Не тот муж

– Привет, – отвечаю я, со стремительно покидающем меня энтузиазмом. – А они что тут делают?

Под «они» я имею в виду всю ту же Катьку, Вику и еще пятерых человек разместившихся по периметру. Две стервы в неполных шесть утра уже при полной боевой раскраске – макияж, завитые локоны и лица такие, как будто они не спали, а готовились всю ночь! С ним заспанные пацаны и одну Богу известно, что заставило их подняться в такую рань.

– Не знаю.

– Не знаешь? – переспрашиваю я, удивившись этому ответу.

Он ведь вместе с ним тусуется. Как это не знает?

– Это же не секрет? – спрашивает Костя, проводя рукой по помятому лицу. – Но, если ты думаешь, что это я им сказал, то ты ошибаешься.

Он подходит ко мне. Я ожидаю, что он вздернет мой нос. Но Костя делает это с опозданием. Сначала он смотрит на мои сиськи. Отчего я краснею. Там должна быть грудь, а не два невразумительных бугорка. Мне приятно и неприятно это внимание одновременно. С одной стороны славно, что он решил посмотреть на меня, как на девочку, а с другой стороны плохо, что он ее во мне так и не увидел.

– А кто сказал? – спрашиваю я неуверенно, глядя на него снизу-вверх.

Он жмет плечами, а я оглядываю всех присутствующих и понимаю, что не вижу Елизавету. Предательница решила не приходить и не смотреть мне в глаза. Стыдно ей, наверное.

– Может ты боишься, что я сделаю тебя? – спрашивает парень, сдергивая с прутика остатки листвы. – Потому против свидетелей нашей тренировки?

Хорошая шутка. Он еще не выигрывал никогда. В каждый свой проигрыш бурчал о том, что надо больше тренироваться, но видимо быстро забывал об этом, когда возвращался в столичную жизнь.

– Еще чего! – отвечаю я, улыбаясь. – Не в этой жизни!

Но как бы ни была я смела на словах окружение из злобных гарпий пугает меня. Они не подначивают, а проходятся по моей внешности с ног до головы. Я не испугалась насмешек и-за того, что фехтую, но сдрейфила, когда дело коснулось внешности.

– Давай уродина! – кричат знакомым голосом, но я стараюсь не смотреть в ту сторону и быть выше этих малолетних кретинов. – Это твой единственный шанс показать, что ты чего-то стоишь!

По мне проносится такой мощный озноб и чувство ярости, что я готова броситься на Катьку и надавать ей своей веточкой по лицу. Ненавижу быть подростком! Ненавижу юношеские прыщи! Ненавижу, что приходится терпеть и выслушивать дельные советы взрослых, которые работают, но отчего-то через раз.

– Давай же, Ида! – восклицает веселящийся Костя. – Не думай про них!

Легко ему говорить! Они же не его обсуждают и не над ним смеются. Не он посадил их в лужу накануне и не на нем они будут отрываться в школе.

– Никого нет! – кричит парень с горящими глазами, наступая на меня вновь и вновь. – Никого!

Его прутик то касается меня, то проходится по рукам, то колет в бок, то в бедро, то в ягодицу. Зрители ржут над этим, а я все никак не могу успокоиться и вспомнить обо всем чему учил покойный Яков Степанович.

«Голова должна быть холодной, Ида! – говорил он, глядя на мои первые броски в его сторону. – Никаких эмоций!»

Руководитель секции по фехтованию так и не доучил меня. Потренировал полгода, а потом скончался. Он был стар, а еще очень болен и, может быть, не взялся за мое обучение, если бы не попросившая его мама. Не папа. Он по неизвестной мне причине каждую ее идею воспринимал в штыки.

– Шухер! – заголосили пацаны. – Шухер-шухер-шухер!

Я не поняла, что случилось, но неожиданно крики вокруг смолкли, но я не успела обрадоваться, как и привести себя в состояние «внутреннее умиротворение». Мне обожгло щеку, а Костю приподняло в воздух. Виной тому была не магия, конечно же. А некто кто взял моего партнера за шиворот и рявкнул на него так, что заложило уши.

– Может попробуешь со мной?!

– Отпусти, с***!

Высокий мужчина встряхнул Костю еще раз, а потом отшвырнул его в сторону. Это впечатлило. Как и то, что Краснов ругнулся матом. Но если оставить это (уверена он выдал это из-за потрясения) Костя никогда не был щупленьким. Он с первого дня приезда в город отличался атлетичным телосложением. Что говорить про сейчас, когда он поступил в ВУЗ и принялся ходить в качалку.

– У нас спарринг! – крикнул «мой пират» где-то позади. – Я не сделал ничего такого!

– Спарринг?! Да на ней места живого нет!

Не видя Костю, я смотрела на великана, который застил собой все. Слава богу, кстати говоря! Мне совершенно не послышались в голосе друга трусливые нотки, и я ни в коем случае не хотела увидеть его таким. Это кто-то другой! А Костя Краснов не боится ничего!

– Ты как? – спросили у меня. – Сильно болит?

Я успела сжаться от предвкушения чего-то, хотя было абсолютно ясно что он не сделает мне нечего.

Иначе, зачем нужно было заступаться?

А потом и удивиться произошедшей метаморфозе – пылающий негодованием и, кажется, испускающий молнии титан стал обыкновенным человеком. Голос его и тот стал другим – мягким, но не с прошедшими рокочущими интонациями.

– Все нормально, – прохрипела я и утерла щеку, тут же посмотрев на свою ладонь. – Он правду сказал.

Кожа была влажной. Но только не в слезах, как показалось мне с испугу, а в крови. В крови!

– Спарринг? – уголок мужчины дернулся в сторону. – Ну-ну!

Вместо того, чтобы отойти он наклонился ко мне, поставил на ноги и оглядев меня критичным взором, снял пиджак и накинул его мне на плечи.

– Все правда хорошо, – промямлила я, схватившись за плотную ткань, чтобы она не соскользнула с меня.

Только после этого незнакомец поднял меня на руки, словно я не весила ничего.

– Отпустите меня! – потребовала я тут же, испугавшись неожиданного кульбита. – Пожалуйста!

Мужчина сделал вид, что не услышал меня, вышагивая куда-то. Так же как не было никакой возможности высвободиться из его рук. Держал он крепко и все что мне оставалось так это смотреть на него или озираться по сторонам.

Я предпочла второе. Сразу же, как только поймала его взгляд, когда остановилась на его виске с пульсирующей жилкой, смутилась и перевела его на ему на шею. Голубой цвет рубашки красиво контрастировал с его загоревшей кожей, а идеально наглаженный воротник, его прямые линии, как-то подчеркивали правильные черты его лица.

– Сбежали твои зрители, не волнуйся, – проговорили у меня над головой, кажется, с насмешкой.

Он молчал, когда я смотрела на него, но подал голос, когда я перестала делать это. Как так? Вернее… Что не так?