшной скоростью.

– Простите, мне надо идти.

Она обогнула женщину и направилась к лаборантке, хотя больше всего хотелось удрать, запереться в кабинете. А еще лучше – забаррикадироваться. И просто пережить этот понедельник.

С тяжелым вздохом посмотрела на Олечку.

– Новый год! – торжественно объявила та.

– Зима близко. И?

– Номер художественной самодеятельности.

– Слушайте. Китаисты на новый год традиционно поют «Катюшу». И все на этом. Вот что в этом году-то не так?

– Новый декан. Он сказал, что не хочет слышать «Расцветали яблони и груши». У него – аллергия.

– Весь Китай в караоке хочет. А этот – нет, - проворчала Ирина. – Вот с чего?

– Может, с того, что он из Китая только что вернулся.

Ирина только тяжело вздохнула.

– Ириночка Ильинична. Ну, вы самая молодая! Самая креативная! Ну, придумайте что-нибудь, а?

– «В лесу родилась елочка».

Лаборантка посмотрела на нее с укором.

– «Напилася я пьяна, не дойду я до дома»?

Тяжкий вздох.

– «Щелкунчика» спеть? Танцевать я так не станцую. Столько мы не выпьем.

– Времени у нас – до среды. Там заседание кафедры. Будем программу составлять.

– Надеюсь, учебную.

– Нет. Празднования нового года. И новый декан попросил подойти к вопросу ответственно.

– Тьфу.

– Да. И на нас снова написали жалобу.

– Теперь что?

– Нашим студентами не интересно.

– Значит, будут на экзаменах петь «Щелкунчика». На китайском. Только сначала напишут стихотворный текст. Ударим нашим креативом по их разгильдяйству.

Ладно. Надо просто доработать последнюю пару. И домой. А по поводу песнопений и номеров самодеятельности – можно будет посоветоваться с Левой. Она даже негромко рассмеялась. «Посоветоваться с Левой». Что-то странное происходит в ее жизни. Заставляющее глупо улыбаться.

До конца пары оставалось минут тридцать – группа тупила, пришла не то, чтобы подготовленная. И ковырялась в иероглифах с весьма заметным отвращением. Вот спрашивается – зачем тогда вообще заниматься китаистикой, если от этого не получать удовольствия? Зачем вообще учиться, если тебя от этого не прет. Не понятно.

Звонок. Незнакомый номер. Ирина пожала плечами и отбила. Сначала закончила занятие. Перезвонила.

– Мы вас уже полчаса как ждем! – возмущенно сказали ей. – И дома никого нет!

– Дома собака, - ответила она. И тут же почувствовала себя дура дурой. Да что ж за день такой, а?

– Собака может нам дверь открыть?

– Не думаю. А вы вообще кто?

– Доставка из магазина музыкальных товаров.

– И что вы хотите, уважаемый?

– Вы заказывали рояль?

– Что?

Похоже, сегодняшний день по абсурдистике переплюнет все остальные. Ирина даже присела. И уставилась в окно, раздираемая острым желанием просто кричать матом. Вот что за… Вот как же, а…

– Ну что же вы, - укорили ее. – Мы на такой погоде на улице такой инструмент держим. «Стенвей» все-таки. Концертный.

«Гамлет за сценой. «Мать. Мать. Мать». Перевод Михаила Лозинского».
– Отчего-то всплыло в голове.

– Вы – Королева Ирина Ильинична? – продолжали допытываться до нее.

– Да.

– И живете по Глухой Зеленина.

– Да.

– Тогда что вы…

Несколько тяжелых вздохов, словно там, около ее подъезда кто-то давил в себе что-то неприличное, что рвалось из глубин души.

– Подъезжайте, пожалуйста, мы занесем рояль. А потом уже будете разбираться, откуда он взялся.

– Ну, положим, откуда он взялся, можно и догадаться, - рычала Ирина, пока сбегала по лестнице, на ходу натягивая пальто и одновременно пытаясь дозвониться до Льва, который – вот ведь странность какая! – не брал трубку.

– Абонент как обычно!!! И какой смысл в номере телефона с правильными цифрами, если результат все равно один и тот же!

Уже подъезжая к дому, пытаясь втиснуть машину, она задумалась. А куда ставить рояль?! Эта мысль настолько ее взбесила, что она чуть не въехала сразу в две машины, между которыми пыталась втиснуться.

– Ну, слава Богу, - поприветствовали ее грузчики. – А то мы ждем-ждем.

– Скажите, а можно отменить заказ?

– Эмммм. Ну…

Они обреченно зашуршали документами, бросая на нее полные укора и раздражения взгляды.

– Вот! – радостно затыкал пальцем в бумажку тот, что до этого говорил с ней по телефону. – Заказывали не вы? Оплачивали не вы?

– НЕТ! – рявкнула Ирина.

– Значит, отменить вы не можете. Можно, мы его уже занесем. А то холодно. И у нас еще другие заказы. А мы тут стоим.

– Заходите, - смирилась Ирина.

Ожидаемо рояль – здоровый такой – в комнату Саши не влез. Грузчики прошлись по дому. И – решили, что в спальню Ирины он вполне встанет. Ну, если вынести кучу всего ненужного, включая кровать, стол, огртехнику и даже шкафы с книгами.