Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

Чертыхаясь, он опять схватил с напарником шпалу и, уложив ее в последний ряд противоположного от Пети края штабеля, стряхнул с рук грязь и ласковым взором долго смотрел на прислонившего к шпалам мальчика. Затем он подмигнул ему и сказал:

— Времени у нас, Петруша, совсем мало. Вон фашистские церберы так и смотрят сюда. Не дай бог, кто-нибудь из них подойдет к нам. Поэтому давай поговорим о деле. Правда, Семеныч, дело прежде всего?

Напарник Кузьмича кивнул головой в знак согласия и басом произнес:

— Чем быстрей вы поговорите, тем лучше для всех нас и, конечно, для дела. Время не терпит. Кузьмич, пока гитлеровцы заняты костром, выкладывай пареньку все, что мы разузнали.

Петя видел, что времени у них действительно было совсем мало. Скоро высота штабеля станет недосягаемой для работающих снизу пленных, и тогда шпалы придется таскать в другое место, ибо здесь, у кустов, места для следующего штабеля не было. Да, надо торопиться. Он весь напрягся и громко сказал:

— Я слушаю, Кузьмич, внимательно слушаю.

Продолжая свою тяжелую работу, танкист начал быстро говорить:

— На станцию Любань гитлеровцы ежедневно пригоняют 60–70 вагонов с боеприпасами. Большинство из них артиллерийские снаряды 120 мм. Разгружаем мы их, как правило, вот в этой, южной, части станционных запасных путей. Рядом вон с тем домом. — Мужчина рукой показал на спшционное здание, куда совсем недавно вошел немецкий офицер, и продолжил: — Так вот рядом с этим домом находится зенитная батарея из двенадцати орудий. Она прикрывает с юга станцию Любань. Батарея сильно замаскирована сетками. С воздуха ее увидеть невозможно.

Наклонившись, Кузьмич долго укладывал с напарником очередную шпалу, потом посмотрел на юного разведчика и спросил:

— Тебе все понятно, Петя? Может, помедленнее говорить?

Мальчик поднял голову и тихо сказал:

— Мне все понятно, Кузьмич.

Танкист продолжил:

— Ожидающие разгрузки вагоны стоят на запасных путях к северу от станции. Это в километре отсюда. И там, в березняке, — замаскированная зенитная батарея.

Тут Кузьмич увидел, как у костра резко поднялись двое немецких солдат и, держась за рукоятки автоматов, стали внимательно наблюдать за работающими военнопленными. Танкист замолчал и стал с Семенычем возиться с тяжелой шпалой. Солдаты поговорили о чем-то между собой, прокричали:

— Лос, лос… Бистро, работа бистро…

Затем фашисты уселись на плащ-накидки, наброшенные на шпалы, и занялись костром. А Кузьмич зло сплюнул и громко проговорил:

— Ишь, сволочи, не сидится им у тепла. Вынюхивают все…

Затем он тепло посмотрел на мальчика и ласково сказал:

— Теперь, Петруша, слушай меня дальше.

Тот в знак согласия кивнул головой, а танкист продолжил:

— Ты видел, что половина пленных была загнана в машины и увезена. Они занимаются разгрузкой машин с боеприпасами, которые грузят наши товарищи на станции. В восьми километрах севернее Любани, на шоссейной дороге, в небольшом лесу фашисты создали огромный склад артиллерийских снарядов и гранат. Штабеля со снарядами и ящики с гранатами высотой более двух метров тянутся почти на километр. Склад обнесен колючей проволокой. Охраняет его зенитная батарея и взвод гитлеровских солдат с тремя врытыми в землю танками. Вот бы направить на него нашу авиацию. Да, это был бы грандиозный фейерверк…

Кузьмич замолчал. До мальчика доносилось лишь только кряхтение и проклятия в адрес Гитлера и его своры. Танкист и Семеныч, не останавливаясь ни на минуту, продолжали свою тяжелую работу. Петя решил, что настала очередь поговорить с Кузьмичом и о лагере. Немцы все так же сидели у костра и изредка покрикивали на военнопленных. Мальчик поднял голову и, когда танкист с Семенычем подошли со шпалой к краю штабеля, задал вопрос:

— Алексей Кузьмич, меня интересует ваш лагерь. В первую очередь его внутренний распорядок.

Тяжело вздохнув, танкист ответил:

— Это не лагерь, дорогой мой мальчик. Это кухня смерти, где ежедневно от голода, непосильной работы, побоев и издевательств гибнет до тридати человек. В нем содержится около 1500 советских военнопленных. Наш лагерь относится к фронтовым сборным, которые подчиняются отделу по делам военнопленных при Верховном командовании фашистской Германии. По идее, военнопленные таких лагерей должны направляться через некоторое время в глубь Рейха или в захваченные фашистами страны. Однако никто из моих товарищей никуда не вывозился, и используемся мы исключительно на разгрузке боеприпасов и на различных строительных работах оборонных объектов.

Тут Кузьмич умолк, а через несколько секунд приказным тоном произнес:

— А, ну, Петя, быстро в кусты. И не высовываться. К нам идет сам унтер-офицер Ганс Шиллер. У, скотина жирная!..

К военнопленным приблизился толстый гитлеровец, пнул кованым ботинком худого, невысокого военнопленного. Тот от неожиданности упал и ударился головой о шпалу. Товарищи помогли ему подняться на ноги, а Ганс Шиллер подошел к штабелю и стал кричать:

— Свинки рюски… Надо работа бистро. JToc, лос… Бистро… А то всех пуф, пуф…

Улыбаясь, он целился из автомата в военнопленных и кричал:

— Пуф, пуф… Рюски свинки…

Покричав на военнопленных, унтер-офицер ушел к костру. Петя тихо выбрался из кустов и занял свое место у штабеля. Кузьмич улыбнулся мальчику, подмигнул ему и продолжил:

— Все военнопленные разбиты на роты и содержатся в отдельных изолированных бараках. Поддержкой внутрилагерного режима занимаются дежурные коменданты лагеря, их помощники из военнопленных, командиры рот — они же воспитатели из солдат охраны и специальная лагерная полиция из предателей Родины. Охрану пленных в лагере и на работе, их этапирование осуществляют солдаты двух специальных охранных взводов. Живут они в крестьянских домах, расположенных вблизи лагеря. В охране лагеря используются около тридцати специально обученных громадных овчарок.

Танкист посмотрел на Петю. Мальчик, по-видимому, никогда так внимательно не слушал в своей короткой жизни ни один урок в школе. Напряженный, сосредоточенный взгляд юного разведчика говорил: «Я все запомнил… Давай дальше, дорогой Кузьмич». И тот продолжал:

— Общее руководство в лагере осуществляет отдел I-а во главе с обер-лейтенантом фон Шмитке. Это палач номер один. На его совести уже сотни жизней советских военнопленных. Отдел 2-а занимается использованием пленных на работах. Он ведет учет заявок на рабочую силу, распределяет военнопленных на работы, оформляет отчетность об их использовании. В ведении отдела 2–6 находится учет пленных и регистрация их смертей. Отдел ведет алфавитную картотеку и по номерам, присваиваемым каждому военнопленному. Хочу отметить, мой дорогой Петруша, что работает этот отдел беспрерывно. Смертность в лагере, как я уже говорил, очень высокая. А ведь на каждого расстрелянного, умершего от побоев или просто бросившегося на электрические провода военнопленного составляется несколько карточек. Работы этому отделу хватает. А теперь, Петя, пусть немног о отдохнет твоя память, а мы с Семенычем активнее займемся шпалами, а то вон фашисты опять поглядывают в нашу сторону.

Мальчик нашел обломок доски, всунул ее между шпалами и сел: нужно было дать отдых ногам. Ведь ему предстоял еще обратный путь в лес. Военнопленные заработали энергичнее. Немцы у костра заулыбались и, довольные работой, весело покрикивали:

— Так… Так, рюски свинки, работа!

Обхватив двумя руками конец шпалы, Кузьмич, тяжело дыша, взглянул на сидевшего на доске мальчика и произнес:

— Слушай меня дальше, Петя. Я дал тебе отдохнуть, чтобы ты запомнил несколько фамилий. Их надо обязательно передать туда.