Не судите леди по одежде

Очень хочет.

В этот момент он одним рывком стянул второй ботинок и отбросил его на пол. Дункан взял её затянутые в чулки лодыжки, раздвинул ноги шире и встал между ними. Джорджиана инстинктивно к нему прильнула, их горячие тела соприкоснулись интимными частями. Она откинула голову. Дункан прижал её ещё теснее к себе и обхватил одной сильной рукой талию, заставляя сильнее выгнуться.

– Скажи, – прорычал он, встретившись с ней взглядом. Его свободная рука легла на её грудь. – Скажи это, и я дам тебе всё, чего только не пожелаешь.

Джорджиане не нужно было уточнять, что он имеет в виду. Она знала. Как и знала, что не станет лгать. Каким-то образом в этом безумном мире, в безумные времена она влюбилась. Стала принадлежать Дункану. И это было прекрасно.

Но не навсегда.

Ничто прекрасное не длится вечно, этот урок она усвоила много лет назад в тёплых объятиях на хрустящем сене. Любовь мимолётна и недолговечна, отчаянная мечта наивной, невинной девушки.

Джорджиана поддастся моменту, а потом вернётся к своей распланированной жизни.

Но сначала она насладится свободой.

Насладится Дунканом.

– Я твоя, – призналась Джорджиана.

В ответ он низко зарычал и наградил умопомрачительным поцелуем, который закончился тем, что Дункан потянулся к ширинке на её бриджах и мастерски расстегнул пуговицы. Затем он спустил бриджи вниз по её ногам, стянув вместе с ними чулки.

– Миледи, – проговорил он. Отступив назад, Дункан внимательно её оглядел. Она не могла заставить себя встретиться с ним взглядом, зная, как сейчас выглядит. Из одежды на ней осталась только расстёгнутая рубашка, свободно болтающаяся на плечах.

На Джорджиану слишком сильно давило её прошлое, та ложь, которой она себя окружила. Ведь до Дункана она занималась любовью лишь однажды.

– Посмотри на меня, – велел он, приказной тон должен был вызвать раздражение, но не вызвал. В ответ на властное распоряжение её взгляд метнулся к нему.

Джорджиана с радостью повиновалась.

– Миледи, – с мольбой и обещанием в голосе прошептал Дункан. – Откройся мне. – От этой команды захватило дух. Джорджиана медлила, не зная, сможет ли. Одно дело - обнажиться перед ним в тёмных водах его необыкновенного бассейна, и совсем другое - сделать это здесь средь бела дня.

Такого с ней не бывало. Единственный раз, когда она приблизилась к подобному моменту, случился десять лет назад с мужчиной, который ей солгал. Погубил. И бросил.

Тот мимолётный момент на сеновале в замке Лейтон, навсегда изменивший её жизнь, никак не подготовил Джорджиану к моменту сегодняшнему.

Никоим образом. Сейчас она собиралась насладиться последним глотком свободы перед тем, как войти в новый мир в качестве жены аристократа с единственным желанием обеспечить дочери будущее.

Почему бы не получить удовольствие напоследок?

Почему бы не насладиться сполна?

Подняв подбородок и расправив плечи, Джорджиана нагло заявила:

– Заставь меня.

В его карих глазах зажёгся дьявольский огонёк.

– Ты думаешь, я не смогу?

– Я думаю, ты хочешь переложить на меня свою работу.

Она мысленно заклинала его сделать шаг навстречу. Заклинала к ней прикоснуться.

Вместо этого он сделал шаг назад и сел в кожаное кресло у стола. Откинувшись в нём, Дункан принял обманчиво расслабленную позу. Джорджиана подавила в себе нервозность.

Он вытянулся в кресле, его обутые в сапоги ноги находились всего в нескольких дюймах от её босых. Дункан окинул её пристальным взглядом.

– Откройся мне, – повторил он.

Она слегка улыбнулась.

– Это будет не так-то просто сделать.

Дункан выгнул бровь.

– Нет. Не просто. – Джорджиана вспыхнула под его пристальным взглядом, который задержался сначала на её груди, а затем переместился вниз, туда, где она отчаянно хотела ощутить прикосновение Дункана. Он не сводил с неё глаз, пока ей не показалось, что может умереть от его внимания. Когда Джорджиана уже была готова уступить, он сказал: – Ты откроешься мне, и, когда это сделаешь, пожалеешь, что не сделала этого, когда я просил.

Её глаза удивлённо расширились.

– Это угроза?

Его губы изогнулись в медленной, почти хитрой улыбке.

– Ни в малейшей степени. – Подперев подбородок рукой, он окинул её долгим, неторопливым взглядом. Дункан принялся поглаживать указательным пальцем нижнюю губу. Менее проницательная женщина могла истолковать жест, как проявление задумчивости.

Джорджиана была проницательной женщиной. Дункан не пребывал в задумчивости. Он олицетворял хищника.

Движения его пальца разжигали в ней страстный огонь.

– Но ты пожалеешь об этом, – продолжил Дункан, – потому что, пока ты не откроешься, я не прикоснусь к тебе. Ты не почувствуешь на себе ни моих рук, ни моего рта, ни языка.

Её живое воображение нарисовало все эти восхитительные вещи. Она вспомнила ту ночь в бассейне. Вспомнила то потрясающее ощущение, когда Дункан прижимался к ней всем телом.

– Чем дольше сопротивляешься, тем дольше я не буду тебя целовать... ласкать... языком.

На последнем слове она резко выдохнула. Внутри неё разгорелся жаркий огонь, который сосредоточился в том месте, на которое намекал Дункан... где она хотела ощутить те самые ласки.

Он всё понял.

– Вам же нравится, когда я ласкаю вас там языком, миледи?

Боже милостивый! Джорджиана никогда не была ханжой. Последние шесть лет она провела в окружении игроков и проституток. Ради всего святого, она управляла лучшим лондонским казино. Но всё это казалось совершенно обыденным и приемлемым по сравнению с мужчиной, который с первого прикосновения превратился в воплощение греха.

Средь белого дня он обсуждал ласки языком, как погоду.

– Джорджиана, – позвал он, медленно произнеся её имя. – Тебе ведь нравится?

Его палец на губах сводил её с ума. Она сжала бёдра, напомнив себе об их игре.

– Насколько я помню, мне было довольно приятно.

Его глаза задорно вспыхнули. Он догадался, какую игру она вела.

– Всего лишь приятно?

Джорджиана скромно улыбнулась.

– Насколько я помню.

– Значит, у нас остались разные воспоминания, – сказал он, – я запомнил, как твои руки запутались в моих волосах, как ты кричала от наслаждения, как твои ноги стискивали мою талию. – Его взгляд упал на то место, где сходились её бёдра. – Я помню, как увлажнилось твоё лоно, когда ты достигла пика, помню, как ты выгибалась дугой под ночным небом, позабыв обо всём, кроме удовольствия. Которое тебе доставил я. Моим языком, который ласкал тебя в самых интимных местах.