(не) твой муж

Только сейчас, оказавшись внутри, Настя поняла, насколько она ошибалась. На самом деле им пришлось спуститься на два уровня. Палаты располагались в подземном этаже. Ее еще с самого начала удивило отсутствие решеток на окнах. Решетки тут не были нужны, потому что тут не было окон! Насте все это не понравилось с самого начала и еще меньше нравилось теперь.

Белые стены, мертвенный свет, белые металлические двери... Больше всего походило на подземную тюрьму.

Около одной из дверей Демидов остановился и знаком велел открыть.

– Это здесь.

Он собирался войти первым, но Настя остановила его.

– Константин Аркадьевич, подождите в коридоре. Я хочу сама поговорить со своей клиенткой.

Холодная ярость мелькнула в глазах мужчины, он отступил в сторону и жестом показал:

– Разумеется.

– Спасибо, - кивнула она и повернулась к Виктору.
– Господин Терских, вы пойдете со мной.

Они уже практически вошли, когда Демидов резко окликнул:

– Минутку! Я ее опекун.

– Опекун?
– обернулась к нему Настя.
– Но по всем документам моя клиентка дееспособна.

– Ты!..

– Господин Демидов. Подождите здесь.

***

Внутрь они заходили вдвоем. И нет, там была не палата в обычном смысле этого слова. Это был вход в санпропускник.

Зловеще и странно. А главное, непонятно - зачем такие сложности?

Пока за ними с шипением закрывалась герметичная дверь, Настя негромко спросила Виктора:

– Мы вообще выйдем отсюда?

Обстановка заставляла понижать голос. Он ответил так же тихо:

– Если бы я не был в этом уверен, я не привел бы тебя сюда.

Так ли это?
– хотелось ей спросить. Как тут можно быть в чем-то уверенным?

– Не волнуйся, - говорил Виктор едва слышно.
– Он знает, что дело на контроле, и не посмеет предпринять ничего серьезного. Пугать, давить, пытаться втянуть тебя в свои игры, но не более того. Просто продержись, Настя. Клянусь, все будет хорошо.

Это она уже поняла. Но на контроле? Черт побери, у кого?! А Виктор вдруг взглянул на нее с жаром:

– Я хочу посадить Демидова. Но тебе не надо лезь в это. Твое дело - добить развод.

Настя попыталась возразить, но он резко вскинул руку и жестом показал ей молчать.

Санпропускник наконец открылся, выпуская их в коридор, из которого уж был вход в палату. Через стеклянную стену было видно обстановку. Койка, заправленная голубоватым бельем, тумбочка, стул и больше ничего. Ах да, узкая кушетка у противоположной стены. Но где же сама пациентка?

Девушка сидела на полу, сжавшись в комок и обняв колени.

Когда Настя увидела ее в первый раз, это была цветущая красавица, пусть чрезмерно оживленная и со странностями. Сейчас это было бледное забитое существо. Худоба, видневшиеся из-под одежды татуировки...

Во что она превратилась всего за год? От злости Насте кровь ударила в голову. Как мог Михаил Аркадьевич оставить дочь в лапах этого мерзавца?!

Невольно вспомнилось, что Виктор сказал ей вчера:

...Он подсадил ее на наркотики. И кое-что похуже...

...Когда Степанов узнал, было поздно. Девчонку смогли откачать, но пошли необратимые изменения психики.

И последнее:

...Потому что он имеет на нее сильное влияние. Может заставить ее воздерживаться от препаратов, расширяющих сознание, а может наоборот.

Что же такое этот гад с ней делал? Однако сейчас надо было успокоиться и сосредоточиться.

– Ингеборга, - позвала она.

Девушка подняла голову, сначала глаза ее были безжизненны и пусты, а потом вдруг загорелись.

– Здравствуйте, - начала Настя.
– Я ваш адвокат.

В какой-то момент у нее закралась мысль - а понимает ли вообще ее эта девушка? Что если этот паук полностью разрушил ее личность и там уже мозгов не осталось? Если честно, она очень боялась этого.

Вчера долго искала информацию в сети именно на эту тему. Нашла так много разного и противоречивого. Первое - что эта болезнь неизлечима. Значит, крест? Мерещились жуткие картинки овоща, привязанного к кровати и пускающего слюни. Но с другой стороны, столько великих и даже гениальных людей страдали этой болезнью.

В итоге главное, что Настя вычитала для себя в сети, это то, что способности людей и интеллект сохраняются, меняется лишь способ мышления. И при правильном лечении человек может вернуться в практически нормальную жизнь.

– Здравствуйте, - девушка бледно улыбнулась.
– Я вас помню.

У Насти отлегло от сердца.

– Ингеборга, - тихо проговорил Виктор, - мы хотим тебя вытащить.

Девушка гулко сглотнула и настороженно покосилась на дверь.

– Но для этого вам нужно кое-что сделать, - сказала Настя.

А та встала с места и протянула руку:

– Дайте, я все подпишу.

И вот тут. Сработало нечто глубинное. Интуиция. Настя сказала:

– По всем документам вы дееспособная.

Девушка отвела взгляд и проговорила:

– Но мой диагноз. Он все оформил и заставил отца подписать перед смертью.

Настя медленно выдохнула, подавляя начавшую душить ее злость. Много чего было у нее сказать. Но она заставила себе отбросить эмоции и сосредоточилась.

– Сейчас это не имеет значения. В деле о разводе об этом нет ни одного упоминания. Это подлог.

– Настя, время. Нам пора!
– предупреждающе повысил голос Виктор и перевел взгляд на Ингеборгу.
– Мы придем завтра.

Уходить не хотелось так, что пережимало горло. Но он был прав. Время.

– Я подготовлю все, - проговорила Настя.
– И завтра принесу вам на подпись.

После этого они вышли.

Уже в санпропускнике Виктор сказал:

– Вот на этом я собираюсь посадить его. Но прежде пусть возьмет деньги.

Настя кивнула. У нее на этот счет были свои мысли.

***

Снаружи их ждал Демидов.

Стоял спиной. Непоколебимый, мощный, даже величественный. Услышав шаги, повернулся. Первый взгляд, острый словно игла, а потом он неспешно подошел и, не обращая внимания на Виктора, склонился к ней:

– Поговорили с клиенткой, Анастасия Марковна?

Ей хотелось плюнуть ему в лицо. Однако Настя просто кивнула:

– Да, поговорила.

– Надеюсь, вы довольны?

Снова взгляд, пронизывающий и острый как бритва. Нет, никаких эмоций не будет.