Не только музыка к словам… Мемуары под гитару
Шрифт:
Государь ценил во Львове прежде всего другое: прошедший жестокую школу Аракчеева, находящийся по службе в подчинении Бенкендорфа, капитан гвардейских жандармов, награжденный за храбрость в боях под Шумлою и Варною Владимиром с бантом и Анной на шее, Львов, никогда, ничем не запятнал своего имени. У него был безупречный послужной список!
Занимаясь делопроизводством Главной Императорской Квартиры, Львов не просто понимал умом, чего ждет от него царь и держава, но и воспринимал задачу сердцем. Александр Федорович понял, что знаменитое "Славься!" Глинки писал как русский гимн, но затем вставил в оперу не случайно. В этой музыке – восторг победы, но она не отражает всечасную картину мощной империи. Это не «государственная молитва» Не отвечало
В гимне, по мнению Львова, должно быть все вместе: и народность, и мощь, и мелодия. Гимн должен быть похож на европейские произведения, но отличаться от них русским колоритом (поэтому пусть не удивляет некоторое сходство с гимном английским, иначе его бы просто не признали гимном. Гимном то, ведь считалась только музыка Кэрри.). Задача невероятная! Гимн, как считал Львов, «лицо страны, ее главная мысль и слово».
Всегда ли композиторы так понимали свою задачу? Да, как правило, никогда!
Автор "Марсельезы" Руже де Лиль, написавший "Воинскую песнь Рейнской армии" (так назывался будущий французский гимн), не был революционером. Он публично выступил против казни Людовика XVI и всячески ругал за это злодеяние революционное правительство. Его уволили со службы, посадили в тюрьму и чуть не отправили на гильотину под собственный марш, который несколько раз запрещали. В частности, при Наполеоне, и, официально, при Бурбонах. Но именно "Марсельеза" стала французским гимном – произведением, наиболее полно выражающим дух французской нации.
Львов же, понимая все это, был скован еще одним предписанием: он должен был написать музыку с учетом текста Жуковского на музыку английского гимна.
И все-таки ему удалось достичь поставленной цели.
Гимн стал известен до того, как был официально признан. 12 декабря 1833 года после спектакля в Александринском театре актерская труппа во главе со Щепкиным пропела его по собственному желанию. Оттого, что гимн был узнаваем, но свой, русский, зал в три тысячи человек встал! Хотя тогда не еще не сущестовало к этому никаких предписаний и традиции слушать гимн стоя! Под восторженные крики "ура" гимн, или "молитву русских", как назвали его современники, повторили 32 раза!
31 декабря 1833 года последовало Высочайшее повеление «вновь сочиненную на гимн музыку Львова ввести по всей Армии»
Дальнейшая судьба Львова по-своему очень показательна и интересна. В 1834 году Львов становится, по назначению Николая I, флигель—адъютантом, что являлось редкостью для чина ротмистра, носимого Львов. Однако Россия оставалась страной жесточайшей дисциплины и порядка, устав и законы не дозволялось нарушать даже царю. Этим объясняется продвижение по службе Львова – композитора и музыканта. Когда умер отец Львова – директор певческой капеллы, и Николай I предложил на этот пост своего флигель-адъютанта, то Львова назначили только преемником. Исправлял он эту должность в течение 12 лет, до утверждения в 1849 году, когда сравнялся, по выслуге, в чине, необходимом для этого поста, с покойным отцом.
Он написал еще две оперы, много церковной музыки, стал известен как замечательный исполнитель, его высоко ценили Мендельсон, Шуман, Вагнер.
Алексей Федорович Львов много занимался общественной деятельностью. Благодаря ему, установлены пенсии для певчих, организованы симфонические вечера в Петербурге. Традиция, сохранившаяся до наших дней. Будучи по образованию инженером, он подавал на конкурсы проекты и даже строил сам. К концу жизни здоровье его пошатнулось, а сильная глухота заставила уволиться со службы в 1861 году. Умер Львов в имении под Ковно в 1870 году, где на фамильном гербе были высечены слова "Боже, Царя храни", ставшие, по Монаршему повелению, девизом Львова и Жуковского.
Василий Андреевич Жуковский в 1851 году за год до своей смерти писал Львову: "Наша совместная двойная работа переживет нас долго. Народная песня, раз раздавшись и получив
права гражданства, останется навсегда живою, пока будет жив народ, который ее присвоил".«Геройская гибель «Варяга»
Его привезли на черной, поблескивающей никелем машине. Под руки бережно приняли морские офицеры.
– Ирря – я!.. – пропели командиры.
Толпа поднажала и выдавила меня, пятиклассника, через жидкую цепь охранения. Я оказался между моряками, застывшими в строю. Я изо всех сил тянул шею и кое-что мне было видно. Приехавший старик, в матросской форме, вел за руку мальчонку, совсем малявку, тоже в морском бушлатике и бескозырке. Походкой, выдававшей настоящего моряка, старик подошел к памятнику "Стерегущему", сдернул бескозырку с внука, обнажил белоснежную голову и замер, глядя вверх на фигуры двух бронзовых матросов, открывающих кингстоны эсминца.
В напряженной тишине было слышно, как журчит вода памятника – фонтана. Широким жестом старик перекрестился, склонился в земном поклоне и, почерпнув воды, ополоснул, словно крестил в славе, лицо внука. Зачерпнул еще и плеснул себе в лицо.
Я смотрел на сутулую спину старика, в напряженные лица моряков и увидел, что у командира, стоявшего перед батальоном, каменно державшим руку у козырька фуражки, мелко задрожал, выбритый до синевы, подбородок.
Старик, косо по-морскому, посадил на голову старинную бескозырку и, повернувшись через левое плечо, вскинул беспалую руку к виску:
– Здорово, братцы! – хрипло выкрикнул он, и голос его сорвался.
– Здра…жла..! – рявкнуло в ответ,
– С праздником вас, сыночки!
– Рррррааааа! – прокатилось над строем.
Шел 1954 год. Отмечалась полувековая годовщина подвига корабля, чье имя поблескивало тусклым золотом на ленте стариковой бескозырки: "ВАРЯГЪ".
Я помню каждую литеру в этом имени и черно-рыжую ленточку Георгиевского креста на стариковой матроске, я помню его мокрое лицо… А главное, я помню восторг и кипящие в сердце слезы, что душили нас тогда. Я помню лица курсантов и офицеров в парадном строю. В тот день я понял, что такое слава легендарного крейсера для нескольких поколений русских людей. Я чувствую это каждый раз, когда в этой единственной из всех исполняемой хорами песен, сразу, без вступления мужские голоса, решительно и властно обрушивают на слушателя:
Наверх вы, товарищи, все по местам.
Последний парад наступает.
Врагу не сдается наш гордый "Варяг",
Пощады никто не желает…
Прежде, чем я расскажу то, что мне известно о создании песни, ставшей памятником легендарному кораблю, припомним подробности его трагической гибели.
Неправда, что Россия была отсталой страной ко времени начала русско-японской войны. После отмены крепостного права в 1861 году страна набрала такой темп развития, что это не могло не беспокоить ведущие державы. Особую ненависть вызывало то, что Россия имела не только самый мощный научный, инженерный потенциал, но и потенциал нравственный. И Россию старательно, целенаправленно подталкивали к войне. Тем боле, что начинался империалистический передел мира. На Дальнем Востоке коренным интересам России противостояла Япония. Ее снабжали оружием, ей помогали развивать военную промышленность, рассчитывая на столкновение с Россией. Более всех в этом деле усердствовали англичане.
Война зрела долго, в ее неизбежности никто не сомневался. Она стала как бы прологом к последующим, чудовищным войнам XX столетия. И это была первая война, начатая без объявления. По выражению японского офицера, объявление войны считалось в японской армии "совершенно бесполезным, глупым европейским обычаем".
9 февраля (27 января по старому стилю) 1904 года на внешнем рейде корейского порта Чемульпо выстроилась в боевой полумесяц эскадра адмирала Уриу: б крейсеров, 8 миноносцев, 3 транспорта. Цель эскадры – пленение русского легкого крейсера "Варяг" и канонерской лодки "Кореец", стоявших на внутреннем рейде, в бухте.