(не) Только Секс
Шрифт:
Время обеда. Объяснительная, которую я отношу секретарю и тут же почти бегом возвращаюсь назад. Сразу же открываю сумку с твердым намерением удалить приложение, потому что последний час все мои мысли вертятся только вокруг него.
Смотрю на экран и мерцающее сердечко рядом с иконкой «Только СЕКС».
Это не мне!
Это для Солы.
Мне нужно просто чуть сильнее и дольше удержать палец на экране, а затем выбрать «Удалить»…
Одно… короткое… касание…
Оля и ее профиль.
Да, Сола — это она. Сначала я подумала на что-то
Очень удивило правило: никаких фото. На аватарке две женские руки, сжимающие розу. Рейтинг — 257. Это ж за какое время?..
Все ориентируются только на точные параметры и детали, указанные участником. Ментальный конструктор? Риск разочарования — да! Но это же и один из самых привлекательных факторов, по словам Ольги.
За обман или нарушение правил — бан и моментальное исключение, плюс штраф на пригласившего и процентное снижение его рейтинга.
Чем выше рейтинг, тем ниже риск разочарования, но среди участников с низким рейтингом можно стать первым, раскрывшим настоящий бриллиант.
Сердечко в углу экрана гипнотизирует своим размеренным мерцанием.
«Чужую переписку читать нельзя», — загорается у меня в голове ярко-красный знак «Стоп», а палец уже вовсю жмет на символ любви.
Отзыв на вчерашнюю встречу.
Сайлан: «Сола, это было нечто! До сих пор чувствую тебя на себе. Как заживет рана, сделаю татуировку по шраму. Тебя стоит оставить навсегда. 10 из 10, Госпожа!»
Красина! — Подпрыгиваю на стуле, чуть не уронив телефон. — Что ты там зависла? Обед закончился десять минут назад. К шефу, быстро! — прикрикивает наша главная, и я срываюсь с места, судорожно пытаясь засунуть девайс в карман пиджака. У меня не установлена защита, никогда не видела в ней необходимости. Не то чтобы я подозревала своих коллег в возможности пошарить у меня в сумке, но от греха подальше…
Какого греха?
Того самого… установленного и до сих пор не удаленного.
Проскальзываю в кабинет шефа и скромно присаживаюсь на стул. В последний раз я была здесь полгода назад и, слава богу, по рабочему вопросу, требующему от меня только уточнения. Я смогла уточнить, и начальственный гнев прошел мимо меня. А вот сейчас по какому-то нехорошему блеску в глазах Бориса Григорьевича я понимаю, что мне достанется по полной. В основном потому, что сама так долго не давала повода, и моих слез он прямо-таки заждался.
— Надежда Павловна, ну что ж вы так напряглись? Это всего лишь опоздание, — хитро улыбается он, вытягивая руки вперед и упираясь раскрытыми ладонями в стол. Затем резко поднимается и спустя пару мгновений оказывается у меня за спиной. Тяжелые руки уверенно ложатся на мои плечи, довольно сильно их сжимая, а он склоняется и тихо, но очень четко произносит мне в ухо:
— Вы редко у меня бываете, Наденька.
Соскучился, знаете ли…Это звучит так неприятно и липко, что хочется броситься в уборную и смыть с себя эту вязкую дрянь.
Его руки все еще фиксируют мои плечи, не давая возможности пошевелиться.
— Сколько вы уже с нами? Пятый год? — продолжает он, выпрямляясь. — И вас все устраивает? А ведь дети-то растут и требуют больших расходов… — размышляет он вслух, и мне очень не нравится ход его мыслей. — Сколько им сейчас? — Руки как бы невзначай соскальзывают ниже, к груди.
Дергаюсь, и он возвращает их в прежнюю позицию, коротко и удивленно хмыкая.
— Четырнадцать и пятнадцать, — быстро отвечаю на вопрос, отчаянно желая завершить этот разговор.
— Такие взрослые… Да, Надежда Павловна, определенно, расходы возрастают. Но вы же понимаете, что при правильном поведении я в силах поспособствовать улучшению вашей финансовой ситуации? — Он наконец-то отпускает мои плечи, но почти сразу же засовывает руку под ворот моей блузки и крепко сжимает шею.
— Что вы себе позволяете, Борис Григорьевич?! — громко протестую я, пытаясь вывернуться из его захвата.
— Ну что ты вопишь, дура? — шипит на меня он, отдергивая руку и поспешно возвращаясь на свое место.
Раздраженный прищуренный взгляд, руки, сжатые в кулаки, с грохотом опускаются на стол.
— Знаешь, если бы ты была лет на десять моложе, не такая зачуханная и истеричная, я бы понял твое желание поломаться. Но, Красина, тебе с этим, — брезгливо дергает рукой, указывая на меня, — вообще ничего не светит, так что мое предложение — это чистая благотворительность! — страдальчески завершает он, желая, чтобы я оценила его жертву.
Слезы быстро собираются в уголках глаз. Я не должна плакать. Этот гад только этого и ждет: когда он в «настроении», от него никто не уходит без слез. А еще он ждет, когда я начну доказывать обратное.
Не дождешься, сволочь!
Сжимаю руки в кулаки настолько сильно, что ладони начинает саднить от врезавшихся в них ногтей.
Значит, так, — ехидно усмехается он, — мое предложение действительно в течение суток. После я уже не буду столь щедр и добр, а у тебя дети, Красина, и они хотят есть каждый день, — победный взгляд и скрещенные на груди руки. — Свободна, — сплевывает свою волю.
Не помню, как вылетаю из кабинета этого гада, но сейчас я стою в туалете перед зеркалом и пытаюсь насквозь мокрой салфеткой удержать водопад слез.
Так обидно! Эта работа мне действительно нравилась…
Вариант, предложенный начальником? Да пошел он в задницу!
— Сраный благотворитель! — окончательно промакиваю глаза я и… срываюсь опять, выпуская внутреннюю боль унижения, потому что где-то глубоко внутри согласна со словами, сказанными обо мне.
Как была согласна с мужем, когда он объяснял появление в его жизни новой женщины — легкой, веселой и вдохновляющей, и с мамой, когда она начинала свои рассуждения о моей жизни.