Не твой день для смерти

Написал и задумался… Слон согреет? Чушь какая, но переписывать было поздно. Она и так поймет, что он ею очень дорожит, да чего уж – очень-очень любит. Торопится, правда. Как всегда.

Он положил слоненка на лист со стихотворением и дописал: "С наступающим 2265 годом!".

Глава 4. Краткая история сверхнового мира

Клим спускался по лестнице чинно, выпрямив спину, слегка закинув голову назад. И уже видел себя журналистом.

Он – в просторном кабинете одного из руководителей государства. Сидит, развалившись в потертом кожаном кресле, заложив ногу на ногу. В начищенном острие его туфель отражается тяжелая хрустальная люстра. На носу поблескивает пенсне. В одной руке журналист-Клим держит массивный блокнот в обложке из черепахового панциря со светло-зелеными листами, в другой – чернильную ручку с золотым пером.

– Итак, – грозно произносит Клим, исподлобья глядя на покрасневшего от волнения интервьюируемого, – насколько выполняются пункты вашей народной программы, направленной на улучшение жизни общества?!

Замечтавшись, Клим поскользнулся на зловонной кучке, наваленной на ступеньки, и упал бы, не схватись вовремя за поручни. Придя в себя, сплюнул. О чем говорить с властью, чиновником, политиком или ученым, он на самом деле не знал. Потому что никогда не разговаривал ни с кем из них. И, возможно, поэтому никому из них не доверял. Особенно ученым. Ведь это они, по его разумению, стали виновниками страшных бед, случившихся когда-то с человечеством.

Клим не сомневался, что ученые, как дети. Они придумали свой язык, чтобы другим было непонятно. И любят, как малыши, играться. Только развлечения у них особые. Ну какая радость, если не узнать, что находится внутри калейдоскопа? Или Земного шара? Вот и начали шаловливые дети с седыми волосами на затылке распиливать атомы на своих хитрых установках и гонять наперегонки несчастные ядерные частицы на ускорителях. А ведь предупреждали этих физиков!

Впрочем, виновных уже не найти. Может, и не они вовсе, а другие, строившие экологически полезные атомные электростанции и собиравшие не менее полезные бомбы, в чем то переусердствовали.

Так или иначе, но однажды вечером, где-то в конце двадцать первого века, все эти карусели для взрослых взлетели на небо. Цепная реакция за несколько минут охватила планету.

И сгорела Земля, как неудачно запущенный в небо оранжевый бумажный фонарик.

Земля сгорела, но не исчезла. Она до неузнаваемости, как первый блин на сковородке, покорежилась и потеряла привычные очертания. Материки и континенты приняли такую причудливую форму, как их изображали первые покорители океанов в незапамятные времена. Может, древние знали больше?

Наступил зловещий миг тишины, когда выжженная планета безразлично таращилась в такое же равнодушное звездное небо.

К большому удивлению, погибло не все живое. Спасся золотой, конечно, не миллиард, но все же какой-то человеческий остаток. Причем выжили не избранные толстосумы (предполагался такой вариант), а народец попроще, кому, как тараканам, ни огонь, ни радиация оказались нипочем.

Тогда же, в начале двадцать второго века, последнее довзрывное поколение стало первым в сверхновой истории.

К счастью, пресная вода не полностью испарилась с лица Земли: сквозь корку пепла стали пробиваться родники. Новые реки потекли по новым руслам к новым морям. Зазеленели растения, то ли выжившие, то ли занесенные космической пылью. Да и невесть откуда повылазившее зверье бодро поскакало по лужайкам. И это вселяло определенную надежду истощавшему желудку человека как бы разумного.

В 2130 году собрался подкопченый земной народ на руинах невесть какой страны и стал думать-гадать, как жить дальше. Главная печальная весть была в том, что почти все знания, накопленные за тысячелетия их пращурами, успели перенести на какие-то там "электронные носители". То есть большая часть многовекового опыта человечества мгновенно исчезла во время Взрыва. Бумажных книг, уцелевших после огненной волны, на планете осталось совсем немного. И еще обрывочные знания в головах выживших "счастливцев".

Было решено в обязательном порядке собрать (изъять, если нужно) все оставшиеся книги в хорошо охраняемые хранилища, а всем, кто что-то помнит из области науки и практики, записать свои полезные знания на бумаге. После чего также сдать в книжные фонды, под строгую отчетность.

Первых людей в сверхновейшей истории стали величать Учителями (хотя неблагодарные потомки дразнили их "Погорельцами"). Среди Учителей был и прапрадед Клима Эдуард Варфоломеевич.

Прошло совсем немного, и земля снова наполнилась писком нового поколения. Учителя вспомнили все, что не забыли. Что могли, передали в хранилища, а также на словах своим детям и внукам. Тогда выросла и окрепла первая смена Мастеров, не знавших никакого другого мира, кроме этого, любимого, хотя и обожженного.

Если Мастера восстановили или заново построили города, то третье поколение – Созидатели, – что называется, пустили корни, начали осваивать, улучшать, усовершенствовать сохраненное и построенное их предшественниками.

В конце двадцать второго века на Втором планетарном съезде познакомились будущие родители Клима. Эх, какая это была любовь!

Но вернемся к материалам съезда. Несмотря на то, что четвертое поколение вошло в сверхновую историю как Изобретатели, было решено изобретательские порывы попридержать.

Чтобы обезопасить потомков от новых ядерных взрывов и прочих смертоносных неприятностей, все книжные знания постановили держать не просто в хранилище, а под строжайшим контролем и выдавать дозировано. И вовсе не каждому.

А так как за век после Взрыва людская мысль сумела воссоздать мир механических и паровых машин, то на этом и остановились. Вселенской беды пыхтелки с шестеренками принести бы не смогли: даже самый огромный паровоз земной шар не расколет.

Под угрозой самого сурового наказания было запрещено развитие научной и технической мысли "по восходящей линии". Изобретать позволялось и приветствовалось только "вширь". Никакой кибернетики и электроники. Только механика и оружие не очень массового поражения.

Новые ученые долго не грустили, и вскоре пришли к выводу, что их давние предки слишком быстро миновали эпоху пара, и спешно полюбили двигатели внутреннего сгорания. А ведь простор для новых паровых изобретений был огромный. О непостижимой в полной мере энергии пара и безграничной возможности механики заговорили все.

Не удивительно, что заразительные идеи новой технологической политики проникли в обиход. Неожиданно жизнь повернулась вспять в старое проржавевшее русло культуры и моды. И все завертелось так же, как и во времена, названные почему-то Викторианский эпохой. Хотел бы Клим взглянуть на Витька, придумавшего все это.

Впрочем, витиеватый новый старый мир нравился всем.

Почти всем.

Глава 5. Ноябрьское купание

Клим знал, где находится редакция "Истинного времени": ее окна выходили на одну из четырех крупных площадей Западного Симфидора – Площадь народов. Недалеко от дома Джес.

Погода была отличная, и Клим не торопился. К тому же в такую рань появляться в редакции счел не совсем этичным.

– Еще решат, что мне это место очень-очень нужно, – хмыкнул он. – Лучше подойти позже, когда солнце окажется в зените.